Здесь видишь куклу, скрипача, шута,
По воле Ахинеи в фарсе тут
Граб-стрит и Двор друг друга палкой бьют[12].
Но все же честь поэту — потому,
Что хоть не сердцу служит, но уму;
Насмешлив он — о да! — но не сердит,
Дразня кривляку, Бейза он щадит[13],
И низкой злобы черные мазки
От чистых его песен далеки.
Чаруй же нас, о юноша, и впредь,
Учи сквозь пальцы нас на все смотреть,
Покуда не захочется судьбе
С улыбкою за труд воздать тебе;
А вдруг Уолпол[14], опекать мастак,
Тебя научит, что писать и как,
И награжден, доволен всем вполне,
Ты заживешь на радость всей стране…
ПРОЛОГ
Пугал театр и женщин и детей
Обилием трагических затей:
Она — рыдает, он, герой, — вопит,
Все дамы плачут,
Критик мирно спит.
Смерть, призраки, насилье без конца —
Все это ранит нежные сердца.
Когда актриса в пятисотый раз
Заплаканным платком коснется глаз,
Волнение проходит по рядам
И скорбь и грусть охватывают дам;
Когда, одет в сверкающую медь,
Актер в лицо вам примется смотреть
И, хмуря лоб, со вздохом говорит
О том, что был свободен древний бритт,
И ждет потом похвал, уставясь в зал, —
Какой бы зал британский отказал?
Как звери дрессированные, в лад
Вы хлопаете там, где вам велят.
Ваш суд — обряд; и ныне, как досель:
Случайно — мимо, и случайно — в цель…
Но к черту плач и прошлого дела!
Пора смеяться нынче нам пришла.
В те времена, когда был в моде шут, —
Сейчас, увы, его не встретишь тут! —
Совет дурацкий и тому шел впрок,
Кто б даже мудрым словом пренебрег.
Смех Демокрита — лучшая из школ,
От Гераклита автор наш ушел[15]:
Страданья, плач — не ко двору сейчас,
Цель фарса в том, чтоб распотешить вас.
В комедию и драму, в смех и плач
Давно уже рядились фарс и Панч;
И если в платье с барского плеча
Они людей смешили — сгоряча
Не отвергайте их, когда они
В своем обличье выйдут в наши дни.
Мы одобренья ждем, надежд полны;
Но даже если вы раздражены,
Посмейтесь, господа, хотя бы раз
Над теми, кто вас высмеет сейчас!
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Комната Лаклесса в доме миссис Манивуд.
Миссис Манивуд, Харриет, Лаклесс.
Миссис Манивуд. Вы мне все про пьесы да про театры, а я вам говорю — платите, мистер Лаклесс! От этих ваших обещанных бенефисов столько же проку, сколько от бесплатного билета в несостоявшейся лотерее. Довольно я ждала, хватит! Вот уж никак не думала, что пущу в дом поэта! Как я его не распознала под расшитым кафтаном!
Лаклесс. А разве под ним зачастую не скрывается бедность? Шитье да кружева — первые ее приметы. Так почему бы поэту не расхаживать в том же платье, что и придворному?
Миссис Манивуд. Вам все шуточки, а мне — слезки!
Лаклесс. Это как сказать. Ведь меня подпирает нужда, не вас. Вид-то у меня авантажный, но если вы не сжалитесь и по покормите меня нынче обедом, у меня совсем живот подведет.
Миссис Манивуд. Ну, это вам не грозит! Вы всегда получите обед, хотя вам для этого придется обойти все до единой окрестные харчевни. В первый-то раз вас охотно пустят, а во второй, думаю, вы сами не станете их беспокоить.
Лаклесс. И то верно. Только если вы меня выпустите из дому, черта с два я вернусь к вам обратно!
Миссис Манивуд. Заплатите, что задолжали, сударь, и гуляйте себе на здоровье.
Лаклесс. С радостью, сударыня. Принесите мне перо и чернила, и я тут же выдам вам вексель.
Миссис Манивуд. Что придумали! Да кто его учтет-то? Уж не тот ли книготорговец? У него, чай, векселей ваших скопилось не меньше, чем вашей писанины. Товар надежный — такой, видать, залежится и на полке, и в письменном столе.
Хэрриет. Ну зачем вы, маменька, так безжалостно его обижаете?
Миссис Манивуд. А ты уж, заступница, тут как тут. Ступай-ка лучше отсюда! Еще погубит тебя, часом, заместо расплаты. Сейчас же к себе! И запомни: если я еще хоть раз увижу вас вместе, я выкину тебя из дому.
Хэрриет уходит.
Лаклесс, миссис Манивуд.
Лаклесс. Отводите на мне душу сколько вам угодно, сударыня, только пожалейте бедняжку Хэрриет.
Миссис Манивуд. Ну да, все яснее ясного. Я давно догадываюсь, что вы с ней уже поладили. Ведь до чего подлый человек! Мало того, что три месяца в доме живет — гроша не платит, так он еще дочку мою погубить задумал!
Лаклесс. Я люблю ее всем сердцем. Я готов отдать ей все сокровища мира.
