— Да так, не особо, — честно признался тот. — А это тут при чем?
— Да при том, что вырубился ты вовремя, — доходчиво пояснил я, — или вырубили тебя. Тут уж я не знаю. Если бы ты начал драться с ними, то нож в бок и в снег за калитку. Нашли бы весной, собаками объеденного. Тут это обычное дело. Так что пойди ты, Андрей, свечку в церковь поставь. Ты сегодня родился заново.
Загрузил мужика я здорово, тот аж побледнел.
— Как же я домой попаду? — убитым голосом сказал вахтовик. — Мне же до Гомеля еще пилить. А у меня ни копейки.
— Возьми, бедолага, — я положил на стол полтинник. — До дома доедешь электричками.
— Я верну, — лихорадочно засуетился тот. — Я верну обязательно. Пиши адрес и телефон. Я по почте тебе переведу. Полтинник, тьфу! Я же почти пятнадцать тысяч проиграл! Да что же я за дурак! — он застонал и обхватил голову руками.
— Ты, Андрей, — сказал я скучным голосом, — на этот поезд больше не садись.
— Почему это? — удивился тот.
— Ты же в ресторане играл, — терпеливо, как ребенку, объяснял я. — Тебя человек тридцать видело. И из них человек двадцать слышало про шлиховое золото. Примут тебя, Андрей, прямо на вокзале.
— Да что ж я натворил! — побледнел тот. — Сам ведь всё знаю. Сколько раз отбивался в тайге…
На огромного, сильного мужика было больно смотреть. Он все прекрасно понимал, но разум его все еще затуманивало похмелье. Я молча поставил перед ним бутылку «Жигулевского», которую тот открыл голыми руками и выпил в два глотка. И хоть бы спасибо сказал.
— Вот мой телефон и адрес, — подвинул я ему бумажку. — Деньги сюда пришлешь. А вот когда захочешь с товаром поехать, позвони. Я могу сопроводить незаметно. Без меня ты живым не доедешь. Я тут всех знаю, порешаю вопросы.
— Да ладно, неудобно беспокоить, — вяло отмахивался тот. Его снова накрыло приятная истома. Пиво, упав на старые дрожжи, начало возвращать его к жизни.
— Неудобно, когда соседские дети на тебя похожи, — отрезал я. — Я тебе серьезное дело предлагаю, а ты ломаешься. Могу и со сбытом помочь. В Москве золотишко легче пристроить, чем в Гомеле твоем. И советую тебе как друг. Переводи все сразу в доллары. Союз ведь развалился. Рублями скоро подтираться начнем.
— Да я этих долларов в глаза не видел, — совершенно растерялся Андрей.
За окном пошли московские окраины, поезд въехал в столицу.
— Зато я видел, — ответил я ему и протянул руку. — Бывай, братан, я приехал. Подумай, как в себя придешь. Встретим, отвезем куда надо, и баксами заплатим по хорошему курсу. Ты кругом в шоколаде будешь. Иначе грохнут тебя, Андрюха. К бабке не ходи. Тебя же вчера все здешние жулики срисовали.
— Спасибо тебе, Серега! — услышал я голос мужика, который сжал в кулаке полтинник и смотрел на меня с такой чистой, искренней благодарностью, что я чуть ножкой по полу не заводил. — Век не забуду!
Я вышел на перрон и вдохнул полной грудью морозный столичный воздух. Сдавать золото зуботехникам — прошлый век. Скоро, очень скоро в моду войдут массивные золотые цепи, достойные призового алабая. А такие, как этот вахтовик, могут стать очень неплохим источником дешевого сырья.
Ледяной воздух мне на пользу не пошел, и я закашлялся так, что в глазах выступили слезы. Ну и дубак! Прямо сейчас мне нужно приодеться. Холодно же…
Глава 4
Привокзальная площадь предстала передо мной во всей своей неприглядной красе. Наверное, и здесь дворники объявили бессрочную забастовку, а москвичи и гости Первопрестольной начали дружно бросать мусор мимо урн. Такой грязи в столице нашей Родины я не видел никогда. Первое, что бросилось в глаза, это море людей. И эти люди были мне незнакомы. Они оказались совсем не похожи на тех советских граждан, которых я покинул несколько лет назад. Те были спокойные и какие-то по-домашнему добрые. Эти уже успели остервенеть. Они толкались, кричали, суетились, создавая какофонию звуков, от которой у меня сразу же заболела голова. Я остановился на ступеньках, пытаясь сориентироваться в этом хаосе.
Прямо перед входом в вокзал расположился стихийный рынок. Десятки, если не сотни людей расстелили на земле газеты, одеяла, картонки — на них было разложено все, что только можно представить. Я увидел книги. Книги! Предел мечтаний советского человека, даже такого, кто не читал ничего и никогда. Книги всегда стояли на полках, не открытые ни разу, и радовали хозяев первозданной позолотой своих корешков. Ими гордились, их показывали гостям. Они как бы намекали на врожденную интеллигентность горожан в первом поколении. А теперь всем было плевать, что подумают соседи. Если уж книги понесли на продажу, значит, дело — труба. Тут торговали потрепанной одеждой, консервами, сигаретами, какими-то инструментами и даже, кажется, деталями от автомобилей. И кто мог разрешить это прямо в центре города?
— Колготки! Колготки импортные! — кричала женщина средних лет, размахивая упаковками перед лицами проходящих мимо людей.
— Сникерсы! Настоящие американские сникерсы! — зазывал паренек, держа в руках коробку с шоколадными батончиками.
