Лена снова вздохнула и продолжила:
— Мальчики, очень вас прошу: никуда не уходите со своих мест. Чтобы я вас постоянно видела и не переживала, что наше мероприятие вдруг сорвётся. Помните, что ваши выступления — костяк сегодняшнего концерта. Если с вами что-то случится, праздник полетит в тартарары. Поэтому лишний раз не отлучайтесь из зала. Очень вас прошу.
Лена шагнула к нам, чуть запрокинула голову.
Я кивнул, поправил на голове у Зосимовой пилотку.
— Всё будет хорошо, Лена, — сказал я. — Мы с Черепановым — опытные артисты. С нервами уже совладали. Медвежьей болезнью не страдаем. Автографы поклонницам пока не раздаём, поэтому не отвлечёмся и не пропустим свой выход. Не волнуйся из-за нас. Занимайся своими делами. Мы с Лёшей тебя не подведём.
Я взглянул на Черепанова и спросил:
— Ведь мы сегодня не подведём Лену? Как думаешь, Лёша?
Алексей кивнул.
— Да, — ответил он.
Тут же покачал головой и уточнил:
— Не подведём.
Черепанов вздохнул и едва слышно добавил:
— Наверное.
Зосимова снова обняла руками папку.
Я сказал:
— Вот только я бы поставил наши стулья не в зале, а коридоре около служебного хода. Снаружи.
— Почему? — спросила Лена.
В её голубых глазах я заметил отражения своего лица.
Пояснил:
— Здесь, в зале, мы с Лёшей всё время будем на виду. После первого же выступления нас станут разглядывать, как кукол в витрине магазина. В таких условиях лишний раз не почешешься; не расслабишься и не отдохнёшь. Проведём весь вечер в напряжении. Словно без перерывов. Трудный получится вечерок. Не вижу в этом смысла.
Я пожал плечами.
— Лена, подумай сама. Из коридора мы с Черепановым никуда не денемся. До сцены оттуда не дальше, чем от этих портретов. Дверь будет приоткрыта. Мы услышим каждое твоё слово. Появимся на сцене сразу же, как только ты объявишь наш номер. При этом у нас появится время, чтобы перевести дух. В случае чего, найдёшь нас в любой момент.
Зосимова взглянула на стоявшие у стены стулья.
Пару секунд раздумывала, хмурила брови.
— Ладно, — ответила она. — Ты прав, Василий. Тут вы не расслабитесь. Перебирайтесь в коридор.
Лена посмотрела мне в глаза и строго сказала:
— Но только от двери ни на шаг! Слышите меня?
— Разумеется, Лена, — ответил я. — Мы никуда не денемся. Не волнуйся.
Мы вынесли стулья в коридор, под присмотром дежуривших у двери служебного хода комсомольцев установили их у стены. Я отметил, что здесь было прохладнее, чем в зале. Да в воздухе витал настраивавший на деловой лад привычный запах хлорки.
Я посмотрел на хмурого Черепанова и спросил:
— Переживаешь?
— Угу, — промычал Лёша.
— Это нормально, — заверил я. — Все перед концертом волнуются.
Я похлопал буквально рухнувшего на стул Алексея по плечу.
— Один-два выхода на сцену и успокоишься, — пообещал я.
Нарочито спокойным тоном добавил:
— Мы много раз репетировали. Так что не переживай. Всё будет хорошо.
Раздался третий звонок.
Алексей вздрогнул и заявил:
— Сейчас начнётся.
Я придержал рукой дверь, посмотрел сквозь узкую щель. В спину меня подтолкнул дежуривший у двери комсомолец. Он тоже смотрел в актовый зал.
Замершая у края сцены Лена Зосимова выглядела румяной, будто только что пришла с мороза. Она приветливо улыбнулась. Её глаза задорно блестели.
Голоса в актовом зале стихли. Взгляды гостей сорок восьмой школы скрестились на лице Зосимовой. Шумно дышал стоявший справа от меня Черепанов.
— Здравствуйте, товарищи! — бархатистым контральто объявила комсорг школы. — Сегодня мы собрались в этом зале, чтобы вместе со всей страной отметить День Советской армии и Военно-морского флота. Мы не забыли, что двадцать третьего февраля тысяча девятьсот восемнадцатого года молодые отряды Красной армии, впервые вступившие в войну, наголову разбили немецких захватчиков под Псковом и Нарвой. Продвижение врага на революционный Петроград было остановлено. Мы помним, что именно поэтому день двадцать третье февраля тысяча девятьсот восемнадцатого года был объявлен днём рождения Красной армии…
Лена говорила громко, не подглядывала в папку, которую держала в руках. Смотрела на гостей школы. На кокарде её пилотки блестели серп и молот.
— … Мы любим нашу Советскую армию, — говорила Зосимова. — Помним, что она и сейчас стоит на страже мира, охраняет наш мирный труд. Именно благодаря Советской армии и Военно-морскому флоту, самым сильным из всех армий, существующих на нашей планете, мы с уверенностью смотрим в будущее. Мы помним, что было много трудных битв, в которых закалилась наша Советская армия. Мы не забыли обо всех тех, кто в составе армии-победительницы дал решительный отпор ордам немецко-фашистских захватчиков. Как чтим и память воинов, разбивших отряды врага в восемнадцатом году под Псковом и Нарвой…
Я услышал шаркающие шаги — повернул голову и увидел снова выбравшихся из спортзала пионеров. На этот раз они появились в сопровождении нашего учителя литературы.
— Началось? — спросил Максим Григорьевич.
Я кивнул и ответил:
— Началось.
