– И вы распространились до самого дна?
– Нет, жизнь нашего вида не способна существовать при тех температурах и давлениях. Но есть другие.
– Другие?!
– Да, другие. У нас общие предки. То есть, скорее всего, общие.
– Вы не знаете точно?
– А вы храните память о том, что было десять-двадцать миллионов лет назад?
– Нет. Но ведь мы – земляне – столько и не существуем.
– А если бы существовали?
– Не знаю.
– В принципе, если не помним только мы – жители локальной области звезды, то это не значит, что никто не помнит. Может, кто-то и помнит. Даже как индивидуумы мы существуем достаточно большие сроки. Но искать сейчас ответ?.. Стоит ли?
Вы хотите ответить, что стоит, но внезапно жар и усталость берут вас в оборот, и вы отплываете.
– Ну, поспи, землянин, – нашёптывают голоса.
Даже Вселенная в этом мире имела начало и будет иметь конец, а уж тем паче какой-то маленький локальный процесс. И потому однажды, глядя в монитор, с недавних пор начавший барахлить из-за шалостей короны, вы вдруг замечаете, что график предполагаемого движения сильно укоротился. Нет, всё в расчётах оказалось верно, и они воплотились в жизнь – вы просто прошли более половины намеченной дистанции. И ладно, вы: что сложного сидеть в горячей сауне да помаргивать в экран, периодически впадая в дрёму и беседуя с собственными видениями. Главное, эту дистанцию, три последовательных нырка в предтечу хромосферы, выдержал парус. Не подвела грот-мачта «Мушкетёра» – аккуратнейшим образом разворачивала мономолекулярное полотнище куда надо и когда требуется. Если бы хоть один раз… Не стоит об этом думать, впереди ещё два погружения, так что плохому ещё есть где разгуляться. Не нужно кликать несчастья. В лежащем вокруг аду диаметром тридцать шесть миллионов километров есть, где спрятаться бедам.
Однако после достигнутого успеха – оставленных позади отрезков гармонических колебаний маршрута – хочется верить в лучшее. Будем надеяться, что нам повезёт и «Мушкетёр» избегнет нырка в четыре тысячи градусов теплоты по Цельсию. Туда в фотосферу, в светлое житьё-бытьё таинственных голосов. Вряд ли нам удастся с ними обняться. Хотя если они всё-таки порождения собственной головы, то нам никогда не расстаться даже в случае удачного завершения рейда. Будем навеки вместе! Правда, рассказывают, современная земная психология находится в пике своего развития.
Вот и проверим. Клиент готов. Жалко, что медики не в курсе, а то бы организовали спасательный рейд.
Иногда Дадди мечтал. Мечтал о том, как после выхода из последнего манёвра он вздохнёт с облегчением от прохлады и установит витрификатор в режим реанимации. И как, помывшийся и чистый, будет ждать пробуждения Марины. Потом он подаст ей кофе и с трепетом досидит до той минуты, когда она окончательно придёт в себя.
– Что ты делал всё это время? – спросит она на каком-то этапе общения.
– Ты не поверишь, Мари, – ответит он ей с улыбкой. – Я общался с арктурианцами.
– Это ещё полбеды, – засмеётся шутке Марина. – Главное, чтобы не с арктурианками.
И тогда он тоже засмеётся и поцелует её в губы. Ведь пока ещё не время для диспутов. Хотя, может быть, она сама скажет, например, так:
– Знаешь, Дадди, в этом ледяном саркофаге мне снились странные сны.
– Интересные? – поинтересуется он.
– Ещё какие! Мне снилось, что звезда Арктур заселена и на ней живут маленькие-маленькие существа, гораздо меньше не только вируса, но даже атома. Их там, внизу, под фотосферой, биллионы, а может быть, и больше. Там, в конвекционном слое, они строят туннели в другие вселенные, и когда-нибудь надеются их завершить.
И перед взором Дадди возникали радужные картины бесконечных, опоясывающих Арктур хороводов малюсеньких человекообразных существ, которые держат друг дружку за руки. Они выплясывали вокруг сияющих, раскинутых в солнечных пятнах городов. Возможно, это снова начинались галлюцинации. Или просто красивые сны. Дадди не сопротивлялся, и его уносило прочь из здешней обречённости.
– Послушайте, – обращался Дадди к голосам, – а какого вы размера?
Но почему-то маленькие человечки сразу куда-то прятались. И он представлял себе толстые, нейтронные звёзды, ленивыми китами плавающие в океане хромосферы и даже ныряющие за добычей на пару-тройку десятков миллионов километров в глубь конвекционной зоны оранжевого гиганта, до той точки, где внешнее давление ещё позволяет им сохранять единую структуру.
