Никогда до этого я не осознавал исключительную слабость авторитарной системы, точнее говоря принципа фюрерства, как в те последние дни и часы. Ни один офицер, ни один чиновник, невзирая на высокие должности, не осмеливался принять самостоятельное решение, желая «прикрыться» приказом сверху. Я не стал долго раздумывать над подобной зависимостью от «центра» и принялся отдавать распоряжения и приказы, скоро убедившись к собственному удовлетворению, что они принимаются без какого-либо протеста, хотя и исходили не от Кальтенбруннера. На этом примере отчетливо видно, что в определенных ситуациях, когда господствовали неразбериха и неуверенность, наличие необходимого телефона придавало чрезвычайную силу. В результате этого в целом ряде случаев мне удалось облегчить мирную передачу власти. При этом я употреблял одну и ту же формулировку:
— Шеф, — подразумевая Кальтенбруннера, — приказывает немедленно привлекать к исполнению соответствующих обязанностей всех известных австрийских деятелей, которые занимали до 1938 года руководящие должности, для обеспечения беспрепятственной передачи дел.
Вместе с тем я отдавал распоряжения об освобождении политических заключенных. И ни разу никто меня не ослушался, даже пользовавшийся дурной славой начальник полиции Линца, который, казалось, почувствовал облегчение, что ответственность за принятие решения с него была снята.
Неожиданно однообразие и схематичность звонков были нарушены. У телефона был некий обер-лейтенант (фамилии которого я уже не помню), начальник транспортной колонны, попросивший прислать ему немедленно два грузовика. Сразу же по выходу из Редл-Ципфа, небольшого населенного пункта между Зальцбургом и Линцем, известного лишь своим пивоваренным заводом, у него вышел из строя один грузовик из-за поломки оси, а неподалеку от Эбензее в реку Траун сорвался еще один грузовик, вытащить откуда его не удается. Я категорически отказался предпринимать что-либо, поскольку транспортные заботы оберлейтенанта в часы, когда речь шла о более важных делах, казались мне гротескными. К тому же у меня мелькнула мысль, что речь-то в действительности скорее всего идет о личном имуществе какого-нибудь партийного или эсэсовского функционера, поскольку офицер не хотел доложить о характере груза, сославшись на данное им клятвенное обещание. Не получив, однако, заверения в присылке грузовиков, офицер попросил разрешение передать под расписку подразделению вермахта в Редл-Ципфе находящийся неподалеку неисправный грузовик, а ящики с автомашины, свалившейся в реку Траун, попытаться перегрузить в свою легковую автомашину. Такая его педантность вывела меня, наконец, из терпения, и я крикнул в трубку:
— Побросайте свой груз в реку и распустите людей по домам!
По сути дела, это являлось приказом, хотя и необдуманным. Оберлейтенанта, привыкшего выполнять приказы безоговорочно и не подвергая сомнению, это нисколько не обескуражило, и он выполнил мое распоряжение дословно. Поломавшуюся около Редл-Ципфа автомашину он передал армейскому капитану, не посвятив его в характер находившегося на ней груза. Ящики с застрявшей в Трауне грузовой автомашины он приказал побросать в реку, ставшую в то время полноводной из-за таявшего снега. С оставшимися автомашинами он двинулся в сторону Аус-зее. Здесь он встретился с прибывшим Кальтенбруннером, который отдал ему приказ передать весь оставшийся груз подполковнику СС[7] Скорцени[8] — руководителю отдела VI управления ГУИБ, ставшему широко известным благодаря освобождению Муссолини[9], Скорцени к тому времени расположился неподалеку от Радштадта в земле Зальцбург очага для организации обороны против союзных войск в горах.
Однако оберлейтенант до Скорцени так и не добрался, поскольку его грузовые автомашины не смогли преодолеть узкие горные дороги Гримминга, имевшего высоту порядка 2500 метров над уровнем моря. Новых указаний оберлейтенант получить уже не смог и был вынужден действовать самостоятельно. У озера Топлицзее, неподалеку от Аусзее, он обнаружил спецподразделение военно-морского флота, командование которого проявило понимание к грузу имперского значения. Озеро с нависавшими со всех сторон скалами, не имевшее даже пешеходной тропинки вокруг, было не случайно избрано для проведения испытаний нового оружия — так называемых думающих торпед (более точные сведения неизвестны до сих пор), разработку которых вели и другие государства уже после войны.
Обо всем этом я узнал значительно позже, но судьба транспорта так и осталась мне неизвестной. Достоверных сведений нет до сих пор, и я могу только предположить, что же произошло в действительности. Долину, ведущую к Топлицзее, автомашины покинуть не могли, так как дорога к тому времени была полностью забита и освобождена только после подхода американских войск 9 мая. Автомашины испытательной станции с морскими номерами, грузовик и три легковые автомашины с эсэсовскими номерами, обнаруженные у озера, были отправлены американскими службами на общий сборный пункт в Верхней Австрии. Предварительно их внимательно осмотрели. Американское разведывательное подразделение, расположившееся в Альтаусзее, узнало от местного населения о существовании таинственной испытательной станции на труднодоступном озере в Альпах. Если бы в эсэсовских автомашинах находились остатки перевозимого груза, это не укрылось бы от внимательного взгляда американцев. Следовательно, весь груз, документация и прочие материалы военно-морской испытательной станции были либо уничтожены, либо хорошо спрятаны.
