Печорин все-таки наведался к князю, но оказалось, что Скворцов уехал в Кисловодск по делам, оставив за главного Вахлюева. Полицеймейстер торжествовал. Самодовольство так и лезло из него, ни на чем не основанное, и оттого особенно отталкивающее.
– Если б не эти неприятности, – морщась, сказал Вахлюев Печорину, доверительно понизив голос, – то и беспокоиться было б не о чем. Да и правду сказать: какие у нас в Пятигорске могут быть события? Ну, проиграется кто-нибудь и пулю пустит в лоб, или черкесы приедут постреляют. Так от этого отдыхающим одно приятное возбуждение.
– Под неприятностями вы, очевидно, имеете в виду убийства? – холодно уточнил Григорий Александрович.
– Да, их, – кивнул полицеймейстер. – Этакая досада, право слово! И надо же им приключиться именно перед высочайшим визитом. – Он закатил глаза и тяжело вздохнул.
– Вы правы, это крайне неудобно, – ответил Печорин.
– Вот и я говорю.
Оставив Вахлюева наедине с его торжеством, Григорий Александрович пошел обедать раньше обычного и прочитал на дверях ресторации длинную афишу, извещавшую «почтеннейшую публику», что удивительный фокусник, акробат, химик и оптик Апфельбаум будет иметь честь дать великолепное представление сегодняшнего числа в восемь часов вечера в зале Благородного собрания (иначе – в ресторации). Билеты по два рубля с полтиной.
Рядом висело объявление о грядущем аттракционе – «волшебной и удивительной машине господина Раевича», – который должен был состояться в день приезда в Пятигорск императрицы. Похоже, банкомет успевал зарабатывать везде, где только можно. Не брезговал ни ростовщичеством, ни картами, ни фокусами. Интересно, сумеет ли он составить конкуренцию Апфельбауму. Его программу должен был одобрить полицеймейстер или князь Скворцов, но Григорий Александрович сомневался, что они стали вникать, что именно представляет собой эта «машина». Раевич имел друзей в самых разных сферах и с Вахлюевым тоже водил знакомство – наверняка его благонадежность ни у кого не вызывала сомнений.
Вспомнился разговор с княжной Мэри. Девушка сказала, что банкомет интересуется электричеством и верит в какие-то его особые возможности. Не применил ли он в создании своей машины неизвестные доселе широкой публике открытия?
После обеда Печорин шел мимо окон Веры. Она сидела на балконе одна. К ногам Григория Александровича упала записка:
«Сегодня в десятом часу вечера приходи ко мне по большой лестнице. Муж уехал в Кисловодск и вернется только завтра утром. Если бы он узнал, то страшно даже подумать, что могло бы случиться! Наверное, он убил бы меня, а может, и тебя! Слуг и людей княгини не будет в доме: я им всем раздала билеты. Жду тебя. Приходи непременно».
«Наконец-то вышло по-моему!» – подумал Григорий Александрович с торжеством.
По дороге домой Печорин едва не столкнулся с женщиной, вид у которой был крайне возбужденный, даже напуганный. Она резко остановилась, уставившись на Григория Александровича круглыми серыми глазами, обведенными темными кругами, как если бы она не спала по меньшей мере сутки.
– Это вы?! – проговорила она, всмотревшись в лицо Печорина. – Я везде вас ищу!
– Сударыня, боюсь, я не имею чести быть с вами знакомым, – ответил Григорий Александрович, чуть отстранившись.
– Нет… – Она зачем-то огляделась. – Вы не знаете меня. Но я вас видела в клинике.
– Вы… пациентка? – осторожно спросил Печорин.
– Да. Но я не сумасшедшая!
– Разумеется, нет. Я в курсе, что пациенты доктора Майнера не помешанные, а просто… люди, у которых случилось несчастье, – дипломатично отозвался Григорий Александрович.
– Случилось несчастье… – эхом повторила женщина. – Да, именно! Как точно вы это сказали. – Она внимательно, даже изучающее взглянула собеседнику в глаза. – Знаете, я должна вам кое о чем рассказать.
– Вы потому искали меня?
– Да.
– Так говорите.
– Нет… не здесь. Тут могут услышать.
– Кто же? Кого вы опасаетесь?
Женщина растерялась.
– Я не знаю! – пробормотала она.
– Хорошо, идемте ко мне домой. Если вы не боитесь, что вас это скомпрометирует.
– Нет, этого я не боюсь, – улыбнулась вдруг женщина. – Я ведь из клиники. Чего мне опасаться?
Они отправились к дому Печорина, и по дороге его спутница то и дело озиралась. Кажется, у нее была какая-то мания. Интересно, как доктор Майнер объяснял это с помощью своей теории о конфликте мужского и женского начал? И помогала ли китайская диета?
– Как вас зовут? – осведомился Григорий Александрович, когда они добрались до места, и он велел денщику согреть чаю.
– Евгения.
Печорин сел напротив нее.
– Что вы хотите мне рассказать? – спросил он, вдруг почувствовав, что эта женщина, возможно, действительно располагает полезными для него сведениями.
– Один из пациентов вернулся в клинику и говорил о вас.
– Кто?
– Это молодой человек. Его имя держат от всех в секрете.