Миссис Манивуд. Как же! Да только где они, ваши сокровища?! А потому, пожалуйста, уж оставьте ее! Замки-то все ваши — воздушные! И чтоб вам поселиться в одном из них, так нет — ко мне пожаловали! Знайте: если вы когда-нибудь съедете (а я крепко надеюсь, что этого долго ждать не придется), я повешу на двери объявление пребольшими красными буквами: «Поэтов не пускают!» В жизни не видала такого постояльца! Пол весь залит чернилами, на окнах разные стихи понаписаны, а дверь того и гляди рухнет — так в нее кредиторы ломятся!
Лаклесс. Да пусть бы весь ваш дом рухнул к чертям, чтоб только и уцелела одна милочка Хэрриет!
Миссис Манивуд. Постыдились бы, сударь!…
Лаклесс. А я, сударыня, перенял вашу тактику. Плачу вам той же монетой.
Миссис Манивуд. Хоть какой бы заплатил, сударь!…
Лаклесс. Послушайте, хозяйка, ни одна разумная женщина не может потребовать больше того, что я сейчас сделаю: я предъявлю вам содержимое моих карманов, и, коли вам охота, забирайте все, что в них сыщется. (Выворачивает карманы.)
Миссис Манивуд. И не стыдно вам этак меня морочить! Нет, сударь, вы мне выложите все наличностью, если только у нас есть закон!
Лаклесс. Да, но как закон снабдит меня наличностью — вот в чем вопрос! Я сроду не слыхивал, чтоб закон набивал карманы кому-нибудь кроме стряпчих. Я уже говорил вам и повторяю опять, что расплачусь с вами из первых же денег. Я возлагаю большие надежды на свою пьесу. А покуда паше присутствие здесь мне помеха — еще, чего доброго, спугнете какой-нибудь из моих благородных замыслов. Я как раз собирался сочинить одну любовную сцену, и общество вашей дочери подошло бы мне сейчас куда больше вашего.
Миссис Манивуд. Сочинить! Сказали бы прямо — разыграть. Да вот беда — я помешала! Только знайте: я сама хочу устроиться наперед дочери.
Лаклесс. Вы сами?!
Миссис Манивуд. Да, сударь, я сама! Кто же не знает, что с тех пор, как помер дорогой мой последний муженек, у меня были выгодные предложения. Я могла взять стряпчего из Нью-Инна[16] или мистера Вдомберри, акцизного, а еще двух пасторов на выбор и одного лекаря. Так ведь нет, всеми пренебрегла — всеми!… Ради вас!…
Лаклесс. Ради меня?!
Миссис Манивуд. Нешто вы не видели доказательств моей страсти — да еще таких, от которых ущерб чести! (Всхлипывает.)
Лаклесс. Я, конечно, имел доказательства вашей страсти, и притом прегромкие, только я их приписывал не любви, а гневу.
Миссис Манивуд. А ведь то была любовь! Она самая, чтоб мне не сойти с места!
Лаклесс. Черт возьми! Это будет похуже, чем набег кредиторов!
Миссис Манивуд. Не можете расплатиться деньгами — заплатите любовью! А что я поступилась своей женской скромностью, тому извинением моя страсть. Пусть люди судят об этом как хотят, но если вы дадите мне сберечь весь мой достаток, я по гроб жизни буду вашей.
Лаклесс. Ой-ля-ля!
Миссис Манивуд. Это так-то ты принимаешь мое объяснение в любви, голь ты перекатная? Ну, ты об этом пожалеешь! Непременно пожалеешь, запомни мои слова! Узнаешь, как мстит женщина, когда ее оскорбили!
Лаклесс. Стану я жалеть, что от вас избавился!…
Миссис Манивуд убегает из комнаты.
Лаклесс, Хэрриет.
Лаклесс. Милочка Хэрриет!
Хэрриет. Я воспользовалась ее уходом и тут же к вам возвратилась.
Лаклесс. Ох, моя голубка, я еле живой!
Хэрриет. Что так?
Лаклесс. Да все от нее, от твоей матушки!
Хэрриет. Она что, никак не унималась и все вас бранила?
Лаклесс. Хуже, хуже!…
Хэрриет. Спаси бог, грозилась отвести вас в суд?!
Лаклесс. Еще хуже! Она грозилась отвести меня в церковь. Эта женщина великодушно разрешила мне, коли я стану ее мужем, записать весь ее достаток на нее самое.
Хэрриет. До чего великодушна, а?! И вы, разумеется, не устояли перед таким предложением?
Лаклесс. Гм. А ты что бы мне посоветовала?
Хэрриет. Уж конечно, взять ее в жены. Вы были бы прелестной парочкой, такой милой и любящей — загляденье! Да, не всякий день Гименей стряпает подобное блюдо! Уж то-то затейливое рагу — ее старость да ваша молодость, ее жадность да ваше мотовство, ее брань да ваши вирши!
Лаклесс. Но я говорю всерьез и от тебя жду серьезности. Ты же знаешь, как плачевны мои дела и как богата твоя матушка. Право, это будет весьма благоразумный поступок!
Хэрриет. Уж такой благоразумный, страх! (Смеется.) Люди скажут: «Господи милостивый, а мы и не знали, что у мистера Лаклесса столько благоразумия!» Подобный шаг заставит сразу позабыть о всех ваших прежних безрассудствах.