– Как дела, Дадди? – спрашивает Марина, переворачиваясь с боку на бок в своём холодильнике.
– Ты проснулась, Мари? – удивляетесь вы, ибо действительно не помните, когда перевели витрификатор в режим реанимации.
– Не проснёшься тут, – ворчит Марина. – Ты что, не чувствуешь жару? Кондиционер не хочет нормально работать?
– Да вроде шумит, – оправдываетесь вы и привстаёте, чтобы помочь Марине выбраться. Толчок неудачный – невесомость подбрасывает вас вверх, а потолок кабины срабатывает как теннисная сетка. Вот по такому траекторно усложнённому маршруту вы и добираетесь к витрификатору.
Он почему-то закрыт. Ровно сияет зелёненький огонёк. Вы наклоняетесь, сдвигаете обзорную панель. Там внутри, под пулестойким стеклом, сплошная белая льдина. Марина не видна и не откликается. Вы смотрите в обзорный экран. Скелет, мышцы, кожный покров – всё в норме. Температура минус семьдесят, лёгкие не шевелятся, и человек, понятное дело, не дышит. Вы снова в поту. В страхе проверяете подачу тока. Неужто в бреду вы отключили питание? Нужно, да просто обязательно требуется заблокировать отключение через какой-нибудь хитрый пароль.
«Мушкетёр» достиг перигея первой стадии манёвра. Дадди с трудом выбросил мысли о слежении за витрификатором и внутрикабинным термометром. Требовалось орудовать парусом. Сейчас необходимо заставить солнцелёт – всего-навсего – изменить пикирование на взлёт. Усечённый парус в данном случае не служил для замедления скорости, он должен сработать как катализатор процесса. Он просто менял вектор движения космической яхты. Полученное от гравитации ускорение уже использовалось для взлёта, а не для падения. Корабль, словно столкнувшийся с морской волной камешек, уходил по дуге. Теперь гравитация гиганта действовала против него, но зато излучение подталкивало кверху. В рассчитанной точке гравитация должна так или иначе победить, ведь площадь паруса намного меньше требуемой. Ещё до этой роковой точки план требовал нового изменения галса. И тогда всё обязано повториться, только теперь – если всё правильно – с увеличением амплитуды. Так, всё более и более длинными бросками, Дадди и рассчитывал, в конце концов, вырваться из гравитационной ловушки. Конечно, для этого нужно не ошибиться в расчётах, ну и, разумеется, чтобы эти самые умственно выведенные цифры и графики имели достаточно большое отношение к реальной вселенной.
Очень требовался ещё один фактор – везение. Он просто необходим для того, чтобы единственный парус «Мушкетёра» не лопнул при очередной смене галса или же от чрезмерно сильного натяжения звёздным «ветром». Космические яхты не предназначались для столь глубоких нырков в солнечную корону. А ведь с каждым очередным «погружением» сработанный в далёкой лунной верфи кораблик «нырял» глубже и глубже. Значит, напор «ветра» возрастал. Пропорционально кубу мощности, понятное дело.
Ах да, ещё нужно умудриться не угодить в какой-нибудь протуберанец. А как известно, взлететь на сотню тысяч километров над фотосферой для звёздных вихрей – пустяк.
Но эти напасти грозили только в том случае, если «Мушкетёр» успешно выходил из первоначального пикирования. Вот этим и следовало заниматься солнцелётчику Дадди.
Он в ужасе осознал, что берегущая его от жара и холода оболочка «Мушкетёра» рассыпалась. Какая должна быть температура, чтобы металл и кристаллизированный пластик обратились в порошок? Он не знал этого, да никогда и не слышал о таком. Теперь не оставалось времени на теоретические размышления. Он остался один на один с приближающейся хромосферой Арктура. Успеет ли он до неё долететь? Наверное, с секунды на секунду вакуум выжмет из него воздух, а излучение высушит в мумию. Нужно успеть сделать самое главное. Дадди оглянулся, разыскивая парящий в пространстве витрификатор. Тот падал параллельным курсом, однако уменьшался в размерах: возможно, сказывалась разница в массе – падал он быстрее. Опыты Галилея не являлись тут указкой. В искажённом релятивистскими эффектами мире соотношение масс влияло на результат. Сейчас требовалось сделать бросок, похожий на применяемый парашютистами-акробатами в момент свободного падения. Он напрягся, отслеживая кувыркающуюся гробницу Марины. Сильно оттолкнулся ногами…
Мягкие ремни остановили его бросок. Он, не понимая, уставился на приборную панель. Сбросил со лба потные капли: созданный кондиционером ветряной поток унёс их куда-то в сторону.
Дадди мотнул головой. Витрификатор покоился в положенном месте и подсвечивал зелёной лампочкой. А сам «Мушкетёр» совершал восходящую стадию манёвра.
Но галлюцинации – хитрые штуки, они разнообразны.
Однажды появились голоса. Вполне возможно, что они существовали всегда, просто сейчас он, наконец, настроился в резонанс и услышал. Это случилось после удачного выхода из первого пикирования на долгом, тормозящемся Арктуром подскоке вверх.
– Эх, Дадди, Дадди, – шептали голоса, – как же ты попал в эдакий переплёт?
– Ну, так… – хотел оправдаться Дадди и замолкал. С какой стати он должен оправдываться перед галлюцинациями?