Печорин кивнул.
– Я понимаю, о ком вы говорите.
– Хорошо. – Она облизнула сухие губы. – Знаю, подслушивать нехорошо, но что поделаешь – в клинике так мало развлечений. Да я и не нарочно. Просто проходила мимо кабинета доктора Майнера, а окно было распахнуто. У него такие большие окна, от самого пола. Совсем как двери. Кажется, их называют венецианскими. Не знаю, почему.
Григорий Александрович терпеливо слушал, не перебивая.
– Этот молодой человек сидел в кресле и говорил, что вы преследовали его, выслеживали, – продолжила женщина. – Он был очень недоволен. Доктор Майнер обещал все уладить. Наверное, у вас будут неприятности.
– Я с ними разберусь, – улыбнулся Григорий Александрович. – Вы об этом хотели меня предупредить?
– Нет, вовсе нет. Этот молодой человек считает, что может видеть несчастья. Кажется, из-за этого он и попал в клинику. Знаете, я думаю, он знатного рода, может быть, даже королевской крови. Поэтому нам и не говорят его имени. Так вот, он сказал доктору Майнеру, что вы в большой опасности! В смертельной опасности, если быть точной!
– Именно так он и выразился?
Женщина кивнула.
– Что еще он сказал?
– Будто бы видел вас в темной комнате с низким потолком. Там был какой-то предмет, от которого веяло злом. Я стараюсь передавать его слова по возможности точно.
– Очень хорошо, – качнул головой Григорий Александрович. – Прошу вас быть предельно внимательной. Это может оказаться важно.
– Я так и подумала. Ну… что вы должны знать.
– Итак?
– Он сказал… нечто страшное совсем рядом! – проговорила женщина, перейдя на громкий шепот. – Оно сеет смерть!
– Что именно, сударыня? – уточнил Печорин, стараясь не двинуть ни одним мускулом на лице.
– Не знаю. Он говорил про черное нечто. «Тьма приближается», – так он выразился. И еще про жадность…
– Жадность?
Женщина кивнула.
– «Жадность влечет к нему людей, как свет бабочек», – сказал он. А потом заплакал.
– К нему? К этому черному… неизвестно чему?
– Думаю, да. Мне стало страшно, когда я услышала это. Прямо дрожь пробрала! – Собеседница Печорина поежилась. – Молодой человек сожалел, что увидел это все после того, как поговорил с вами. Но искать вас не захотел. Доктор предложил ему, но он отказался. Кажется, он предпочел бы забыть все это… А сегодня утром он собрался и уехал. Не знаю куда. Доктор очень расстроен.
– Уехал? – переспросил Григорий Александрович. – И его отпустили?
– Разумеется. Мы не пленники.
– Да… простите. Я очень благодарен вам, что вы нашли время рассказать мне об этом.
– Не стоит. – Женщина поднялась. – Прошу вас не сообщать о моем визите доктору Майнеру.
– Само собой. Будьте покойны. Я вас провожу.
– Не нужно. Я отлично найду дорогу. Лучше, чтоб нас не видели вместе. В городе могут быть другие пациенты, а они непременно проболтаются. Сплетни – единственное развлечение, доступное в клинике постоянно.
Распрощавшись со своей собеседницей, Григорий Александрович задумался: кажется, молодой аристократ действительно обладал определенным даром, и к его словам имело смысл прислушаться. Вот только как они могли помочь Печорину в расследовании? Пока это было непонятно. Черное нечто, использующее людскую жадность, чтобы сеять смерть…
Ясно одно: дело выходит за рамки материализма, в нем замешаны сверхъестественные силы. Имеет ли человек над ними власть, может ли смертный одолеть их?
Раньше Печорин никогда не верил в привидений, предсказания и спиритуализм, который становился все более популярным в Европе и в России. Однажды он был на вызывании духов и нашел происходящее откровенным шарлатанством. Но все, что творилось в Пятигорске, не поддавалось объяснению теми законами бытия, которые считались общепринятыми во всем цивилизованном мире. Был ли Печорин готов к столкновению с чем-то подобным? Может ли вообще хоть кто-то действительно быть готов к этому?
С другой стороны, вдруг «предсказания» юного аристократа – всего лишь следствие болезненного воображения? А все остальные таинственные и загадочные события имеют вполне материалистическое и даже простое объяснение? Как фокусы того же Апфельбаума, зрителю неискушенному и несведущему кажущиеся магией.
Через полчаса зашел Вернер.
– Как вы объясняете галлюцинации? – спросил его Григорий Александрович. – Могут ли они иметь природу потустороннюю или всегда являются плодом воображения?
– С научной точки зрения никакого сверхъестественного объяснения быть не может, – ответил доктор. – А профессия обязывает меня придерживаться материалистического взгляда на мир.
– И вы совсем не допускаете ясновидения, например?
– Лично я нет. По мне, так все это чистой воды шарлатанство. Вы почему спрашиваете? Вам кто-то предсказал судьбу, или вы, пардон, видели… нечто? Свое будущее?
– Вовсе нет, – Григорий Александрович решил сменить тему. – Ну, теперь говорите, для чего пожаловали. Вы же не ходите в гости просто так.