Е. М.) общенародное предание о южнобалтийском происхождении варяжской династии». Но аргументация С. А. Гедеонова не приводится, а следует дополнительная ссылка на мнение А. Г. Кузьмина, который «связывает истоки "августианской" легенды с Южной Балтикой, указывая, что в её пределах "очень рано (это когда? — Е. М.) существовали предания, увязывавшие основание разных городов Юлием Августом"» (так в тексте. — Е. М.). Повторение одного и того же, даже и другими словами, убедительности не добавляет.
Апелляция к авторитетам — один из основополагающих принципов средневекового историописания и средневекового мышления вообще. Каждое слово Библии, каждое слово отцов церкви было безоговорочно истинным и потому не требовало доказательств. Но книги С. А. Гедеонова или А. Г. Кузьмина — отнюдь не Библия и даже не сочинения Василия Кесарийского или Августина, современные же антинорманисты обучались не в монастырских школах VIII в., а в университетах и пединститутах века XX…
Вторая группа доказательств — это ссылки на источники (в исторических исследованиях принято не «ссылаться» на источник, а интерпретировать его с учётом его источниковедческих характеристик). Как видно из уже сказанного, источники привлекаются выборочно, и этот выбор не обосновывается, источниковедческий их анализ и интерпретация конкретных сообщений отсутствуют полностью; любая информация — если она соответствует взглядам автора — принимается за чистую монету. Тем самым доказательная сила таких ссылок приближается к нулю.
Третья широко применяемая группа «доказательств» (не рискую назвать её «данными языка» или «лингвистической аргументацией») — отождествление слов, имеющих разное происхождение и значение. Этот способ аргументации был одним из важнейших в труде С. А. Гедеонова[115], концепция которого о балтийско-славянском происхождении варягов возрождена антинорманистами 2000-х гг. «Этимологии» С. А. Гедеонова были частично заимствованы из сочинений более раннего времени (вплоть до Герберштейна), частично придуманы им самим, но и те и другие в подавляющем большинстве основывались на принципе народной (ложной) этимологии — сближении созвучных слов[116]. Для Герберштейна, да и для историков XVIII в. (к народным этимологиям широко прибегал М. В. Ломоносов и другие) подобные сопоставления являлись нормой: языкознание как наука делало только первые шаги, а этимологизация как гносеологический метод была широко распространена в Средневековье и в Новое время, основываясь на представлениях о внутренней связи слова и обозначаемого им предмета или явления[117]. Но уже в то время, когда писал Гедеонов, наука о языке существенно продвинулась вперёд, были заложены основы сравнительного языкознания, и его этимологические изыскания подверглись резкой критике лингвистов, которые отмечали глубокое несоответствие его выводов современному (середины XIX столетия) уровню развития науки[118].
Вот, например, центральное для построения С. А. Гедеонова и его нынешних последователей соотнесение: вагры = варяги. Именно им доказывается балтийско-славянское происхождение варягов[119]. Этноним wagrii (мн. ч.) известен в латинской передаче и устойчиво сохраняет приведённую форму, в которой выделяется корень wag(r)-. Происхождение и значение этнонима неясно (предложено несколько равноценных этимологий). Слово варягъ (мн. ч. варязи) морфологически членится на корень вар- и суффикс — ягъ. Этот суффикс происходит из древнескандинавского суффикса — ing, обозначающего принадлежность к определённому роду («Ингл-инг», «Вулф-инг») или иной общности («викинг»), и зафиксирован в древнерусском языке в таких словах, как бур-ягъ, колб-ягъ, ятв-ягъ — заимствованиях с этническим или этнопро-фессиональным значением. Оставив в стороне этимологию корня вар- (по общему мнению, скандинавскую: от слова var — «обет, клятва»), зададимся простым вопросом: на основании чего сопоставляются как родственные корни wagr- и var-[120] Если они действительно этимологически связаны, то откуда взялось — g- в wagr- или почему оно пропало в var-? Можно предполагать, что «этимологи»-антинорманисты не сумели отделить в слове варягъ корень от суффикса и считают всё его одним корнем. Но и тогда остаётся вопрос: каким образом конечное — гъ оказалось посередине слова? Звуки не появляются и не пропадают просто так, случайно или по недоразумению. Законы языка не менее непреложны, чем законы математики или физики. Никто ведь не станет утверждать, что 234 = 24 — подумаешь, одна-то циферка выпала. Так же и в языке. Но, разумеется, ни С. А. Гедеонов, ни его последователи даже не задумались об этом, не говоря уж о попытке дать хоть какое-то объяснение. Именно такое соположение сходно звучащих слов (ср. хейердаловское ас — Азия) и называется народной этимологией, не имеющей ни малейшего научного значения, но зато вполне убедительной для людей, забывших школьную программу русского языка.
