Первым плохим предзнаменованием стали… усы. Солнечным и необычайно теплым апрельским утром я открыла столичную газету и на первой же полосе увидела фотографию своего мужа. В элегантном стильном пальто, с изящной тростью и… усами. Довольно аккуратными и ухоженными, но старящими его лет на десять.
Это настолько поразило и огорчило меня, что я тут же пошла искать Эзру, чтобы продемонстрировать ей данное безобразие.
— Нет, вы это видели? О чем он вообще думает, этот ужасный мужчина?
— В чем дело? — встрепенулась фрау Орвуд, выпрямившись в кресле-качалке, стоявшем на веранде.
— Вот в этом ужасе под носом главы СБ. Скажете, что не видели?
— Ах, ты про это. Дорогая моя, усы не худшее, что могут сотворить с собой мужчины. Мой муж по молодости решил отрастить себе бороду длиной по грудь, по старороанской традиции. Кололась, помнится, жутко.
— И что вы ему сказали?
— Что или он избавляется от бороды, или его жена избавляется от него.
Сурово! Но готова поспорить, что стоит мне заявить подобное Мартину, и он ласково предложит мне иную альтернативу: или я избавляюсь от подобных мыслей, или он избавляет меня от них. Мартина шантажировать подобным образом, угрожая разрывом даже в шутку, было не просто бесполезно, но и опасно.
Впрочем, у меня были свои не менее эффективные рычаги воздействия.
— Мужчины вкладывают в отращивание растительности на лице такой же сакральный смысл, что и женщины, когда меняют прически, — между тем заметила Эзра.
Я удивленно на нее посмотрела, пытаясь уловить мысль.
— Это желание перемен, — тоном эксперта заявила телохранительница, — и знак того, что мужчина готовится отринуть все, что его раньше сковывало и сдерживало.
— Или же он пытается выглядеть более убедительно и респектабельно?
Эзра задумчиво уставилась на черно-белое изображение, где мой ужасно серьезный и строгий муж пожимал руку какому-то робеющему типу.
— Куда уж убедительнее. И все же интересно: усы — это вызов обществу или, наоборот, заявление, что взгляды главы СБ как никогда консервативны?
— А что, если у него новое увлечение? И он решил своими ужасными усами произвести впечатление на свою любовницу?
— Иногда усы — это просто усы, — мудро заявил тихо появившийся Эрнштайн. — Дамы, что вас так взволновало? Дайте-ка посмотреть. Ох…
В отличие от нас, боевого мага взволновал отнюдь не внешний вид Мартина. Просто он первый удосужился прочитать статью дальше невнятного заголовка. Подготовку к коронации Котовского мусолили уже не одну неделю, и я не ожидала увидеть в заметке ничего действительно важного.
Вот только в этот раз обсуждали не расходы или прибытие важных дипломатических гостей, а действия правительства. Канцлер заявил о незаконности притязаний роанца на трон, а мой муж должен был расследовать «предполагаемые нарушения». Я с трудом понимала язык политики, но ничего хорошего ситуация не сулила.
Письмо от 12 апреля. Фрау Михельс — господину М.
«…я все думаю, какое имя дать нашему милому дитя. Так как тебя рядом нет и, судя по не слишком приятным новостям из столицы, ты можешь быть занят еще очень долго, то вопросом этим придется заняться мне.
Вот те имена, которые я присмотрела.
Для мальчика — Дагамунд (в честь твоего деда), Ландбальд (в честь моего троюродного прадеда по линии матери), Радбауд (просто красиво); для девочки — Аклеберта (всегда хотела назвать так дочь), Вертилинта (мою пятиюродную тетушку так зовут), Мадальфрида (на редкость благородное имя).
Твоя любящая жена Софи.
P.S. Мне не нравятся новости из столицы. Но я доверяю тебе. Прошу в очередной раз. Пожалуйста, береги себя».
Брейгский вестник от 14 апреля. Заголовок: «Герцог Строгер выражает недовольство работой фон Тренка. Кронпринц хранит молчание».
Письмо от 17 апреля. Господин М. — фрау Михельс.
«Душа моя. Я думал, что, когда ты назвала несчастных кроликов Пушок и Пушистик, ты так изящно, в своей очаровательной манере пошутила. Но теперь я и правда опасаюсь, что твои вкусы в выборе имен весьма сомнительны. Прости меня за столь резкие слова, любимая.
Хотя у меня возникло одно подозрение. Я чем-то не угодил тебе, родная? К чему эта вырезка из газеты с портретом?..»
«Брейгский вестник» от 20 апреля. Заголовок: «Монархисты закидали автомобиль фон Тренка гнилыми овощами. Зачинщики беспорядка задержаны СБ».
Письмо от 24 апреля. Фрау Михельс — господину М.
«…Вишни зацвели. Ты даже не представляешь, насколько это красиво и какой аромат они распространяют. От него кружится голова, а губы сами по себе расползаются в улыбке. Так и сидела бы целый день в саду, любовалась деревьями. Раньше я умела наслаждаться лишь красотой магии, но теперь, кажется, стану настоящим ботаником…
Одно беспокоит меня. Твоя работа. Смогу ли я вернуться домой? Или все же наше чадо будет носить имя Радбауда?
P.S. Проблема прямо под твоим носом, дорогой супруг».
«Брейгский вестник» от 12 мая. Заголовок: «Кронпринц спешно удалился из столицы в замок Ульгре».