– Красиво, но неправильно, – комментировали читающие мысли голоса. – Хотя где-то может случиться и такое. А нырять мы можем хоть до гелиевого ядра. Да и только что «изобретённые» тобой нейтронные звёзды смогли бы без помех. А размеры… Если взять бесконечность масштабной шкалы вверх и такую же вниз, то нахождение в любой точке этой бесконечности практически ничего не меняет, но… Вселенная, как известно или вот-вот станет известно даже вам, устроена несколько по-другому. Шкала не упирается в бесконечность. Однако она и не зацикливающееся кольцо. В смысле размеров мы от вас столь далеко, что смысл о «больше-меньше» теряется. Это как другое измерение. Вот вы построены из молекул, так? Но сложные молекулярные цепочки распадутся не то что внутри, а даже на поверхности звёзд. А машина для работы с моделями вселенной – мозг – нуждается в сложном устройстве. И ведь есть ещё один ограничитель, кроме температуры, – сила тяготения. Там, в глубине звезды, она весьма и весьма значительна. Большие объекты мало того что начинают чрезмерно много весить, они ещё не могут быть уязвимы по целому букету других причин, включая силы Кориолиса.
– И значит… – говорит Дадди.
– И значит, те, кто создавал первых арктурианцев, ну или вообще жителей звёзд, обязаны сразу же перешагнуть эти пределы. Тем более, как уже рассказывалось, это только первый этап к созданию жизни, способной преодолеть «игольное ушко» «соединительной пуповины» других вселенных. И тогда появились искусственные структуры, построенные на основании частиц, меньших, чем атомное ядро.
– Элементарных? – уточняет землянин.
– Трудно сказать, как это по-вашему. Вы же не физик, Дадди? Так что нечто в этом роде. Эффект в том, что теперь живое и разумное ушло на уровень, не подвластный воздействию разрушительных факторов космических термоядерных топок.
– Значит, вам всё равно, что и как вокруг? – участвует в дискуссии солнцелётчик.
– Не совсем так. Очень даже не совсем. Иначе нам бы стало всё едино где жить-поживать – здесь или в вакууме. Мы приспособлены для этой жизни, и именно здесь нам хорошо. Кроме того, надо же откуда-то черпать энергию для существования. Потому Арктур заселён не просто одним видом существ. Есть гораздо более примитивные формы. Существует иерархическая пирамида жизни. И что с того, что она искусственно изобретена? Ведь после «запуска» здесь начали действовать нормальные – разве что чуточку специфические – законы эволюции. Мы и их продукт тоже.
– Забавно, – кивает, покачиваясь в креслице, Дадди. – А вот скажите, пожалуйста, интересует ли вас окружающая Арктур бесконечность под названием Космос?
– В нашем распоряжении годная для обитания звезда массой в двадцать шесть ваших солнц. Ну а если вспомнить о наших собственных размерах, то…
– Да, пожалуй, тут у вас свой собственный космос, – догадывается человек. – Может быть, поэтому вам очень мало дела до остального мира?
– Может быть, – соглашаются голоса.
Все процессы в мире конечны. Но, к счастью, флюктуация везения-невезения накладывается сверху и вносит в их длительность коррективы. Вот, например, как-то не получилось в отношении героической смерти. Не лопнули лёгкие, придавленные шестидесятикратно потяжелевшими рёбрами; не треснула черепная коробка, разваленная собственной толщиной; не вывернулись навыворот коленные чашечки, не сплющился желудок, и глазные яблоки не провалились внутрь, вытесняя вытекающий через уши студень мозга. Как-то всё странно обошлось. Эдаким чудесным образом. Конечно, когда-нибудь, рассказывая дружищу Мегрэ, можно будет подтянуть за уши наукообразное пояснение. Ибо, видите ли, вначале у «Мушкетёра» всё-таки оторвало и выбросило куда-то на окраину звёздной короны парус. Тогда он, естественно, перестал получать дополнительное и тщательно просчитанное когда-то ускорение. В конце концов, солнцелёт обязан был замедлиться в своём взлёте и войти в новую, незапланированную ранее дугу. Разумеется, последнюю.
Между прочим, Дадди даже не взвыл от отчаянья. У него уже просто не было для этого сил. Он не впал и в другую крайность, присущую настоящему космическому волку. Он не вцепился в клавиатуру, чтобы с холодной головой просчитать последствия очередной катастрофы, то есть с какой скоростью и через сколько километров отклонения «Мушкетёр» врежется в оранжевый лепесток хромосферы. И всё это не только потому, что его вжало в кресло предусмотренное ранее ускорение. Если честно, то после этой аварии-эпилога солнцелётчику Дадди всё стало окончательно «до лампочки».
Ну а наукообразное объяснение заключалось в том, что сразу после разрыва мономолекулы корабль угодил в силовые линии выталкивающего магнитного поля. Эти сверхмощные, порождённые звездой-гигантом силовые линии распорядились «Мушкетёром» как песчинкой, а может быть, молекулой. Они вытолкнули его прочь, сработав словно гигантская электромагнитная пушка. Между прочим, «пушка» действовала по не совсем понятным законам. Она почему-то не перегрела корпус, хотя по теории обязана была его не просто нагреть, а попросту испарить. Ну а кроме того, предположительно (ибо вся фиксирующая аппаратура вышла из строя), она почему-то не прибавила ему новых тысяч километров в секунду скачком – превратив биологические объекты внутри в кашу, – а сделала это плавно. Возможно, это произошло за счёт обращения поступательного момента в круговой. Теперь такое ни подтвердить, ни опровергнуть, но для наукообразной гипотезы-объяснения это годилось.