– Эль…
Она лежала на земле, как сломанная кукла, широко открыв ясные глаза. Я схватил её за руку.
– Дэвид… – Её голос был чуть слышен. Или это вовсе не голос? – Спасибо… Плохо… умирать одной…
– Эль… – прошептал я.
В голове отозвалось «Глория!». Почему? Ну почему же?! Отдала свою жизнь, чтобы спасти меня… Опять…
– А это… совсем не страшно… Я… рада, что умру… в этой маске…
– Ты не умрёшь!
Оружие вновь становится чемоданом. Препарат № 10. Тройная доза – это за пределом возможностей человека. Но какая разница? Если я смогу спасти её – значит, должен, да, Глория? Остальные за барьером, здесь только я, но я не позволю ей умереть. Это не искупление вины, просто я не могу потерять ещё и её! Глория, даже все мои чувства к тебе сейчас далеко. Всё, что я ощущал сейчас, – это нежность к странной девочке, недавно плакавшей, прижавшись ко мне.
Мир начал таять. Тело было лишь снятой маской, смятой и выброшенной. Сущность Эль слабо пульсировала, пожираемая чернотой. Я потянулся к ней, как мог… Подстроиться к пульсации… Войти в резонанс – чувствовать, сочувствовать, слиться. И держать её поле, держать, как держат над водой утопающего. Не обращая внимания на её боль, сжигающую меня, на её страх, ставший моим. Держать из последних сил…
И тут на меня обрушился шквал – чувства, мысли, образы. Пёстрая круговерть. Боль прошла. Они стояли вокруг нас: Феликс, Аль, Просперо, Лукреция, многие другие… Их поля накладывались на наши, пульсируя в такт. Резонанс! Счастье, о каком я даже не подозревал, стало частью моей Сущности. А потом всё исчезло.
Вначале вернулись звуки – все и сразу. Только что была тишина, а теперь: музыка, шум, голоса – негромко, издалека. В голове – целый хоровод из чувств и воспоминаний. Не моих чувств и не моих воспоминаний. Они таяли, как сны после пробуждения. Но сейчас я знал гораздо больше, чем днём. И понимал гораздо больше. Почему плакала Эль, о чём молилась Лукреция, что злило Аля… И ещё я узнал о любви Глории. Боже мой! Каким же я был дураком!
– Пришёл в себя?
Я открыл глаза, сел. Небольшая комната, обитый потёртым бархатом диванчик, мой чемодан рядом, тяжёлая портьера на окне, за ним – вид на салун «Счастливая слава», белёсое предрассветное небо. Я в ратуше. А рядом Феликс. Я узнал его сразу, хотя он изменился со времени дневной встречи: новая маска ещё не надета, но и старой уже нет. Он смотрел на меня серьёзно и спокойно.
– Всё в порядке, – я пошевелил головой и руками в подтверждение своих слов. – А Эль? Как она?
– Стабилизируется. Спасибо.
– Не за что мне спасибо говорить… – Я вспомнил Эль, закрывающую меня от выстрела своим полем. – Если бы не я, с ней бы ничего не случилось…
– Если бы не ты, вообще бы ничего не случилось.
Чужие воспоминания толкнулись в моей голове…
– Значит, всё было спланировано, да?
– Конечно. Тебя использовали – и мы, и они. Они хотели найти нас, мы – заманить их в ловушку. А ты был приманкой. В своей маске жаждущего мести ты был так предсказуем, что грех было не воспользоваться. Пока ты страдал из-за Глории и ненавидел меня, я мог тебя читать. А ты поступил так, как я и рассчитывал – привёл меня к «Архангелам». Через тебя я получал необходимую информацию. Ты был очень полезным мальчиком.
Он усмехнулся остатками маски – оскорбительно. Но я не оскорбился. Только одно имело значение.
– А Глория… – начал я свой вопрос, но Феликс прервал меня, уже без всяких следов маски.
– Её смерть – это моя ошибка. Я знал о её привязанности к тебе, но не придал этому большого значения. Впрочем, она сама до последней минуты не могла понять, что ты для неё значишь. До тех пор, пока не вернулась, чтобы защитить тебя. Но меня это не оправдывает, – за спокойствием его голоса я чувствовал едкую горечь. – Так что ты был прав, я виноват в её гибели. Поэтому давай закончим наши дела, а то рассвет скоро. Можешь не трансформироваться, я сопротивляться не собираюсь.
– Ты так хочешь умереть? – спросил я.
– Почему бы и нет? – Феликс равнодушно пожал плечами. – Свою месть я завершил сегодня. А я только ради этого ждал пять лет.
Горло защекотали нервные смешинки – я не выдержал, захохотал.
– Я-то думал, что я здесь один такой дурак… – проговорил сквозь смех.
– Не один, как видишь, – Феликс пожал плечами. – Ну что, будешь убивать?
– Обойдёшься. Этим всё равно Глорию не вернёшь.
– Какая умная и неожиданная мысль, – сказал он насмешливо. – Долго думал, наверное, прежде чем до таких глубин дошёл?
– Долго. Пять лет.
– Ну, значит, ты поумней меня оказался. Я вот ещё не додумался, – Феликс подошёл ко мне. – Ну что, может, тогда умом поделишься?
– О чём ты? – спросил я на всякий случай, хотя и так всё понял.
– О твоей маске. Тебе без неё будет лучше, а мне пригодится. Чего добру зря пропадать?
– А взамен?
