В-пятых, нужны праздники, сплачивающие группу. При этом кроме символического капитала большую роль могут играть и более прагматические интересы. Ибо празднование значительных событий в жизни республик или юбилеев городов сопровождается щедрыми финансовыми вливаниями. Наконец, социально значимые версии истории должны стать достоянием масс, и огромную роль в этом играет школа. Именно школа превращает исторический миф в народное знание. В так называемую объективную истину. В век научных технологий любая версия истории, чтобы получить признание, должна иметь документальное подтверждение. Но ведь для многих народов это несбыточное требование. Ибо самые ранние сведения о них относятся к колониальному времени, когда их предки входили в состав более крупной области, государства или колониальной империи. Вот здесь-то и появляется стремление к фабрикации документов, призванное обеспечить этнический или национальный ренессанс. На этом я ставлю точку, и теперь мы можем переходить к рассмотрению конкретных примеров фабрикации самого разного рода источников.
В. П. Козлов: Спасибо, Виктор Александрович. Вообще мне кажется, что каждый подлог исторического источника почти всегда занимателен, иногда очень хитроумен, даже изящен, как хороший анекдот. Но для истории и источниковедения важно не менее пяти аспектов изучения фальсифицированных исторических источников. Первое — как они создаются, второе — почему они создаются, третье — как их изобличить, четвёртое — почему порой, несмотря на убедительные разоблачения, подлоги продолжают свою жизнь и даже спустя многие годы после их разоблачения вновь реанимируются. Пятое — если подлоги не могут быть источниками для изучения времени, о котором они повествуют, то в какой степени они могут быть источниками для изучения времени, в котором они создаются и которым, иногда много позже, бывают востребованы. Сознательная фальсификация исторических источников (подчеркиваю — исторических источников, а не документов) как регуляторов общественно важных процессов современности в России берёт свое начало по крайней мере с конца XVII в. Завещания Петра Великого, Екатерины II, «Соборное деяние на мниха Мартына Арменина», «Требник митрополита Феогноста», подлоги Бардина, Сулакадзева, Кавкасидзева, Минаева, Руфа Иванова достаточно хорошо известны, изучены по отдельности, а совсем недавно — ив специальном исследовании.
XX столетие дало новый импульс фальсификациям исторических источников по российской истории. «Протоколы сионских мудрецов» как бы задали общий тон большинству таких подлогов — их преимущественно политической направленности. Именно поэтому значительная часть фальсификаций оказалась посвящена исторически значимым событиям и лицам XX в. Семья последнего российского императора и её судьба, Октябрьская революция и её лидеры, коммунистическое движение и внешняя политика СССР, августовские события 1991 г. и «форосское заключение» Горбачёва — таков лишь небольшой перечень событий и лиц, с которыми в той или иной степени оказались связаны подлоги исторических источников в XX в. В русле общих политических устремлений различных общественных сил находились и фальсификации в XX в., связанные с древнерусской историей. За ними скрывались и поиски общественных идеалов, и желание по-своему отреагировать на определённые зигзаги политического курса советского руководства.
XX в. с присущим ему размахом «озвучивал» подлоги исторических источников в средствах массовой информации. Их изготовление и бытование всё больше и больше становились делом интернациональным. В разных странах, на разных языках выходили и выходят книги, посвящённые «Протоколам сионских мудрецов», фантастическая международная популярность была обеспечена «Дневнику Вырубовой», «Письму Зиновьева», «Влесовой книге», сфальсифицированным документам об убийстве императорской семьи и др. Подчас нс столько вера или убеждённость в подлинности этих и других подлогов, сколько политическая целесообразность заставляли «оборонять» их от выступлений критиков или делать вес, чтобы умолчать об этих выступлениях. Эта же политическая целесообразность стимулировала изготовление подлогов в кругах российской эмиграции — одно из новых явлений в истории фальсификаций исторических источников по российской истории в XX столетии.
Но и внутренние российские процессы создавали почву для подлогов исторических источников. Примечательно, что многие из них имели определённый диапазон, заданный официальной идеологией. Трудно представить, чтобы известный писатель-маринист Константин Бадигин на рубеже 1940–50-х гг. пошел на подлог исторического источника, который бы, например, свидетельствовал о приоритете не россиян, а скандинавов в освоении Крайнего Севера. Его не просто бы немедленно разоблачили как фальсификатора, не просто не поняли бы как патриота, но и предложили, вероятно, более соответствующие тому времени средства наказания. Точно так же удивительной, но вполне понятной заданностью отличались и фальсификации некоего Раменского — они точно реагировали на существовавшие в обществе идеалы, а сам он старательно и не без успеха отслеживал все изменения в таких идеалах.