Я медленно двинулся вперед, офигевая от этого зрелища. Вокруг меня люди торговались, спорили, обменивались товарами. Кто-то пытался продать старый телевизор прямо на тротуаре, а рядом пожилая женщина предлагала домашние соленья в трехлитровых банках.
Пробираясь через толпу, я заметил группу мужчин, играющих в «наперстки» на картонной коробке. И это были ни разу не сыктывкарские пацаны — настоящие волки. Зазывала ловко манипулировал стаканчиками, а вокруг него столпились зеваки, среди которых находился то один, то другой смельчак, рискнувший расстаться со своими деньгами в надежде на легкий выигрыш.
— Эй, парень! — окликнул меня хриплый голос. Я обернулся и увидел пожилого мужчину в потертой дерматиновой куртке, с таким выхлопом, что ломовая лошадь сдохнет. — Часы не нужны? Настоящие швейцарские, недорого отдам!
— Откуда у тебя швейцарские часы? Гуляй, босота! — я оттолкнул мужика и ужом ввинтился в толпу. Мне нужно дойти до метро и доехать до Новослободской. Там на Савеловском вокзале можно было сесть в электричку до Лобни. Черт, как же холодно! Может, сначала купить зимнюю куртку или пуховик? Судя по ценам, мне хватало, но впритык. Похожу, осмотрюсь малость. Ведь как будто с другой планеты прилетел.
Воздух был пропитан запахом жареных пирожков, сигаретного дыма и чего-то кислого. Этот запах я так и не распознал. Пройдя еще немного, я увидел группу цыганок, которые пытались гадать прохожим. Одна из них, заметив меня, двинулась в мою сторону, натягивая на физиономию золотозубую улыбку, и я ускорил шаг, избегая встречи. Не смотреть ей в глаза! Не смотреть! Как они это творят, никто не понимал, но отдать деньги и золото такой даме было делом нескольких минут. А ведь раньше им и в голову не пришло бы таким в столице заниматься. Тут же в КПЗ заехали бы, а потом за сто первый. Пропала страна!
Вдруг мое внимание привлек громкий спор. Двое мужчин ругались из-за какой-то сделки, их голоса становились все громче. «Ты мне гнилье подсунул!» — кричал один. «Сам ты гнилье!» — отвечал другой, приправляя речь неимоверным количеством мата. Я обошел их по широкой дуге, наблюдая, как глупый спор вот-вот перерастет в драку. Озлобленные люди быстро съезжают с катушек и начинают махач, вовлекая в него всех причастных и непричастных. А драки с моей справкой — это именно то, что нужно. Тут же поеду назад, и даже дома чаю не попью. На фиг!
Чем дальше я продвигался от вокзала, тем более сюрреалистичной казалась мне картина. Это снова выглянул тот самый Я, проживший длинную жизнь. Я — молодой о существовании таких слов даже не подозревал. На углу улицы я увидел человека, продающего странные металлические конструкции.
— Антенна для ловли западного телевидения! — объяснял он потенциальным покупателям. При этом антенна продавалась одна, без приставки. Тупейший развод.
Впрочем, у прохожих денег не было, и они лишь завистливо цокали языками и шли себе дальше, грезя о богатой жизни, которую им обещали члены Межрегиональной депутатской группы. Депутаты слов на ветер не бросали и частично обещания уже выполнили, начав с самих себя.
Шагая мимо подземного перехода, я заметил группу подростков, торгующих сигаретами поштучно. Сигареты! Поштучно! С ума сойти! Глаза пацанов были настороженными, они постоянно оглядывались по сторонам, видимо, опасаясь милиции. Наверное, за это еще гоняли, хоть и все больше по привычке. УК РСФСР никто не отменял, как и статью за спекуляцию.
Пройдя еще немного, я увидел очередь, растянувшуюся на полквартала. Люди стояли молча, с угрюмыми лицами. Я подошел ближе и увидел, что очередь вела к небольшому магазинчику.
— Что дают? — в хвост очереди пристроилась какая-то тетка в платке.
— Сахар, — неохотно ответили ей. — Два кило в руки. И масло подсолнечное разливное. Литр.
— По талонам? — деловито поинтересовалась тетка.
— А то! — хмыкнули в ответ.
Карточки! Блин! Как я мог забыть! Нет у меня никаких карточек. И как их получить, я понятия не имею. Я остановился, чтобы перевести дух и осмотреться. Только сейчас я заметил, в каком состоянии находились здания вокруг. Облупившуюся краску не подновляли очень давно, а на стенах виднелись едва затертые надписи и обрывки объявлений. Город без хозяйской руки на глазах приходил в полное запустение.
Ладно, может, в метро будет лучше? Я нырнул в теплую подземку, и мне действительно, полегчало. Мрамор, имперский сталинский стиль, мягкие сидения поездов — все это оказалось на месте. Плюс проезд пятнадцать копеек. Считай бесплатно по нынешним временам. Я словно вернулся назад, в старый, скучный и безопасный мир. Только люди вокруг были новые. Неприветливые, вечно куда-то спешащие, озлобленные, растерянные…
— Товарищ, — обратился я к соседу по вагону, худощавому мужчине в модной куртке с опушкой по капюшону, и в вязаной шапочке. — Не могли бы вы мне подсказать кое-что?
— Спрашивай, — удивленно глянул он на меня. Не принято в метро с незнакомцами разговаривать. Тут все отворачиваются от соседей, стараясь не замечать людей, стоящих рядом.