– Свою маску не предлагаю. Но кое-что дать могу. Её последний подарок для тебя. Ну что, меняемся? – Он протянул мне руку.
– Меняемся, – я ответил на рукопожатие.
Мир померк ненадолго – во тьме я увидел себя. Таким, каким видела меня Глория. Таким, каким она меня любила. И я понял, для чего жил эти пять лет. И понял, для чего мне надо жить дальше – без масок.
Николай НемытовЗвезда над колодцем
Люди – идиоты. Они сделали кучу глупостей: придумали костюмы для собак, должность рекламного менеджера и штуки вроде IPhone, не получив взамен ничего, кроме кислого послевкусия. А вот если бы мы развивали науку, осваивали Луну, Марс, Венеру…
Кто знает, каким был бы мир тогда? Человечеству дали возможность бороздить космос, но оно хочет заниматься потреблением: пить пиво и смотреть сериалы.
Иногда воспоминания кажутся чужими по причине большого количества времени, прошедшего с тех пор, или длинной череды событий, разделяющих «вчера» и «сегодня». Го Эйулай прикурил, выпустил струйку дыма к прозрачному потолку оранжереи. Сквозь сизое облачко искрами горели дрожащие звёзды. Это напоминало детство, берег реки, освещённое открытым огнём лицо отца… Го задумался: когда это было? В какой стране? Пустое. Не вспомнить ничего, остался только образ.
В нагрудном кармане рубашки требовательно завибрировал пэйпфон – дорогой антиквариат, предмет из «вчера». Го извлёк прибор на белый свет – с виду чернильная ручка с шестигранным корпусом из чистого золота. На одной из граней алмазной пылью витиеватые буквы – «ParkerBook». Прозрачный экран в семь дюймов развернулся из едва приметной щели в корпусе ручки. Файл оперативной службы вспыхнул красным.
– Несанкционированный запуск спутника, – доложил механический голос.
Го Эйулай не придавал значения оттенкам речи и интонациям. Разговоры с подчинёнными оперативниками он предпочитал вести «безлико».
Сообщение немного озадачило его: мало ли спутников ныне запускают любители.
– Контейнер-аппликатор пытался доставить на орбиту сотню мини-капсул.
На экране белый конус распался на рой мелких частиц, которые тут же перестроились в вытянутое «веретено». В левом верхнем углу обзора – отдельно взятая мини-капсула. Каплевидное тело с тонким сегментным «хвостом», похоже на мечехвоста.
– Применён план-перехват «Северное сияние», – меланхолично продолжил опер.
«Веретено» ударилось в зелёное свечение, возникшее на его пути. Яркая вспышка – и с нарушителем покончено. Что же в этом особенного?
Го Эйулай терпеливо ждал объяснений, позабыв о тлеющей сигарете.
– Согласно проведённому анализу, контейнер-аппликатор построен в промышленном секторе «Кредитного дома „Фуна“» и запущен с плавучей платформы «Нан-Мандол» Полинезийского конгломерата.
Замечательно! Го фыркнул от возмущения, раздавив окурок о подлокотник кресла. Завоняло горелой кожей, но тут же остатки сигареты втянулись в образовавшийся шрам – ни следа.
Предъявлять обвинения конгломерату бесполезно – все протесты утонут в потоке оговорок и судебной волоките. Но «Фуна» принадлежала «Кредитной группе „Эйулай“». Он догадывался, кто мог дать указание на производство спутников-аппликаторов. Новый конец света надвигается на планету, и люди, как предсказано пророками, начинают сходить с ума. Каждый по-своему.
– Собрать всю необходимую информацию, – отдал он распоряжение операм, мысленным приказом включая вызов другого абонента. – Доложить через пятнадцать минут.
Теперь пейпфон раздражал, и Го бросил игрушку на стол. Куда проще видеть собеседника, пользуясь внутренним экраном, и руки свободны. Перед глазами Эйулая появилось лицо пожилого мужчины с печальным взглядом и дряблыми щеками. «Бульдог – вот на кого он так похож, – определил для себя Го Эйулай. – Старая псина, выжившая из ума».
– Добрый день, Юрий Иванович, – улыбаясь, произнёс Го.
– И вам того же, – глухо, с хрипотцой ответил собеседник, председатель правления «Кредитного дома „Фуна“».
– Как погода в Крыму?
– С утра моросило, сейчас – жара. Сентябрь в разгаре, – Юрий Иванович сложил руки перед собой – само внимание.
«…Родился 13 апреля 1962 года, – читал Го Эйулай из личного дела председателя правления. – Получил имя в честь первого советского космонавта».
«Монстр, – усмехнулся он. – Родился в пятницу 13-го! Пора его сменить».
Эйулай параллельно запросил визо-фото кандидатур.
– Я хочу посмотреть отчёт о последних заказах и новых обновлениях рабочих программ, – сказал он Юрию Ивановичу.
Отец Го считал, что русскими должен руководить русский. Другому трудно понять их логику, если таковая есть. Может, к чёрту этих русских? Поставить кого-нибудь из своих, а Бульдога без объяснений уволить. Кстати, как у него с личными накоплениями? Ого! Полтора миллиарда кредитов «в плюсе». Неплохо. На персональный автомобиль хватит и ещё на недорогой пентхаус в здании «Фуны» останется. Совсем выгонять пожилого служащего – моветон. Надо заботиться о старых и убогих. Тогда Налоговая Комиссия уменьшает процент доли с доходов.