Грант снова посмотрел вниз. На лице Бенеша было выражение абсолютной пустоты, которое ассоциировалось с полным умиротворением.
– Я полагаю, он жив, так что есть надежда.
– Он жив. Но надежда не очень велика.
– Кто-нибудь имел возможность поговорить с ним? – спросил Грант.
– Капитан Вильямс Оуэнс. Вы его знаете?
Грант покачал головой.
– Видел мельком в аэропорту, когда Гондер представлял его, назвав по имени.
– Оуэнс говорил с Бенешем, но не получил никакой важной информации. Гондер тоже разговаривал с ним. Вы говорили с ним больше, чем кто-либо другой. Он сказал вам что-нибудь?
– Нет, Сэр. Я бы ничего не понял, даже если бы он и сказал. Моя миссия заключалась только в том, чтобы доставить его в нашу страну, и ничего больше.
– Конечно. Но вы разговаривали с ним, и он мог сказать больше, чем хотел бы.
– Если он даже и сказал, это прошло мимо меня. Но я думаю, чтобы он сказал что-то лишнее. Живя на той стороне, вы получаете хорошую практику по держанию языка за зубами.
Картер нахмурился.
– Не старайтесь без особой необходимости подчеркивать свое превосходство, Грант. Вы получаете такую же практику и на этой стороне. Если вы этого не знаете… Простите, это все лишнее.
– Все в порядке, генерал, – равнодушно сказал Грант.
Он пожал плечами.
– Суть дела в том, что он никому ничего не сказал. Он был выведен из строя прежде, чем мы сумели получить от него то, что хотели получить. Он мог бы никогда и не покидать ту сторону.
– Когда я ехал сюда, я проезжал огороженное место…
– Это то самое место. Еще пять кварталов, и он был бы в безопасности.
– Что с ним?
– Повреждение мозга. Его нужно оперировать – и для этого вы нам и нужны.
– Я? – спросил Грант. – Послушайте, генерал, в мозговой хирургии я ребенок. И я завалил анатомию мозга в университете.
Картер не отреагировал на слова Гранта, и тот почувствовал их несерьезность.
– Пойдемте со мной, – сказал Картер.
Грант последовал за ним через дверь вниз по крутому коридору в другую комнату.
– Центральный пульт управления, – коротко пояснил Картер.
Стены были усеяны телевизионными экранами. Кресло в центре было наполовину окружено полукруглой консолью с переключателями, расположенными на наклонном пульте.
Картер сел, в то время как Грант остался стоять.
– Разрешите мне обрисовать вам суть дела. Вы знаете, что между нами и ими существует патовое положение.
– И длительное время. Конечно.
– Патовое положение, в конце концов, не такая уж плохая вещь. Мы состязаемся, мы все время пугаем друг друга, и мы достаточно много сделали на этом пути. И мы, и они. Но если это патовое положение должно быть нарушено, оно должно нарушиться в нашу пользу. Я надеюсь, вы понимаете это.
– Я думаю, что понимаю, генерал, – сухо сказал Грант.
– Бенеш олицетворяет собою возможность такого нарушения. Если бы он мог рассказать нам то, что знает…
– Могу я задать вопрос, Сэр?
– Давайте.
– Что он знает? Что это такое?
– Еще нет. Подождите немного. Сущность информации в данный момент не самое главное. Позвольте мне продолжить… Если бы он мог рассказать нам то, что он знает, равновесие было бы нарушено в нашу пользу. Если он умрет или если даже он выкарабкается, он не сможет дать нам нужную информацию из-за повреждения мозга, то патовое состояние будет продолжаться.
– Не считая общечеловеческой скорби о потере великого ума, мы можем сказать, что сохранение патового положения не так уж плохо.
– Да, если ситуация такова, как я вам ее описал. Но она может быть и иной.
– Что вы имеете в виду?
– Поговорим о Бенеше. Он известен умеренными взглядами, но у нас не было никаких указаний на то, что у него существовали трения с правительством. Он проявлял все признаки лояльности почти 25 лет, и его высоко ценили.
А теперь он вдруг дезертирует.
– Потому что он хочет нарушить равновесие в нашу пользу.
– Хочет ли? Или, может быть, он уже сообщил о своей работе, прежде чем уяснил всю ее значительность, достаточно много для того, что бы дать другой стороне ключ к продвижению вперед. Он тоже мог тогда понять, что вложил, совсем не сознавая этого, власть над миром в руки своей стороны, и, вероятно, он не был достаточно уверен в добродетелях своей стороны, чтобы этим удовлетвориться. Поэтому теперь он приходит к нам не столько для того, что-бы не дать нам превосходство, а скорее для того, чтобы не дать превосходства никому. Он приходит к нам, чтобы удержать равновесие.
– Есть ли какие-нибудь доказательства этому, Сэр?
– Никаких, – сказал Картер. – Но рассмотрите эту возможность, и вы уясните, что нет также и никаких доказательств противного.
– Дальше.
– Если вопрос жизни или смерти Бенеша предлагает выбор между полной нашей победой или продолжением патового положения – ладно, мы могли бы с этим примириться. Упустить шанс одержать полную победу – позор, но завтра мы можем получить еще один шанс. Однако мы можем столкнуться с необходимостью выбора между равновесием и полным уничтожением, и одна из альтернатив полностью неприемлема. Вы согласны?
