[453]. Ссылаясь на сообщение «Албанской книги» о том, что «Алупу (по «Албанской книге» — младший сын Таргума, этнарх и эпоним албанцев. — М. Г.) были предоставлены земли от нижнего моря (т. е. Средиземного, по интерпретации дешифровщика. — М. Г.) до верхнего (т. е. Каспийского. — М. Г.) и от нижних гор до верхних»[454], они констатируют, что «народы, говорившие на пралезгинском или близком к нему языке, проживали на юге Балканского полуострова, территории Малой и Передней Азии и занимали большую часть Кавказа»[455].
За этим последовали «дешифровки» на основе лезгинского языка Фестского диска, надписи на секире из Аркалохори, иероглифического письма критских печатей, линейных писем А и Б, кипро-минойского письма на табличках из Энкоми, доказательства прямого генетического родства современного лезгинского языка с хаттским (протохеттским), минойским (микенским), а собственно лезгин — с шумерами, пелазгами, этрусками и т. д. и т. п.[456]. Для примера приведу только три показательных этнокультурных вывода этих «исследователей»:
«Шумеры имеют прямую генетическую связь с лезги»;
«Культура аккадцев, вавилонян и ассирийцев в основном была культурой лезгиноязычных народов — шумеров и хурритов, поэтому к истории и культуре этих народов нынешние лезги как потомки кутиев (утиев), хурритов, урартов имеют прямое отношение»[457];
«Лезгиноязычные племена являются участниками создания древнегреческой мифологии»[458].
«Албанская книга», таким образом, послужила своего рода катализатором и основой в сложении современной лезгинской этноцентристской мифологии. В этой системе взглядов ярко выражены основные тенденции и мифы, свойственные этнократическому подходу в исторических исследованиях. Это прежде всего доказательство глубочайшей древности и автохтонности своего народа на его современной этнической территории и за её пределами на обширных пространствах, как правило, «от моря до моря». Затем — установление «великих» и престижных «прямых» предков, определение и утверждение генетической связи этих предков с великими цивилизациями древности. Наконец, притязание на культурные (прежде всего письменность) и политические (наличие древней государственности) достижения и приоритеты, что, в свою очередь, должно легитимировать «претензии на строительство своей государственности и в наше время»[459].
Появление на свет «Албанской книги» и формирование развивающейся лезгинской этноцентристской мифологии было обусловлено изменившейся в конце 1980-х гг. общественно-политической ситуацией в стране, распадом СССР, вызвавшим рост национального самосознания, обострение этнополитической ситуации, появление массы национальных движений и т. д. В результате развала СССР лезгины стали одним из разделённых народов, оказавшихся по обе стороны российско-азербайджанской границы и испытывавших «неудобства» в сфере национального и социально-культурного развития, образования и т. д. ещё в советский период со стороны азербайджанского руководства, проводившего политику «тихой» ассимиляции.
Образованное в июле 1990 г. и зарегистрированное в мае 1992 г. Лезгинское народное движение «Садвал» («Единство»), объявленное вскоре в Азербайджанской Республике террористической организацией, поставило в числе главных политических целей не только объединение лезгин Дагестана и Азербайджана и создание независимого государства Лезгистан, но и написание «истинной» истории лезгин, которая «нуждается в объективном исследовании и интерпретации без идеологического и националистического давления»[460]. Одним из важных источников в создании такой «подлинной» национальной истории и выступила «Албанская книга», содержащая богатейшую «информацию» по истории и исторической географии, этнонимике и календарю, культуре и идеологии Кавказской Албании. Чего стоит, например, перечень целого ряда вымышленных писателей, поэтов, архитекторов, полководцев, деятелей науки и культуры, который открывает «гениальный писатель» Джамаг, предстающий предшественником (а, возможно, и вдохновителем) великого Низами Гянджеви, в «борьбу» за определение национальной принадлежности которого ныне вступили лезгинские, цахурские, аварские интеллектуалы.
В Программе «Садвала» специально акцентировалось внимание на «крайне важном значении истории, гуманитарных наук в деле воспитания молодого поколения», которое «должно расти на здоровой духовной основе нации, питать любовь к отчей земле»[461]. Безусловно, важные и известные декларации, однако тогдашние лидеры «Садвала» и нынешние интеллектуалы с национал-мифологизированным сознанием стали питать и питают свой народ, в том числе и молодежь, явно нездоровой, суррогатной духовной пищей.
