Теперь всё стало ясно, как белый день. Очень красивая схема. Отпустить меня за тысячу километров от дома, дать почувствовать иллюзию свободы — а потом аккуратно отобрать всё. Лица другие, но компашка, судя по всему, та же. И тогда у меня не останется ни времени, ни сил искать правду — только выживать. Ночи на вокзалах, поиски хоть какой-то работы, голод. А те, кто это задумал, будут спокойно наблюдать, как я тону в безнадёжности.
Хитро. Но теперь ясно — ноги растут из столицы. Братья Мурлиевы, этот продажный капитан — все они лишь винтики в чьей-то большой игре. Кто-то влиятельный прикрывает их, иначе полицейский никогда бы не рискнул так открыто требовать взятку. Он знает, что ему ничего не будет.
Как же всё прогнило.
Но этот мусор в погонах явно не пойдёт на убийство — деньги отберут «законно», оставив мне лишь копейки. А значит, у меня ещё есть шанс бороться. Главное — не бояться.
— Господин полицейский, а что именно будет входить в вашу помощь? — спросил я, сжимая кулаки под столом.
Капитан расплылся в улыбке, будто я только что сделал ему комплимент.
— О, всё строго по закону! Вы заплатите госпошлину за справку из архива — мы проверим историю кортика, его принадлежность вашему деду, законность владения. Всё официально. — Он театрально развёл руками, словно предлагал мне честную сделку века.
Ах, вот оно что.
Будет квитанция на пару сотен рублей — формальность. А миллион исчезнет в карманах, но никаких доказательств. И потом он сможет любому прокурору в глаза сказать: «Я всего лишь помог гражданину оформить документы!»
— Буду честен с вами, господин офицер. — Я намеренно подчеркнул последнее слово, хотя этот тип был позором мундира. — У меня нет миллиона. Посмотрите на меня. — Я указал на свой потрёпанный чемодан, на дешёвый костюм. — Я уже потратил почти всё. Неужели нельзя немного скинуть?
Капитан громко рассмеялся — сытый, довольный смех человека, который держит тебя на крючке.
— Ладно, восемьсот тысяч — и без торга. — Он прищурился, и в его глазах мелькнуло что-то холодное. — А то отправлю вас в карцер до 26-го августа.
Вот оно.
Теперь я понял, почему из министерства пришёл ответ так быстро. Почему был указан конкретный срок. 26 августа.
Кто-то наверху всё рассчитал.
Нити кукловода тянулись далеко.
Я посмотрел на кортик — фамильную реликвию, последнее, что связывало меня с дедом.
И понял, что отступать некуда.
Значит, будем драться.
***
Где-то ближе к центру, за тяжелыми шторами, пропускающими лишь золотистые блики закатного солнца, в кабинете с дубовыми панелями и портретами в золоченых рамах, седой генерал размышлял о тяготах государевой службы. Его пальцы с дорогими перстнями лениво водили по полированной столешнице, оставляя едва заметные следы на идеально отполированном дереве.
Стук в дверь.
— Разрешите, мой генерал?
В проеме стоял подтянутый лейтенант — безупречный китель, глянцевые туфли, взгляд холодный и четкий, как штык.
— Проходи. — Генерал потянулся к фарфоровой чашке. — Что у нас там? Печеньки, пирожные? Не забыл положить сахар в кофе?
— Все, как вы любите. — Лейтенант поставил перед ним серебряное поднос с миниатюрными эклерами и ванильными круассанами. — И бонусом восемьсот граммов бубликов с маком. Свежие.
Генерал блаженно прикрыл глаза, вдыхая аромат свежемолотых зерен.
— Не волнуйся, я активировал артефакт от прослушки. — Он постучал пальцем по странному брелку в виде двуглавого орла, лежащему на столе. — Можно говорить не таясь.
Лейтенант кивнул, достал планшет и развернул перед генералом карту с выделенными участками.
— Все прошло успешно. На юге сделка закрыта. — Его голос звучал ровно, без эмоций, как доклад о погоде. — Скоро мы подготовим общий проект для новой курортной зоны. Теперь ничто не мешает провести инфраструктуру и дорогу.
— Естественно, по государевой программе развития борьбы с бездорожьем. — Генерал усмехнулся, поправляя орден на лацкане.
— Точно. — Лейтенант тоже улыбнулся, но глаза оставались ледяными.
Наступила пауза. За окном пролетела ворона, резко крикнув, будто предупреждая о чем-то.
— Что будем делать со студентом? — Спокойно спросил лейтенант, смакуя последний кусочек эклера.
Генерал задумчиво потер переносицу, затем неспешно откинулся в кресле.
— Пусть живет. — Его голос прозвучал почти отечески, но в нем читалась сталь. — Куда бы он ни пристроился, мы в любой момент сможем его прижать. Везде есть свои люди.
Он потянулся к бокалу с коньяком, покрутил его в лучах заката.
— Заодно посмотрим, кто будет вокруг него виться и оказывать помощь. — Губы генерала растянулись в улыбке, но глаза оставались мертвыми. — Может, еще кого засветим… и отправим в гости к папочке.
Лейтенант кивнул, достал из кармана конверт и молча положил его перед генералом.
Тот разорвал его одним движением, пробежался глазами по содержимому и бросил в камин.
