— Так ты арестовал его только потому, что он помеха?
— Нет, — неохотно признался Мартин. — Идет гражданская война. Рихтер, может, и не враг, но он на другой стороне. И представляет угрозу. Я обязан был задержать его.
— Он ведь помог мне.
— Знаю. Но это ничего не меняет.
— Успел ли Корбин рассказать тебе — не знаю, но это канцлер виновен в том, что я оказалась в тюрьме.
— Так сказал Тиоли.
— Ты не веришь отцу Марты? И про Теодора Адорно тебе неизвестно?! Про то, кто манипулировал им и «белыми ястребами». Если ты покрываешь Тренка, то кровь Петера и на твоих руках. Ну же, скажи мне, что Рихтер ошибается. Давай! Только не забудь, что ты обещал мне не врать.
Мартин сжал кулаки, но промолчал. Я закусила губу, пытаясь остановить рвущийся крик. Мне нельзя было срываться. Хотя бы ради своего ребенка.
— Если… если я решу жить отдельно — после того как все это закончится… Ты отберешь у меня сына?
— Этот разговор не имеет смысла, — глухо ответил Мартин.
— Ответь.
— Такого не произойдет. Я не дам тебе развода. И не позволю уйти.
Именно это когда-то так очаровало меня в Мартине. Что кто-то может так сильно нуждаться во мне. Но… он желал не просто владеть мной, он желал спрятать от всего внешнего мира, скрыть в самом темном месте. Как ту свою шкатулку с трофеями.
— Генрих.
— Генрих? — недоуменно повторил Мартин.
— Так я хочу назвать малыша. Ты ведь разрешил мне дать имя сыну.
— Хорошее имя, — тут же торопливо отозвался муж. — Мне нравится.
Он был так рад, что тяжелый разговор закончился, что даже не прислушался к своему дару. Иначе бы понял, что именно в этот момент я решила — нашим путям пора разойтись.
Шефнеры славились упорством и умением добиваться своего, Гревеницы гордились честью семьи и преданностью трону. Кровь моей матери не была такой древней, да и из предков-артефакторов никто так и не достиг настоящей известности и славы, даже дед. Но про Вернеров я знала одно — они чертовски упрямы. И я как никогда чувствовала себя частью клана. Не той наивной, честолюбивой и при этом столь неуверенной в себе Софией Вернер. Другой. Узнавшей вкус неудач, разочаровавшейся в самой себе. Но гораздо более сильной.
И умеющей делать выбор. Пусть в итоге этот выбор и разобьет мое сердце и спалит душу дотла.
Мартину пришлось покинуть Дельве на следующий день после нашего разговора. Прощаясь, он все никак не мог выпустить меня из объятий. Перебирал пряди волос, целовал ладони, щеки, губы… И вздыхал, не находя ответа.
— Дай мне немного времени. Скоро все станет как прежде. Даже лучше, ведь теперь у нас есть Генрих. Я так рад и так благодарен тебе.
— Если благодарен, то позволь уехать к дяде. Фрау Ратцингер не тот человек, в чьем обществе я сейчас нуждаюсь.
— Барон Гревениц не кажется надежным. А мне бы не хотелось оставлять тебя без присмотра, — мягко сказал Мартин, давая понять, что не доверяет мне.
Я сердито выпуталась из кольца рук и напомнила:
— Разве тебя не ждут? Иди. Верши свои великие дела. А мне пора кормить Генриха.
— Не делай глупостей, родная, — повторил менталист, наверное, уже в сотый раз. — Если не ради меня, то ради сына.
Уходя, он задержался в дверях, будто порываясь что-то сказать, а затем беспомощно пожал плечами.
— Совсем нечего сказать? — спросила я с горечью. — Ничего, что могло бы все исправить?
— Разве такие слова есть?
— Есть. Это правда.
— Тебе она не понравится. И уж тем более не принесет пользы.
Когда шаги мужа стихли в коридоре, в палату вошел Вальтер Аркет. Я без особого воодушевления посмотрела на боевика и спросила:
— Что, дали второй шанс?
— И в этот раз я буду внимательнее, — заверил Аркет. — Глаз с вас не спущу, фрау.
Мимо него проскользнула медсестра с хныкающим Генрихом. С иронией глядя на Аркета, я пожала плечами и начала расстегивать халат.
— У меня время кормления. Надеюсь, вы не из тех мужчин, кто легко смущается от вида женской груди, господин боевой маг.
Вальтер выскочил в ту же секунду.
Трех дней хватило, чтобы я восстановилась достаточно для того, чтобы мы могли покинуть Дельве. Мартин ставил уже не на маскировку, а на силовую поддержку, поэтому покидала я город в сопровождении нескольких агентов, среди которых был и Аркет. Также в мою свиту — точнее, конвой — вернулась Эзра Орвуд, прибывшая в последний момент. Телохранительницу, в отличие от эсбэшных головорезов, я была даже рада видеть. К тому же она могла взять на себя часть заботы о Генрихе, позволяя мне не прибегать к посторонней помощи.
Путешествуя каким-то совершенно запутанным маршрутом, избегая крупных поселений и людных трактов, через четыре дня мы прибыли в маленький приморский городок, тихий и сонный, идеально подходящий для того, чтобы восстановиться, поправить нервы и отдохнуть. В компании пугающей меня тетушки Адель, Ирмы Грохенбау, рвущейся поучаствовать в боевых действиях, и нервной Марты, которую вынудили уехать из Торнема почти на девятом месяце беременности.