Удивительно, но почти трехсотлетняя история подлогов исторических источников в России оказалась на редкость однотипной. Изменялась техника изготовления подлогов вместе с изменением носителей информации, способов её закрепления. Расширялся видовой состав подложных исторических источников вместе с ростом многообразия видов подлинных документов — появлялись поддельные дневники, мемуары, протоколы и т. д. Ксерокс, факс, компьютер стали обычными орудиями в руках фальсификаторов. Средства массовой информации сегодня способны более оперативно, масштабно и назойливо обеспечить подчас скандальное бытование подлогов, эффектно манипулируя с их помощью общественным сознанием. Нет никаких сомнений в том, что подлоги исторических источников в XX в. стали сферой приложения усилий специальных государственных служб. Стало всё сложнее вычислять их авторов. И всё же в целом типология подлогов, механизмы их изготовления и бытования остались в неизменном виде, ибо осталась неизменной природа обмана.
Мне пришлось за последние 20 лет изучить около 900 подлогов исторических источников, и эта совокупность позволила выделить две своеобразные формулы фальсификации исторических источников. Первая формула условно может быть названа формулой целедостижения. Она говорит о том, что не существует ни одного подлога исторического источника, автор которого при его изготовлении не преследовал бы каких-либо целей или интересов. Формула может быть выражена следующим образом: автор (инициатор) подлога + изделие-подлог = цель (интерес). Вторая формула подлога может быть названа формулой фазирования. Она показывает, что имеются отдельные, более или менее определяемые моменты в существовании подлогов, характеризующие их развитие как неких общественно значимых явлений. Эта формула может быть представлена в следующем виде: возникновение (инициация) подлога, возникновение идеи подлога + изготовление подлога + легализация подлога = его бытование.
Обе формулы характеризуют процессы создания подлогов исторических источников и их воздействие на общественное сознание. Однако они не раскрывают ряд важных закономерностей существования подлогов как историкокультурного явления. Эти закономерности становятся очевидными, как только мы попытаемся дать типологию подлогов по различным основаниям, отражающим наиболее значимые вопросы, связанные с явлением фальсификации. Среди таких вопросов можно назвать: характер возникновения подлогов, способ предоставления подлогов, техника изготовления подлогов, способы камуфлирования подлогов, способы легализации подлогов, приемы введения подлогов в общественный оборот, характер общественной реакции на подлоги.
По способам или характеру общественной реакции на подлоги можно выделить фальсификации двух типов: разоблачённые и реанимационные. Разоблачённый тип подлогов — подлоги, фальсифицированный характер которых установлен почти сразу однозначно, и они исчезают как предмет сколько-нибудь дискуссионного обсуждения. Реанимационный тип подлогов — это фальсификации, упрямо актуализирующиеся в тот или иной период своего бытования в качестве «подлинных» исторических источников.
Наиболее ярким примером является периодическая реанимация знаменитой «Описи» библиотеки Ивана Грозного. Я заметил, что как только начиналась кампания избрания мэра в городе Москве, так сразу возникал этот подлог, а мэр Москвы становился инициатором поисков библиотеки Ивана Грозного. Есть ещё более усложнённая типология. Я не буду на ней останавливаться.
Изученный нами фактический материал позволяет хотя и с рядом оговорок, но всё же выявить некоторые закономерности изготовления и бытования подлогов, а также их разоблачения. Назовём несколько наиболее очевидных таких закономерностей.
Фальсификатор всегда заинтересован в публичности своего изделия. Преследуя определённую цель, он страстно желает быть очевидцем и участником достижения этой цели. Иначе для него теряет смысл весь процесс «творчества». Об этом свидетельствует подавляющее большинство всех рассмотренных нами подлогов исторических источников.
Легализация подлога, как правило, близка по времени к моменту его изготовления. Можно даже сказать, что она фактически в большинстве разобранных нами случаев почти одновременна с процессом изготовления подлога, а нередко, как, например, с «Влесовой книгой», параллельна, то есть реально одновременна.
К легализации подлога всегда в той или иной степени бывает причастен его автор. Он может промелькнуть как владелец, первооткрыватель подложного исторического источника, его «случайный» очевидец, успевший скопировать такой «источник», наконец, как простой издатель «открытого памятника» и т. д. Но он, как правило, обозначает своё прямое или косвенное отношение к легализации подлога.
Легализованный подлог в подавляющем большинстве случаев встречает скептическое отношение либо молчаливое неприятие со стороны специалистов.