– Конечно.
– Как видите, следовательно, если существует даже малейшая возможность того, что смерть Бенеша приведет нас к полному уничтожению, эту смерть необходимо предотвратить любыми силами, любой ценой, за счет любого риска.
– Я так понял, что вы сделали это сообщение для меня, генерал, так как собираетесь попросить меня что-то сделать. Случалось, что я рисковал жизнью, чтобы предотвратить возможность полного уничтожения. Я никогда не получал от этого удовольствия, если желаете знать правду, но я делал это. Однако, что я могу сделать в операционной? Когда мне вчера потребовалось наложить повязку на бедро, это сделал Бенеш. И это единственное доступное мне средство из всего арсенала медицинской техники.
Но Картер не реагировал и на это замечание.
– Гондер рекомендовал вас для этого дела. Из общих соображений, в первую очередь. Он считает вас человеком выдающихся способностей. И я тоже.
– Генерал, я не нуждаюсь в лести. Меня это раздражает.
– Черт побери, я вам не льщу. Я кое-что объясняю. Гондер считает, что он вообще способный человек, но, кроме того, он полагает, что ваша миссия осталась незавершенной. Вы должны были доставить к нам Бенеша в целости и сохранности, и это не было сделано.
– Он был в целости и сохранности, когда меня освободил от моих обязанностей сам Гондер.
– Тем не менее сейчас это не так.
– Вы обращаетесь к моей профессиональной гордости, генерал?
– Если вам угодно.
– Хорошо. Я буду держать скальпель, я буду вытирать пот со лба хирурга, я даже буду подмигивать сестрам. Я думаю, что полный перечень моих компетентных действий в операционной.
– Вы будете не один. Вы будете входить в команду.
– Я как-то рассчитывал на это, – сказал Грант. – Кто-о еще должен будет нацеливаться скальпелем и нажимать на него. Я буду только держать их в стерилизаторе.
Уверенными движениями Картер нажал несколько кнопок. На одном из телевизионных экранов немедленно появились в поле зрения две фигуры в темных очках. Они с пристальным вниманием следили за лучом лазера, его красный свет суживался до толщины нити. Свет погас, и они сняли очки.
– Это Петер Дьювал, – сказал Картер. – Вы когда-нибудь слышали о нем?
– Сожалею, но никогда.
– Он самый лучший нейрохирург в стране.
– А кто эта девушка?
– Его ассистентка.
– Ого!
– У вас все мысли сосредоточены только в одном направлении. Она исключительно компетентный специалист.
Грант слегка увял.
– Я в этом не сомневаюсь, Сэр.
– Вы говорите, что видели Оуэнса только в аэропорту?
– Очень мало, Сэр.
– Он тоже будет с вами. Как и наш начальник медицинского отдела. Он проинструктирует вас.
Он снова нажал несколько кнопок, и на этот раз одновременно с включением телевизионного экрана послышалось низкое гудение, что означало двустороннюю звуковую связь.
Симпатичная лысая голова заслоняла запутанную сеть системы кровообращения, развернутую на стене позади нее.
– Макс! – позвал Картер.
Мичелз насторожился. Его глаза сузились. Он выглядел утомленным.
– Да, Эл.
– Грант готов выслушать вас. Скорее введите его в курс дела. У нас мало времени.
– Действительно, мало. Я зайду за ним.
На мгновение Мичелз встретился взглядом с Грантом. Он медленно произнес:
– Я надеюсь, мистер Грант, что вы готовы к самому необычному эксперименту в вашей жизни и вообще в чьей бы то ни было жизни.
4. ИНСТРУКТАЖ
В кабинете Мичелза Грант с изумлением рассматривал карту системы кровообращения.
– Эта дьявольская мешанина не что иное, как карта некоей территории. Каждая линия на ней – дорога, каждый перекресток – пересекающаяся дорога. Эта карта не менее сложна, чем карта дорог Соединенных Штатов. Кроме того, она еще и объемная.
– Господи боже!
– Сто тысяч миль кровеносных сосудов. Сейчас вы видите немногие из них. Большинство совсем микроскопические, и их нельзя увидеть без значительного увеличения, но сложите их вместе в одну линию, и они смогут четыре раза обернуться вокруг земного шара, или, если вы предпочитаете другой пример, составят почти половину расстояния до Луны. Вы хоть немного поспали, Грант?
– Примерно 6 часов. Я еще подремал в самолете. Я в хорошей форме.
– Ладно, вы будете иметь возможность побриться и сделать другие подобные дела, если необходимо. Я бы желал поспать.
Сказав это он выставил вперед руку.
– Не то, что бы я был в плохой форме. Я не жалуюсь. Вы принимали когда-нибудь морфоген?
– Я никогда не слышал о нем. Это какой-то наркотик?
– Да. Относительно новый. Знаете, нам нужен совсем не сон. Один отдыхает во сне ничуть не больше, чем другой, комфортабельно расположившийся с открытыми глазами. Даже, может быть, и меньше. Мы нуждаемся в сновидениях. Нам обязательно нужно время на сны, в противном случае нарушается мозговая координация, и у вас начинаются галлюцинации. Возможен даже смертельный исход.