А еще через пять недель и три дня Марта родила. Роды были тяжелыми и долгими, но, к счастью, прошли без осложнений. И самое главное — на свет появились чудесные и здоровые близнецы: барон Эдмунд Шефнер и его младшая сестра Петра, родившаяся несколько минут спустя. Если мой Генрих был почти точной копией Мартина, то близнецы, рыжеволосые и ясноглазые, больше походили на свою мать, а не на Петера. Эдмунд оказался тихим и спокойным ребенком, Петра была более крикливой и доставляла Марте кучу проблем.
— Вот сразу видно, у кого какой дар, — горделиво заявила фрау Ратцингер, когда мы вечером сидели на веранде, наслаждаясь прохладой. — Мальчик наверняка целитель. А вот Петра, скорее всего, получила талант своего папы. Тот тоже в детстве был капризным. Это прекрасно, что в роду Шефнеров продолжают рождаться маги. И учитывая, что Генрих…
— Не надо вмешивать моего сына, — не слишком вежливо прервала ее и отложила в сторону спицы. — Пожалуй, пойду к себе. Вечером загляну к Марте.
— Софи! — расстроенно окликнула меня пожилая менталистка. — Не надо так! Ты совсем от нас отдалилась.
Она была права. Меня и на собственного ребенка едва хватало. И дело было не в физической усталости, поскольку заботу о сыне я могла переложить на кормилицу и нянечек. Вот только боялась, что тогда исчезнет последний повод вставать с кровати.
Я знала, что нужно сделать, чтобы освободиться от черного отчаяния, накрывшего меня с головой. Но не могла решиться. Ведь это означало покинуть Генриха.
А учитывая, насколько опасны были мои планы, возможно, не увидеть его больше никогда.
Глава 27
— Эй ты, громила! Я тебе сейчас покажу! Ну-ка отпустил меня! — яростным шепотом возмущалась фрейлейн Грохенбау, дрыгая ногами.
Близнецы и Генрих наслаждались послеобеденным сном, поэтому даже громкоголосая студентка вынуждена была выражать свое недовольство как можно тише.
— Как вам угодно, фрейлейн. — Аркет осторожно поставил Ирму на ковер в гостиной. Она тут же зашаталась и осела на пол, осоловело хлопая глазами.
— Ничего страшного, — заметив косой взгляд Марты, заверил боевой маг. — Последствие заклинания паралича.
— Нельзя же так с детьми, Вальтер.
— Мне почти семнадцать, — возмутилась Грохенбау. — Почему Берту можно было остаться в Брейге, а мне нет? Это несправедливо! София, ну скажите же им!
Я встретилась с внимательным взглядом Аркета и пожала плечами.
— Мир несправедлив. Если поймешь это сейчас, потом станет легче. И если ты не способна уйти отсюда, может, тебе и в Брейге делать нечего?
— Говорят, под столицей убили троих магов. Напали фанатики, — взволнованным шепотом сказала Марта, закрывая уши почему-то спящей в люльке Петре, а не тихо хныкающему Эдмунду, разбуженному суетой взрослых.
Моего Генриха сейчас могла бы разбудить разве что пушка. Крепость его нервов вкупе с требовательностью, выражавшейся в громком крике, и отличным аппетитом наводили меня на мысль, что в семье менталиста и чародейки родился боевик. Ничего не имею против боевых магов, но хотелось бы, чтобы мои подозрения оказались ошибочными. Потому что я понятия не имела, как нужно воспитывать боевика-элементалиста так, чтобы никто из окружающих не пострадал.
Хорошо, что пока все, что Генриху было нужно, — это молоко, чистые пеленки и поглаживание по животику, когда мучили колики. Нам, взрослым, в этом плане гораздо сложнее.
— Я помогу Ирме дойти до спальни.
Подняв девушку с пола, довела ее до комнаты, не давая встретиться по пути с мебелью или стенами. Ирмгарда упала на кровать.
— Встретилась я с этим типом…
— Тс-с-с… — Приложив палец к губам девушки, я укоризненно на нее посмотрела: — В этом доме лучше даже не думать ни о чем. Спасибо. Без тебя бы я не справилась.
Грохенбау что-то довольно пробурчала себе под нос, сладко зевнула и заснула. Все-таки к настоящим магическим дуэлям она не была готова. Как и я. Поэтому из дома нужно было выбраться как можно тише и незаметнее.
Контроль над даром вернулся быстро, к тому же полностью восстановилась рука. И поэтому впервые за долгое время я могла чаровать легко и бойко — это было очень важно, учитывая, что все по-настоящему полезные артефакты у меня конфисковали. Больше всего я скучала по артефакту невидимости, отданному Годфриду. И почти все свободное время потратила на создание аналогичного. Теперь это был не вязаный шарф — в нем было бы неудобно. В этот раз я вышила на большом платке из тонкого шелка нежные лилии, вплетя чары в окаймляющий их узор. Только магию пока не активировала, чтобы не привлекать внимание. Помимо платка и броши Ирмы у меня была всего пара защитных колец — чувствовала я себя почти голой, но выбора особого не было.
Я укрыла девушку одеялом и вернулась к себе.
— Спасибо, фрау Шелл, — кивнула кормилице. — Можете идти. Заберете ребенка через час. Я неважно себя чувствую и нуждаюсь в крепком сне.