В итоге — я обладатель миллиона рублей на банковском счету.
И костюма с чужого плеча.
Мои «благодетели» из «Братьев Мурлиевых» подкинули мне старый пиджак одного из своих мордоворотов — пахнущий дешевым одеколоном и угрозами.
Они не выпускали меня из виду ни на минуту.
Жил в съемной квартире — если это можно назвать жизнью.
Спал под присмотром.
Ел, когда разрешали.
Почему я еще жив?
Удивлен, что не убили после сделки.
Но стервятники — не глупые птицы.
Одно дело — воспользоваться бедой.
Другое дело — оставлять слишком много крови.
Чувствуется, братья Мурлиевы — профессионалы.
Они не бандиты.
Они бандиты в галстуках.
Теперь я стою на крыльце нотариальной конторы, наблюдаю, как отъезжают их элитные машины — новые владельцы моей земли.
В кармане — железная коробка, которую они смеясь назвали «мусором».
За пазухой — дедов кортик, который они проверяли, но не оценили.
— «Ну что, дворянин, береги свою ржавую железку!»
— «Как бы не порезался!»
Они ржали, думая, что отобрали у меня всё.
Но они ошиблись.
Первый шаг в новую жизнь.
Пора двигаться.
Первый шаг — магазин электроники.
Мне нужен телефон.
Мне нужен интернет.
Мне нужно узнать, что скрывает эта коробка.
И почему возможно за нее убили моих родителей.
Я глубоко вдыхаю и делаю шаг вперед.
Игра только начинается.
***
Как же я был наивен.
Спустя неделю бессонных поисков в интернете, живя в дешевой гостинице у городской свалки (где воздух пропитан смрадом и отчаянием), я смог выудить лишь несколько жалких фактов.
Калистратов — пожилой дипломат, сейчас прикомандированный к посольству во Франции.
Я видел его лишь один раз в жизни — десять лет назад, на похоронах деда.
Тогда он стоял в стороне, в строгом черном костюме, с непроницаемым лицом.
Что связывало его с моим дедом?
А тем более — с отцом, который всю жизнь проработал бухгалтером-консультантом и, казалось бы, никак не пересекался с дипломатическими кругами?
Может, армейское прошлое? Или какая-то старая государева служба?
Но при чем тут дипломат?
А вот кортик преподнес неожиданный сюрприз.
Он действительно наградной, но без привязки к роду войск.
Его вручали простым солдатам — не за подвиги на поле боя, а за что-то другое.
И главной «плюшкой» награды было…
Разрешение стать «Вольным слушателем» в любом университете империи.
«Вольные слушатели» — билет в другую жизнь
Тогда, 80 лет назад, это была прогрессивная идея: дать простому человеку доступ к знаниям.
На бумаге — благородно.
В реальности — жестоко.
Не каждый солдат, привыкший к казарме, мог вписаться в высший свет, где юные аристократы смотрели на таких, как мой дед, как на диковинных зверей.
«Владетелю сего наградного кортика позволено единожды стать Вольным слушателем и сдать итоговые экзамены по завершении трех лет» — гласил указ.
Но дед так и не воспользовался этим правом.
Он вернулся в армию — туда, где был своим.
И тут меня осенило.
Дед не использовал свой шанс.
Отец — тоже.
А что, если…
Это право еще действительно?
Я сжал кортик в руке.
Что я теряю?
Письмо в приемную
Спасибо интернету — теперь не нужно стоять в очередях и кланяться чиновникам.
Я нашел официальный запрос в приемную Министерства образования.
Написал сухо, кратко, по-деловому:
«Прошу подтвердить право, предоставленное наградным кортиком №7, на зачисление в статусе Вольного слушателя в государственный университет».
Если пошлют — то пошлют официально.
Если нет…
Тогда это будет означать только одно.
Кто-то очень не хочет, чтобы я копал глубже.
Я отправил письмо и закрыл ноутбук.
За окном завывал ветер, а в голове роились мысли.
***
Ответ пришел на третий день после обеда — даже для бюрократической машины это было подозрительно быстро.
Я ожидал месяц проволочек, бесконечных уточнений, запросов справок, которых больше не существует...
Но вместо этого — четкий, сухой текст, будто выстрел:
«Егоров Петр Иванович, в ответ на ваше письмо.Да, текущий владелец кортика может быть вольным слушателем, но только в вузе, существовавшем 80 лет назад и не сменившем название до сего дня.»
Далее — три варианта:
Военная Артиллерийская АкадемияВысшая Академия МаговПервый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет
И ультиматум:
«В срок до 25 августа вы должны выбрать и подать заявление лично в Министерство образования. В последующие годы условия могут измениться.»
Я опустил крышку ноутбука и расхохотался.
Какой прекрасный набор.
Военная академия — если бы я служил в армии, как дед, это дало бы карьерный рост. Но я последний отпрыск молодого рода, без связей, без опыта.Высшая Академия Магов — сильные магические династии столетиями улучшали кровь, а я — простолюдин с кортиком. Даже если допустят, выжить среди них будет нелегко.Медицинский университет — лечение людей... не мое.