Появление фальшивой «Албанской книги», псевдонаучных исследований и открытий началось с «перестройкой», с ростом национального сознания под флагами этнической исключительности. Как тогда любил говорить Михаил Горбачёв, «процесс пошёл». И, очевидно, этот процесс появления националистически окрашенных «открытий», «сенсаций» и фальсификаций, к сожалению, прекратится не скоро.
И. В. Зайцев«История татарских ханов, Дагестана, Москвы и народов Дешт-и Кипчака» Ибрахима б. Али Кефеви. Компиляция или подделка?
Сочинение Ибрахима б. Али Кефеви (ابراهيم افتدى بن على فذىكغدوى) «История татарских ханов, Дагестана, Москвы и народов Дешт-и Кипчака» (تراريخ تاتار خان و طاغستان وستر و دثت تمبجاق اولكشذكد) историкам известно не так хорошо, как другие крымские исторические тексты. Первое (румынское, в Пазарджике)[462] издание труда Ибрахима б. Али-эфенди Кефеви[463] было подготовлено известным крымско-татарским политическим деятелем (одним из основателей партии «Милли Фирка») Джафером Сейид Ахмедом (Сейдаметом) Кырымлы (1889–1960) по рукописи, купленной в Стамбуле на широко известном книжном базаре Саххафлар крымским адвокатом Омером Фуад-беем (на рукописи имелась его личная печать и рукописная пометка о количестве листов манускрипта, датированная 5 апреля 1927 г.)[464]. В 2005 г. Исмаил Отар предпринял в Эскишехире новое издание текста[465].
Существует также польский перевод этого произведения (кажется, единственный перевод на европейский язык), выполненный Абдуллой Зинни (Сойсалом)[466]. Публикация перевода сразу же вызвала ряд упоминаний сочинения, правда, весьма поверхностных[467]. Между тем и позднее в исторических трудах зарубежных авторов (в частности, турецких) сочинение Кефеви использовалось не столь активно[468]. В отечественных работах, насколько мне известно, «История» Кефеви не упоминалась, а его данные не использовались[469].
Едва ли не первым, кто обратился к этому труду, был Ахмет Зеки Валиди Тоган (Валидов). В 1928 г. он опубликовал в стамбульском журнале «Ени Тюркистан» предварительную информацию об этом памятнике[470].
В стамбульском же журнале «Emel» в 1961 г. (Sayi 6, Eylül; см. об этом издании ниже) также появились выдержки из этого сочинения, которое было достаточно высоко оценено турецкими историками. В европейской науке оно не получило сколько-нибудь внятного отклика, если не считать уничтожающего приговора 3. Абрахамовича: «Мутная компиляция, лишённая ценности»[471].
Автор сочинения — Ибрахим б. Али Кефеви (или Кефели, т. е. связанный происхождением с Кафой), по собственному свидетельству, секретарь (диван-кятиби) крымского хана Фетх-Гирея II (правил в 1149–1150/1736–1737)[472]. Пазарджикское издание не имеет нумерации страниц (правильная последовательность обеспечивается традиционным способом — с помощью хафизов). Труд Ибрахима б. Али состоит из небольшого предисловия и 14 глав. Приведём их названия: 1. О государстве западных татар; 2. О стране Украина; 3. О роде и видах казацких племён; 4. Ногайские племена; 5. О крымском хане, кубанских татарах и ногайских племенах; 6. О Москве и Русской стране. 7. О населении Дагестана; 8. Об истории Чингиз-хана; 9. О Джучи-хане (это не столько история самого Джучи, сколько его потомков. — И. З.); 10. О ханах узбеков; 11.0 потомстве третьего сына [Чингиз-хана] Октай-каана (т. е. Угедея); 12. О потомстве Тули-хана; 13. О государстве Хулагу-хана; 14. О странах, всё ещё находящихся в подчинении ханов Чингизова дома и других татарских племён.
Рукопись была переписана Абд ал-Джалилем Ремзи в 1213/1798–99 г., судя по фотографии двух начальных страниц манускрипта, опубликованных Абдуллой Зинни, вполне разборчивым насхом по 24 строки на странице. Список был изготовлен, скорее всего, в Османской империи, что следует из заголовка в две строки: «…автор этой летописи — писарь дивана татарского хана Ибрахим-эфенди б. Али-эфенди Кефеви…». Конечно, в самом Крыму (тогда уже российском) в это время автора никогда бы не назвали «писарем дивана татарского хана», тогда как в Османской империи выражение татар хан по отношению к крымским Чингизи