Сокровищница хакана. Таинственный ларец.
Надпись на зеркале Искандара.
Что ждет того, кто отправится в Грецию?
Предупреждение смельчаку. Фархад теряет покой
Кто вяжет в книгах тонких мыслей вязь,
Так свой рассказ украсил, вдохновясь.
Лишь получил хакан такой ответ —
Желания сердечного предмет,
Он радостью настолько полон стал,
Что весь Китай ему казался мал.
Каких он ни придумывал наград,
Все большего заслуживал Фархад.
Сокровища подземных рудников?
Нет! Им цена — не больше черепков!
Сокровища морей? Что жемчуга,
Что камешки, — цена недорога!
Не знал хакан, чем сына одарить:
Решил хакан хранилища открыть.
Не говори — хранилища, не то:
Сто рудников и океанов сто!
Тех ценностей ни сосчитать нельзя,
Ни в сновиденьях увидать нельзя.
Владелец клада мудрости — и тот
Лишь от рассказа горем изойдет.
Туда вступивший проходил подряд
Чрез сорок первых кладовых-палат.
А в каждой — сорок урн. Не выбирай:
Все золотом полны по самый край!
А золота, хоть в каждой равный вес,
Но что ни урна — то сосуд чудес.
Так, золото в одной копнешь, как воск:
Что хочешь делай, — разомнешь, как воск!
И снова сорок кладовых-палат,
Но здесь шелками очарован взгляд.
По сорок тысяч было тут кусков
Пленительных узорчатых шелков.
Тут изумленью не было границ,
Тут перворазум повергался ниц
Пред красотою всяческих чудес
И пред искусством ткаческих чудес.
Не только шелк в кусках, — одежд таких
Не выходило из-под рук людских.
Не ведавшим ни ножниц, ни иглы,
Земной им было мало похвалы.
Так создавал их чародей-портной
В своей сверхсовершенной мастерской.
В одной из этих шелковых палат
Хранитель показал такой халат,
Что не один, а десять их надев
На стройный стан любой из райских дев,
Сквозь десять — так же розово-чиста —
Прельщала б райской девы нагота…
Для мускуса особый был амбар,
Где на харвар навален был харвар.
И если б счетчик разума пришел,
И тысячной бы части он не счел
Несметных драгоценностей: и он
Был бы таким количеством смущен.
Как кровь, был влажен там любой рубин, —
Он слезы исторгал из глаз мужчин,
А каждое жемчужное зерно
Могло лишить и жизни заодно.
Еще другое было чудо там:
Хранилось тысяч сто сосудов там —
Хрусталь и яшма. Годовой налог
С большой страны их окупить не мог.
Сто самых ценных выбрал казначей, —
Мир не видал прекраснее вещей!
Чем больше шах и шах-заде глядят,
Тем больше оторваться не хотят.
Глядят — и то качают головой,
То молча улыбаются порой…
Но зрелищем пресыщен, наконец,
Фархад заметил в стороне ларец.
Как чудо это создала земля!
Был дивный ларчик весь из хрусталя, —
Непостижим он, необыден был.
Внутри какой-то образ виден был,
Неясен, смутен, словно был далек, —
Неотразимой прелестью он влек.
В ларце замок — из ста алмазов… Нет!
То не ларец, то замок страшных бед!
Ничем не отомкнешь его врата, —
Так эта крепость горя заперта!
Сказал Фархад: «Мой государь-отец!
Хочу хрустальный разглядеть ларец:
На диво все необычайно в нем, —
Скрывается, как видно, тайна в нем.
Чтоб разгадать я тайну эту мог,
Пусть отомкнут немедленно замок!»
Пытался скрыть смущение хакан,
И начал с извинения хакан:
«Нельзя твоей исполнить просьбы нам.
Открыть ларец не удалось бы нам:
Нет от него ключа — вот дело в чем,
А не открыть его другим ключом.
И сами мы не знаем, что таит
Ларец, столь обольщающий на вид».
Царевича не успокоил шах,
В нем любопытство лишь утроил шах.
Фархад сказал: «Что человек творил,
То разум человеческий открыл,
И, значит, размышления людей —
Такой же ключ к творениям людей.
А так как я во все науки вник,
То трудностей пугаться не привык.
Но если суть ларца я не пойму,
То нет покоя сердцу моему!..»
Но как Фархада шах ни вразумлял,
Как ни доказывал, ни умолял,
Царевич все нетерпеливей был,
Настойчивее и пытливей был.
И понял шах, что смысла нет хитрить,
Что должен сыну правду он открыть.
И приказал он отомкнуть замок,
И зеркало из ларчика извлек.
Магическое зеркало! Оно, —
Столетьями в хрусталь заключено,
Как в раковине жемчуг, — в том ларце
Хранилось у хакана во дворце.
Нет! Словно солнце в сундуке небес,
Хранилось это зеркало чудес.
Мудрец его украсить так решил,
Что тайно сзади тайну изложил:
«Вот зеркало, что отражает мир:
Оно зенит покажет и надир;
Четыреста ученых вместе с ним
(С Платоном каждый может быть сравним)
Над зеркалом трудились. Миру в дар
Его оставил Искандар-сардар.
Проникшие в начала и концы,
Всеведущие в сферах мудрецы,
Постигшие взаимосвязь планет,
Обдумывали дело много лет,
Счастливую отметили звезду
И вдохновенно отдались труду.
Кто зеркало найдет в любой из стран,
Тот обретет в нем дивный талисман.
Послужит только раз оно ему:
Но что судьбой указано ему,
Что неизбежно испытает он,
Что скрыто смутной пеленой времен, —
Будь горе или счастье — все равно:
Оно явиться в зеркале должно.
Но зеркало заключено в ларец.
Его открыть решится лишь храбрец,
Кто муки духа может побороть,
Не устрашась обречь на муки плоть.
Тот, кто замок захочет отомкнуть,
Тот пусть узнает древней тайны суть:
Есть мудростью венчанная страна.
Зовется в мире Грецией она.
Но и мудрейший среди греков грек —
Лишь прах своей страны, лишь человек.
Там каждый камень — жемчуг из венца
Мудрейшего из мудрых мудреца;
Любая травка там целебна, там
Целебен воздух, все волшебно там;
Что ни долина — то цветной ковер,
Что ни вершина — небесам упор.
Ты должен, человек, туда пойти.
Знай, встретишь ты препятствия в пути.
На трех последних переходах — три
Опасности подстерегут. Смотри:
На первом переходе — змей-дракон:
Из божьего он гнева сотворен.
А на втором — жестокий Ахриман,
В нем — сила, злоба, хитрость и обман.
Но самый трудный — третий переход:
Там талисман тебя чудесный ждет.
Три перехода трудных совершив,
Препятствия на каждом сокрушив,
Сверши последний переход, герой:
Остановясь перед большой горой, —
Пещеру обнаружишь в ней: она,
Как ночь разлуки черная, черна.
В пещере той живет Сократ-мудрец.
Он, как Букрат, велик, стократ мудрец![29]
Войдешь в пещеру. Если старец жив,
Утешит он тебя, благословив.
А если грек премудрый мертв уже,
Ты к вечной обратись его душе —
И узел затруднений всех твоих
Премудрый дух развяжет в тот же миг…»
Вот что прочел взволнованный Фархад:
Застыл, как очарованный, Фархад.
И он с тех пор забыл питье, еду,
Одною думой жил он, как в бреду.
Все понял шах: пришла беда опять!
Но сыну он решил не уступать.
Царевич стал просить. Но каждый раз
Он от хакана получал отказ.