«Вагры = варяги» далеко не единственный случай народного этимологизирования антинорманистов. Прекрасно в своей наивности отождествление со словом русь любого европейского этнонима, начинающегося на py-tpo-: руте-ны, руги/роги, руяне, росомоны, роксоланы… Вполне логичным результатом стало «размножение» руси — в последних работах А. Г. Кузьмина их насчитывается несчётное количество. Автор скромно назвал в заглавии статьи всего две — в Прибалтике, но, как следует из его текста, даже и в Прибалтике их существенно больше: «Широкий круг… источников указывают на наличия ряда Русий по южному и восточному берегам Балтики и на прилегающих к этим берегам островах. На восточном побережье выделяется "Русия-тюрк" [!], являющаяся ответвлением донских русов-аланов, на острове Рюген и на побережье, в той или иной степени удалённом от моря, вплоть до Немана, упоминается несколько изолированных друг от друга, но восходящих к единому корню, Русий "красных"… С этими же Русиями — вполне обоснованно — увязывались и разные "Русии" в Подунавье и примыкающих к Дунаю областях. В Причерноморье же смешивались "Руси" разного этнического происхождения»[121]. Полагаю, что комментарии тут излишни.
Обсуждать последнюю группу аргументов — наличие «массовых» балтийско-славянских древностей на территории Древней Руси[122] — я не стану, не будучи археологом. Отмечу лишь крайне незначительное число находок, которые могут быть соотнесены с поморскими славянами (не путать с западными!), и их локализацию исключительно в Приладожье. Напомню также, что фризские древности ни в коей мере не могут быть отнесены к балтийским (как это делает В. В. Фомин)[123], поскольку фризы — германцы — населяли побережье Северного, а не Балтийского моря. И, наконец, верну антинорманистам их собственный «аргумент»: если, по их мнению, многочисленные и распространённые по всей территории Восточной Европы скандинавские находки являются результатом торговых связей, то почему же немногие и узко локализованные предметы поморского происхождения должны обязательно свидетельствовать о присутствии балтийских славян в Восточной Европе? А ведь использование двойных стандартов (ср. выше отклонение сообщения Вертинских анналов о росах-свеонах, но принятие мнения Герберштейна о ваграх-варягах) даже в политике считается аморальным!
Меня всегда поражала удивительная непродуктивность антинорманизма. На протяжении почти 250 лет антинорманисты не ввели в науку ни одного нового источника и предложили всего-навсего две сколько-нибудь обсуждавшиеся интерпретации истории восточного славянства без скандинавов: об основании Древнерусского государства балтийско-славянскими варягами (С. А. Гедеонов) и среднеднепровской русью (академик М. Н. Тихомиров)[124]. Однако ни одна из этих концепций не была оригинальна: первая восходила к историографии XVI–XVII вв., вторая — к народным этимологиям М. А. Ломоносова (русь = ираноязычные роксоланы и загадочные росомоны). И вот снова пережёвывается всё та же этноопределительная жвачка! Ну не скучно ли? Ведь кругом столько нерешённых, а временами и не рассматривавшихся проблем. Даже в русле антинорманизма сколько можно было бы найти новых исследовательских поворотов. Ведь действительно, связи Руси с балтийскими славянами — если они существовали — неизвестны. Вот широкое поле деятельности: есть ли упоминания таких связей в источниках (разумеется, ранних, а не XVII в.), если есть, то что об этих связях рассказывается, как они изображаются… Проделать бы такую работу, вместо того чтобы бог знает в который раз утверждать, что русь и руги — одно и то же?
Ну и, конечно, хорошо бы антинорманистам аккуратнее относиться к собственным утверждениям и используемым материалам. Так, А. Н. Сахарову, равно как и В. В. Фомину, стоило бы не писать об отсутствии имени Рюрик в средневековой Скандинавии[125], а заглянуть в любой из многочисленных справочников скандинавских личных имён, ну, например, Э. Линда, или И. Мудёра, или А. Янцёна, можно ещё в словарь личных имён рунических надписей Л. Петерсон, где перечислено около десяти Хрёреков, несколько Торвардов и т. д.[126] Хорошо бы В. В. Фомину знать, что фамилия шведского историка XVII в. — Видекинд, а не Видекинди: конечное — и — это окончание родительного падежа фамилии автора на латинском языке в наименовании «Widekindi Historia…» («Видекинда история…» или «Видекиндова история…»)