– Эх, Дадди, Дадди, – бубнили голоса. – Надо же было забираться в такие дали, имея столь хрупкую структуру организма.
– Хрупкую? – удивлялся Дадди. – Смотрите, на градуснике уже пятьдесят два, а я всё ещё держусь.
– Ну-ну, – смеялись голоса. – Герой! Кто ж с этим спорит? Однако ты выбрал весьма сложный способ самоубийства.
– Какой есть, – хорохорился Дадди.
– Не пристало разумной материи делать такие глупости, – осуждающе констатировали голоса. – Не для того предыдущие виды продирались по эволюционной лестнице.
– При чём здесь другие виды? – возмущался Дадди. – Это моё собственное решение!
– Это ты думаешь, что собственное, – возражали голоса. – На самом деле, и ты, и Марина – песчинки больших процессов. Это внешняя экспансия вида. Молодое поколение разведчиков. Но здесь, сейчас, ты перехлестнул, Дадди. Не стоило так рисковать. Да и не оценят ваш подвиг. Хотя причину гибели поймут. Глупая мальчишеская выходка! Много ли ума надо, чтобы «пикирнуть» в звезду-гигант? Совсем даже не надо. Да и солнцелёт мог быть гораздо попримитивней.
– Много вы понимаете, – бурчал Дадди.
– А что тут особо понимать? – грубили голоса.
Дадди молчал. Обиженно тыкал пальцами в уши.
И голоса стихали.
Он боролся с галлюцинациями как мог. Лучший метод сражения с вышедшим из-под контроля сознанием – медикаментозный. Однако ему следовало не восседать посреди отсека заторможенной куклой, а активно следить за изменяющейся обстановкой. То есть нести боевое дежурство. Это когда вроде бы ничего не делаешь, и тем не менее в любой миг готов совершать подвиг. Достаточно утомительное состояние, если относиться к нему серьёзно. Ну а когда галлюцинации уже атакуют, бессмысленное напряжение нервов им только на руку. И значит, сознание требуется отвлекать, держать его нить наведённой на что-нибудь умное. Например, с периодичностью в час перепроверять расчёты. Но ещё есть и подсознание. А вот его следует загружать по-другому. И поскольку оно заведует всякими простыми вещами, то тут самый удачный метод – тяжёлая физическая работа. И лучше не слишком монотонная.
Однако и с тем и с другим планом на «Мушкетёре» не разгуляешься. После первичных расчётов проверка и перепроверка с внесением новых данных об ускорениях и «ветровых» потоках производятся автоматически. «Желаете взглянуть, шеф? Вот, пожалуйста». Любуемся в экран. «Вот вам двухмерный, а вот и трёхмерный график скольжения, после изменения ракурса паруса. Вот приращение скорости, а вот добавочка за счёт гравитационного ускорения». Всё красиво, наглядно и траекторно выверено. Да хоть в замедленной мультипликации – всё равно минуты на изучение. Чем занимать сознание в остальное время? Зубрёжкой эсперанто «шестнадцать»?
Насчёт занятости подсознания – не лучше. «Мушкетёр» летит не на дровах, так что рубить-колоть ничего не требуется. Можно, конечно, увлечься гимнастикой. Но, во-первых, сколько раз нужно присесть в невесомости, пока устанешь? А во-вторых, когда валишься в бесконечный охват хромосферы и вероятность удачного завершения спасительного манёвра высвечивается цифрой с двумя нулями после запятой, как-то не слишком тянет укреплять голени. Однако у моторных функций организма имеется добавочная нагрузка в виде сражения с перегревом, смахивания со лба пота и размежевания век в борьбе с сонливостью.
Тем не менее этого недостаточно. Где-то там, под черепной крышкой, происходят замыкания.
– Кто вы такие, чёрт побери? – сказал им однажды выведенный из себя недосыпанием и жарой Дадди.
– Арктурианцы, понятное дело. Кто же ещё? – ответили ему голоса и даже чуть слышно хохотнули при этом.
– Арктурианцы? – повторил, а может быть, переспросил Дадди.
– Ну да, не с Веги же мы явились, чтобы с тобой поболтать.
– Наверное, не с Веги. Правда, я подозреваю, откуда, но…
– Снова думаешь, что из твоей головы?
– Ах да, вы читаете мысли. Я как-то запамятовал.
– Естественно, читаем. Хотя вначале это была просто забава – дешифровка.
– Странно, зачем нужна дешифровка? – критиковал Дадди неразумное подсознание. – Мои собственные «галюники» вроде бы обязаны понимать мои же мысли без всякой раскодировки.
– Ну а нас это заинтересовало, как видишь.
– Да ничего я не вижу!
– Тебе что, Дадди, ещё и видеообразы создать, да?
– А что, создайте!
– Можно, но ты их вряд ли усвоишь. Видишь ли, нам непривычно воспринимать окружающий тебе мир на твой манер. Скорее всего, рассогласование будет очень большим. Твой молекулярный мыслительный инструмент может не выдержать дополнительной нагрузки, он и так в режиме стресса.
– Но голоса-то получились?
– С голосами проще. Ведь слова – это как бы значки, и на основе них ты создаешь собственные образы. К тому же у нас тут не лучшие условия для связи.