Письмо от 16 мая. Господин М. — фрау Михельс.
«…Усы. Дело в них, да? Это не принципиальный вопрос, конечно. Но немного обидно. Тетушка утверждает, что с ними я выгляжу импозантнее.
Не стоит лишний раз беспокоиться о происходящем в Брейге. Всё под моим полным контролем. Расскажи лучше, как твое самочувствие? Ужасно скучаю.
P.S. И давай пока не будем придумывать имена ребенку. Предложенные тобой варианты меня немного огорчают. Ты приедешь, и мы вместе выберем, не калеча жизнь малышу ужасными прозвищами».
«Брейгский вестник» от 18 мая. Заголовок: «Магические гильдии поддержали канцлера».
«Брейгский вестник» от 20 мая. Заголовок: «Безумный император? Фон Тренк заявил о душевной болезни Анджея Котовского».
Письмо от 21 мая. Фрау Михельс — господину М.
«Чувствую себя вполне сносно, хотя сплю плохо. Дитя резвое и требовательно напоминает о своем существовании, стоит мне только расслабиться. Этим он напоминает тебя. Интересно, как я справлюсь сразу с вами двумя, о мой господин?
Полюбовалась на новую фотографию в газете. Повод ужасен, но зато твой облик приятно радует глаз. Так лучше.
…Хотелось бы пошутить о чем-нибудь еще. Только мне уже давно не смешно. Любимый. Я не понимаю, что происходит, и не хочу понимать. Мне страшно. За всех нас. Мне не рассказывают много, но кое-какие слухи из тех, что не пишут в газетах, до меня все же доходят. Когда все это закончится?».
В какой-то момент мне перестал сниться Рихтер. Может быть, в этом была и моя вина. Сны с ним так меня мучили, что, как-то проснувшись в растрепанных чувствах, я в сердцах пожелала, чтобы повелитель стихий больше не тревожил мой покой. И слишком реалистичные сновидения с ним наконец-то прекратились. Правда, скучать по несносному магу я стала сильнее.
Эрнштайн перестал приносить «Брейгский вестник», заметив, как я сидела над ним в слезах. Последнее издание, что попало мне в руки, было неутешительным.
«Брейгский вестник» от 28 мая. Заголовок: «Анджей I».
«Архиепископ Ратберг короновал Анджея Крейна-Котовского как Анджея I. Военный министр Стефан фон Ланге заявил о своей лояльности Котовскому и о намерении ввести войска в столицу. Корбин Рихтер, имперский повелитель стихий, прибыл в Ульгре для поддержки самозваного императора…»
Письма, приходящие от Мартина, были все короче и суше, и приносили их теперь реже. В последних уже ничего не говорилось о моем возвращении в столицу. Лишь о том, чтобы я готовилась к срочному отъезду. Противостояние между канцлером и Котовским вылилось в полноценную гражданскую войну. И никто не знал, чем это может закончиться.
Десятого июня в дом Годфрида Эрнштайна пришли вооруженные люди. Я должна была это почувствовать. Но как отделить постоянно гложущий меня страх за Мартина от предчувствия беды? Я просто не распознала приближающуюся угрозу и не успела сбежать, воспользовавшись артефактами. А потом уже было поздно.
Но мне повезло. Моего мужа все еще боялись. Может быть, даже больше, чем раньше. За ним была уже не только служба безопасности, но и маги. Поэтому при задержании мне не стали причинять вред. «До выяснения обстоятельств», — как сказал незнакомец, проводивший меня в тюрьму.
Глава 23
— Дамочка не в себе, — басил из коридора боевой маг. — Представьте себе, устроила истерику из-за туфель и шмоток. А что я должен был сделать? Вдруг она прямо там рожать бы начала? Вы сами велели быть поосторожнее с чародейкой.
Поморщилась. Когда в дом Эрнштайна вломились военные, сначала я просто впала в ступор, не способная ни сражаться, ни бежать, и лишь беспомощно наблюдала, как эти головорезы переворачивают все вверх дном. Орвуд дома не было, а Годфрид не стал ввязываться в магический бой, опасаясь задеть меня в закрытом помещении. И к лучшему — против десятка солдат и троих магов ни у кого из них не было шансов.
Но когда меня довольно грубо потащили к выходу в одних носках и легком домашнем платье, я не выдержала. Даже не думала, что умею так выражаться! Вот что значит неудачный опыт — мне хватило и одного раза, чтобы понять, что никто не позаботится о похищенном, если он сам этого не сделает. Так что мне дали обуться и прихватили с собой мои теплые вещи. В последние недели беременности я постоянно мерзла.
— Да нормально вроде, — между тем ответил один из моих похитителей кому-то неизвестному. — Целитель смотрел, да.
Хотя я была на редкость довольна тем, что отстояла свои права, стоило мне увидеть, куда меня привезли, как боевой настрой тут же пропал. Приземистое кирпичное здание с решетками на окнах на приличный пансион похоже не было. По железной лестнице мы поднялись на второй этаж, и меня завели в камеру, судя по потускневшим от времени рунам на двери, предназначавшуюся для магов. Внутри было сухо и чисто, имелись кровать и стол. Но больше всего меня порадовали облезлый ковер и кадка с чахлым растением, которые вскоре принесли в камеру, наверняка ограбив смотрителя тюрьмы. Создавали уют, чтобы я чувствовала себя «как дома».