На оставленный около Редл-Ципфа грузовик в первое время никто не обращал внимания. Армейский капитан, получивший под расписку груз от обер-лейтенанта, передал его подошедшей американской воинской части, даже не полюбопытствовав о его содержимом. У американского лейтенанта, представлявшего военную администрацию в районе, хватало и других забот. К тому же во всей округе на дорогах стояло значительное число поломанных и брошенных автомашин вермахта. Но вот произошло событие, заставившее обратить на брошенный грузовик самое пристальное внимание.
Ящики, брошенные по моему «приказу» в Траун, долго не выдержали: примерно дней через десять под напором течения реки и из-за того, что внутрь их попала вода и содержимое сильно распухло, доски полопались. В результате на поверхности воды появились тысячи английских банкнот в фунтах стерлингов, которые река вынесла в озеро Траунзее неподалеку от населенного пункта Эбензее. Местные жители, да и американские солдаты стали их вылавливать, о чем стало известно оккупационным властям. Таким образом, история эта получила огласку, и дело дошло до брошенного около Редл-Ципфа сломанного грузовика. Одновременно была проведена облава по сбору банкнот, в результате которой было обнаружено значительнее число разложенных для просушки на воздухе купюр. Тем не менее значительно позже на европейских черных рынках появились банкноты стоимостью в сотни тысяч фунтов стерлингов. Как это произошло, сказать трудно. Однако из рассказов жителей Эбензее следует, что это было, скорее всего, делом рук некоего американского сержанта и местного рыбака, которые предусмотрительно занимались просушкой купюр в надежных местах и во благо времени. Основным действующим лицом был, конечно же, американский сержант, рыбак являлся лишь его подручным.
В 23 больших ящиках на грузовике около Редл-Ципфа были обнаружены банкноты на общую сумму около 21 миллиона фунтов стерлингов в купюрах по пять, десять и двадцать фунтов. Можно было предположить, что и в ящиках, брошенных в Траун, находилась не меньшая сумма, не считая той части груза, которая была доставлена к озеру Топлицзее и там исчезла.
Находка под Редл-Ципфом произвела настоящую сенсацию, хотя и тщательно скрывавшуюся от общественности. Из американской штаб-квартиры во Франкфурте-на-Майне сюда был немедленно послан специалист по фальшивомонетчикам Джордж Мак-Нелли, в помощь которому британская администрация направила Гарри Ривза и трех криминалистов отдела по фальшивой валюте Скотланд-Ярда.
Только в сентябре 1952 года общественности стало кое-что известно о произошедшем из статьи, опубликованной в американском журнале «Ридерс дайджест» и обошедшей весь мир. Оказалось, что обнаруженные банкноты были фальшивыми, изготовленными узниками концентрационного лагеря Эбензее и вывезенными из подземных хранилищ, находившихся около Редл-Ципфа. Мастерская по изготовлению фальшивой валюты проработала там всего несколько месяцев, будучи вывезенной вследствие приближавшихся военных действий из концентрационного лагеря Ораниенбурга. В Ораниенбурге целая фабрика находилась в полностью изолированном блоке и выпускала фальшивые банкноты в течение ряда лет. Деятельность же в общем получила название Операция «Бернхард».
Расследование англо-американской комиссии протекало довольно сложно, так как допрошенные заключенные держались замкнуто, видимо, опасаясь возможных притеснений со стороны союзников за участие в процессе, хотя и были на то принуждены. Только чешский заключенный по имени Скала, которого Мак-Нелли обнаружил неподалеку от Брюнна, поведал кое-какие подробности. По его словам, начиная с 1942 года и до конца войны были изготовлены фальшивые банкноты на общую сумму 150 миллионов фунтов стерлингов, значительная часть которых была переправлена за рубеж. Ему даже было известно, что фальшивые фунты стерлингов в пересчете на рейхсмарки попали в следующих объемах в такие страны как: Швецию, Швейцарию и Португалию — 130 миллионов, Францию и Голландию — 50 миллионов и в Турцию и некоторые ближневосточные страны — 28 миллионов.
Сведения англичан и американцев по этой акции по подделке валюты, явившейся самой крупнейшей во все времена и не имевшей аналогов в истории, исходили из данных, представленных Мак-Нелли в 1945 году. Когда же в 1949 году допросу военным трибуналом в Нюрнберге был подвергнут последний шеф немецкой внешней разведки генерал-майор СС