— … Первыми на эту сцену поднимутся ученики десятого «Б» класса нашей школы Василий Пиняев и Алексей Черепанов, — сообщила Лена Зосимова. — Они исполнят для вас песню. Встречайте! Давайте все вместе поприветствуем ребят аплодисментами.
Я бросил взгляд на бледного Черепанова и скомандовал:
— Выходим, Лёша. Спина прямая. На лице улыбка.
Я распахнул дверь и первый вошёл в зал.
Убедился, что Черепанов шёл за мной следом.
Мы сразу же свернули к сцене и под присмотром множества глаз поднялись на сцену. Заметившие нас гости концерта откликнулись на просьбу Лены: они взбодрили нас пока ещё не заслуженными овациями.
Мы с Алексеем поприветствовали зрителей отработанным на репетициях жестом. Я пока не смотрел на лица людей в зале. Подошёл к пианино, проследил за тем, чтобы Черепанов открыл на нужной странице нотную тетрадь.
Подал Лене уловный сигнал (кивнул).
— Музыка Ежи Петерсбурского, слова Якова Галицкого и Михаила Максимова, — объявила Зосимова. — Песня «Синий платочек». Исполняют ученики десятого «Б» класса нашей школы Василий Пиняев и Алексей Черепанов.
Лена похлопала в ладоши — зал поддержал её овациями. Зосимова бросила взгляд на Лёшу и на пианино. Мне почудилась в этом её взгляде тревога и неуверенность.
Я чуть склонился к голове Черепанова и шепнул:
— По моему сигналу.
Смахнул с сплеча Алексея невидимую пылинку. Повернулся лицом к зрителям, «включил» на своём лице улыбку. В актовом зале стихли почти все звуки. Лишь то здесь, тот там тихо поскрипывали кресла, да ритмично постукивало у меня в груди сердце. Я пробежался взглядом по головам собравшихся в зале людей. Увидел знакомые лица — заметил, что меня тоже узнали. Мне подмигнула женщина, которая не так давно угощала меня пирожками. Внимательно смотрели на меня Серафима Маркелова и Булкина Фавзия Гареевна. Увидел я Иришкиных родителей и работников газеты «Комсомолец».
Почувствовал, что улыбаюсь искренне: по-настоящему радуюсь тому, что поднялся на эту сцену, и тому, что сейчас спою. Я выждал, пока Зосимова спустилась со сцены. Проследил за тем, как Лена замерла у стены под портретом Ленина (в трёх шагах от сидевшего в кресле рыжеволосого Фёдора Митрошкина). Поправил выглядывавшие из-под пиджака манжеты рубашки. Отметил: Черепанов ещё не прикоснулся к клавишам, но я уже слышал музыку. В моей голове уже звучал голос Клавдии Шульженко, в чьём исполнении я чаще всего слышал подготовленную нами для старта сегодняшнего концерта песню.
Я повернулся к Алексею, посмотрел ему в глаза и (одними губами) беззвучно скомандовал:
— Поехали, Лёша.
Черепанов кивнул и опустил руки на клавиши.
В актовом зале впервые за сегодняшний вечер зазвучало пианино. Мелодия полилась плавно. Настроенный мною музыкальный инструмент почти не фальшивил.
Я заглянул в карие глаза Фавзии Гареевны Булкиной (они блестели сейчас так же ярко, как и медали у неё на груди).
Уверенно пропел:
— Помню, как в памятный вечер падал платочек твой с плеч, как провожала и обещала синий платочек сберечь…
Глава 15
Я почувствовал: мой Голос звучал уверенно и мощно. Его звуки заполнили зал, заглушили все шорохи. Он будто бы очаровал слушателей: люди не шевелились — мне почудилось, что они не дышали. Десятки пар глаз смотрели на меня сейчас из зала. Я скользил по этим глазам взглядом, впитывал излучаемую ими энергию. В актовом зале не осталось свободных мест. Я прикинул: почти два десятка человек не нашли свободных кресел или стульев. Они стояли под окнами, у двери и у стены под портретами Ленина-Маркса-Энгельса (в том числе и Лидия Николаевна Некрасова со своим супругом — рядом с ними замерла директриса).
— … Письма твои получая, слышу я голос родной…
Скрип досок пола под моими ногами органично вплетался в музыку. Как и перестук моего сердца. Я видел: Черепанов не смотрел в зал. Он полностью сосредоточился на звуках музыки. Я отметил, что Лёша сейчас играл выше всяких похвал. Вспомнил, как он говорил, что отыграл бы эту мелодию даже с закрытыми глазами. Я поверил его словам тогда — в их правдивости убедились сейчас и сидевшие в актовом зале гости. Алексей чуть покачивался в такт музыке. Его пальцы порхали над клавишами. Словно руки умелого фокусника. Пианино не мешало его стараниям. Оно не портило фальшью и звучание моего Голоса.
— … Нежные речи, девичьи плечи помним в страде боевой…
Я заметил, что сидевшие в зале люди шевелили губами, точно подпевали мне. Я не слышал их голоса. Но словно почувствовал себя частью хора — как тогда, в детстве. Я приблизился к краю сцены, встал ближе к слушателям. Посмотрел сверху (но не свысока) на украшенные сединой причёски, заглянул во влажно блестевшие глаза (в которых сейчас будто бы отразились тревожные и щемящие сердце воспоминания). Подумал вдруг о том, что передо мной сидели те люди, что отстояли свою страну в схватке с очень сильным врагом. Они заплатили за это огромную цену. Подарили жизнь моему поколению, которое…