Бумага вспыхнула, осветив на мгновение его лицо — холодное, словно высеченное из гранита.
— Работаем дальше.
***
На набережной, где серый камень встречается со свинцовой водой, на старой скамейке с выщербленными временем узорами, сидели два старика. Перед ними — шахматная доска с потрескавшимися фигурами, одна из которых — король — была склеена из осколков.
Вокруг деловито сновали голуби, клевали раскрошенный батон. Один, особенно наглый, с сизым отливом на шее, уселся прямо на край доски, будто оценивая позицию.
— Не боишься, что всё загадят? — Лысоватый дед хрипло рассмеялся, передвигая коня.
Седой, со шрамом во всю щеку — глубоким, будто оставленным саблей, — неспешно стряхнул крошки с доски.
— Может, и загадят, а может, и нет. — Его голос был тихим, но твёрдым, как скрип старых ветвей. — Наше дело маленькое: в шахматы играй, за голубями наблюдай, по сторонам смотри…
Он прищурился, глядя куда-то за спину собеседника, где в тени арок кралась рыжая кошка.
— …и хищную кошку поймай. Но поймай, когда она других кошек отгонит. — Пальцы его сжимали ладью, будто готовясь к решительному ходу. — Тогда у нас голуби будут расти и размножаться.
Лысоватый вздохнул, кивнул на молодого голубя с подбитым крылом, который неуклюже ковылял у их ног.
— А этого не жалко? Он же для кошки — первая добыча.
Седой промолчал, перевел взгляд на воду, где отражение фонаря дрожало, как пойманная в ловушку звезда.
— Жалко. — Наконец он тронул пешку. — Но выживает сильнейший. От него и потомство крепче будет… и польза стае.
— Может, помочь молодому? Прикормить? — Лысый потянулся к крошкам, но седой резко придержал его за руку.
— Рано. — Голос его стал жестче. — Пусть проявит себя. Да и кошку спугнём — другие придут.
Тишина.
Только волны лениво лизали гранит, шахматные фигуры постукивали о доску, а голуби ворковали, не подозревая о рыжей тени в арке.
Два деда продолжали игру — два старых стратега, для которых мир давно стал чёрно-белым, как эти клетки.
Это была не первая их партия.
И далеко не последняя стая.
***
Я стоял на пороге банка, смотря на уезжающую люксовую машину с проблесковым маячком. На расчетном счету осталось денег всего ничего — жалкие три тысячи, которых едва хватит на неделю скромного существования. Теперь гостиницу рядом с вузом не снять, а ведь еще вчера я рассчитывал на деньги с продажи дома.
"Опять черная полоса, уже нищета…" — с горечью подумал я.
Вольнослушателю не положена ни общага, ни стипендия — ничего. Красивый закат сегодня, багровый, как вино. Только прямо сейчас я не найду, где ночевать. И в баре до утра не затусишь с лимонадом-то. Как бомж какой-то — пойти в парк, что ли?
С этими мыслями я шел по городу в сторону набережной, волоча за собой чемодан — единственное, мое приобретенное имущество. В кармане жалобно позвякивали мелочь и таинственная шкатулка, в котором, увы, наверняка не было фамильного серебра.
Подойдя к берегу, я увидел компанию смеющейся молодежи. Похоже, мои ровесники — дорого одетые, уверенные в себе. Видно, местная золотая молодежь. Вдруг два парня сцепились и начали драться. Окружающие их трое парней и шестеро девчонок начали громко выкрикивать:
— Вмаж ему! Давай первую кровь!
Явно подбадривая одного, настраивая его против второго.
Я хотел пройти мимо — не нужны мне эти приключения. Но лидер — высокий брюнет в дорогой куртке — повалил второго на землю и начал бить его ногами по корпусу, по голове. Толпа радостно кричала, и никто его не останавливал.
Внутри меня все закипело.
"Этот дурак запросто может убить его", — мелькнуло в голове.
Я резко подошел и швырнул чемодан прямо в корпус нападающему. Тот споткнулся, отшатнулся и, наконец, остановился. Его глаза были красными от злости, а во взгляде читалось чистое животное бешенство.
— Ты кто? — нагло выдохнул он, оскалившись.
— Егоров Петр Иванович, дворянин Черноморской Губернии, — спокойно ответил я, чувствуя, как холодная ярость сковывает голос.
— Перед тобой Княжич Дубов Дмитрий Владимирович! — заявил кто-то из толпы, и в голосе его звучало подобострастие.
Я усмехнулся.
— И что? Надо бить ногами упавшего? Это не делает чести молодому-то князю.
Дубов дернулся в мою сторону, сжав кулаки, но вдруг хмыкнул и махнул рукой:
— Пошли в ресторан, я угощаю.
Его компания тут же оживилась, засмеялась, будто ничего и не произошло. Но, отходя, Дмитрий оглянулся и бросил через плечо:
— Ну, до встречи, Петр Иванович.
В его тоне было что-то опасное, и я понял, что, возможно, приобрел еще одного врага.
"Но ничего страшного. Этот, хоть надеюсь, будет соблюдать нормы чести дворян, а не действовать как братья Мурлиевы", — подумал я, вспоминая тех двух подлецов, которые когда-то подстроили под отца долговую яму.
Я подошел к лежащему парню — он был бледен, из носа текла кровь.