Ни один из вариантов не подходил.
Но отступать было некуда.
Я сжал кулаки.
Надо ехать в столицу.
Надо успеть подать заявление.
А там…
Может, есть смежные специализации?
Что-то, что не требует военной дисциплины, магического дара или любви к хирургии?
Архивы?
История?
Классический инженер.
Через час я уже сидел в поезде, глядя в окно на мелькающие поля.
В кармане — кортик.
В голове — вопросы.
Почему ответ пришел так быстро?
Почему именно эти три вуза?
И почему до 25 августа?
Слишком много совпадений.
Слишком мало времени.
Но иного пути нет.
Я должен попробовать.
Потому что это — не просто учеба.
Это — первый шаг к разгадке.
***
Это второе за мою жизнь посещение Петербурга. В детстве мы приезжали с родителями, но тогда город остался для меня лишь размытым пятном — отец пропадал в бесконечных деловых встречах, мама с упоением штурмовала бутики на Невском, а я коротал дни в номере гостиницы «Прибалтийская», глядя в окно на серое небо и мокрый асфальт. Лишь пару раз меня вытащили в «Диво Остров», но и там я чувствовал себя чужим — среди визга детей и грохота аттракционов.
Сейчас, спустя годы, я снова здесь. И первое, что бросилось в глаза — ритм. Петербург не бежит, как Москва, он скользит — размеренно, холодно, с достоинством. Но люди всё так же не смотрят вверх. Местных видно сразу: они идут, будто по невидимым рельсам, взгляд устремлен сквозь толпу, сквозь время. А если кто-то замедляет шаг, касается ладонью шершавой гранитной колонны или улыбается внезапному солнцу, пробившемуся сквозь питерскую морось — это приезжий.
Я остановился посреди Садовой, запрокинул голову. Над городом плыли перламутровые облака, словно размазанные по стеклу акварельные мазки. Воздух пах мокрым гранитом, кофе из ближайшей «Зингеры» и чем-то еще — может быть, историей, а может, просто сыростью. Лужи после утреннего дождя уже исчезали, оставляя на брусчатке тени, похожие на старые гравюры.
Потом я спустился в метро. Петербургский «подземный собор» — другое дело после московской суеты. Здесь не толкаются, здесь терпеливо ждут. Вагоны глухо гудят, как корабли в тумане. Я ехал в сторону Купчино — там, как мне сказали, жилье дешевле.
И тут всё пошло не так.
— Молодой человек, пройдемте.
Голос за спиной был вежливым, но в нем чувствовалась стальная петербургская вежливость — та, что не предполагает возражений. Я обернулся: два полицейских, молодых, в идеально отглаженной форме.
— В чем дело?
— Наши детекторы среагировали. У вас есть запрещенные предметы.
Я моргнул. Что за бред? Но спорить не стал — лучше разобраться на месте.
Меня провели в опорный пункт на станции — маленькую комнату с выцветшими плакатами о бдительности и запахом дешевого кофе. Усадили на деревянную скамью, которая скрипела при каждом движении. Полчаса. Часы на стене тикали неестественно громко.
Потом дверь открылась, и вошел он.
Капитан. Пузатый, лоснящийся, как хорошо отполированный самовар. Его мундир едва сходился на животе, а глаза блестели, как две монетки в фонтане.
— Молодой человек, пройдемте.
Кабинет был крошечным, с одним окном, заляпанным дождем. Капитан уселся за стол, положил ладони на столешницу — розовые, с золотым перстнем на мизинце.
— Выкладывайте содержимое карманов. И откройте чемодан.
Я, чувствуя, как ладонь холодеет от нервов, расстегнул замок. Достал ноутбук, новый костюм (купленный специально для визита в министерство), шелковую пижаму (с ней я не расставался со школы). Потом — металлический футляр из внутреннего кармана.
Капитан оживился, как кот, учуявший сметану.
— О-о-о, что это?
Я открыл футляр. Кортик. Старинный, с гравировкой — «За верность и честь».
— Холодное оружие. Разрешение есть? — голос капитана стал медовым.
— Я дворянин, — попытался я говорить твердо. — По закону...
— Кортик — это не шпага, — перебил он, ухмыляясь. — Это оружие убийства.
— Это наградной кортик моего деда!
— Документы есть? Подтверждающие награждение? Право наследования? — он сыпал вопросами, как фокусник картами. — И вообще — он военный или гражданский?
Я чувствовал, как голова становится тяжелой.
— Это фамильная реликвия!
Капитан наклонился вперед, его перстень блеснул под люминесцентной лампой.
— Я могу вам помочь... — он понизил голос. — За миллион.
У меня перехватило дыхание.
Миллион.
Ровно столько я получил за продажу родового дома в Сочи.
Совпадение?
Или кто-то уже знал?
Я посмотрел в его глаза — холодные, как невская вода в апреле.
И понял: это не проверка.
Это охота.
Глава 2
А я боялся, что меня убьют после продажи дома.