Некоторые, может быть, подумают, что я стараюсь оправдаться вследствие недочетов ума. Я согласен. Пусть люди, которые держатся этого мнения, пересказывают эти мои рассказы более гладким и более украшенным стилем. Я их прошу об этом. Этим они обогатят латинский язык в наш век и сделают его способным передавать сюжеты более легкие. Упражнение в таких писаниях принесет пользу в деле изучения красноречия. Что касается меня, то я хотел попробовать, возможно ли выразить на латинском языке — и не очень нескладно — многое такое, что считается трудным для передачи по-латыни и что не требует никаких украшений, никакого ораторского пафоса. Я буду доволен, если покажется, что я рассказываю не очень неискусно.
Вообще, пусть лучше воздержатся от чтения моих рассказиков, — так мне хочется их назвать, — те, которые представляются чересчур строгими цензорами или чересчур суровыми ценителями. Я хочу, чтобы меня читали люди легкого ума, доступные веселью, как читали в древности Луцилия козентинцы и тарентинцы[13]. Если у моих читателей вкусы окажутся более грубыми, я не мешаю им думать, что они хотят. Лишь бы они не обвиняли автора, который написал все это, чтобы дать отдых своему духу и упражнение своему уму.
1. Об одном бедном матросе из Гаэты
Те жители Гаэты, которые принадлежат к народу, стараются заработать себе на существование морским промыслом. Один из них, очень бедный матрос, в течение пяти лет пробыл в море в поисках заработка. Дома у него оставались молодая жена и очень скудная обстановка. Когда он вернулся на родину, то, едва сойдя на берег, поспешил домой, чтобы увидеть жену. А она за это время, отчаявшись вновь увидеть своего мужа, сошлась с другим. Войдя в дом, моряк замечает во многих местах переделки. Дом стал как будто больше и лучше. Удивленный, он спрашивает жену, каким образом их жалкий домишко приобрел такой нарядный вид. Жена тотчас же отвечает, что ей во всем этом помог бог, всем помогающий. „Благословен будь бог,— сказал муж,—за то добро, которое он нам сделал Потом он видит спальную комнату, в ней нарядное ложе и другие вещи, более богатые, чем это позволяло состояние жены, и снова спросил, откуда все это. Жена отвечала: „Милостью божией“. И снова муж благодарит бога, который был так щедр к нему. Тут ему бросаются в глаза несколько других предметов, которые кажутся ему новыми и непривычными для его дома. Жена опять объясняет это щедростью бога. Пока муж удивлялся изобилию божьей к нему милости, вбегает хорошенький мальчик лет трех и начинает ласкаться к матери, как это делают дети. Увидев ребенка, муж спросил, чей он. И жена ответила, что ее. Удивленный моряк захотел узнать, каким образом в его отсутствие появился ребенок. Жена стала уверять, что и в этом случае все произошло милостью божией. Тогда муж в негодовании от того, что милость божия изливается на него в столь великом изобилии, что даже родятся дети, сказал: „Очевидно, я должен очень благодарить бога за то, что он так хорошо позаботился о моих делах“. Ему казалось, что божьи заботы зашли слишком далеко, раз в его отсутствии стали появляться дети.
2. О враче, который лечил слабоумных и безумных
Мы разговаривали о бессмысленных заботах, — чтобы не сказать: о глупости, — тех, которые держат собак и соколов для охоты на птиц. Тогда Паоло из Флоренции сказал: „Поделом смеялся над ним безумный из Милана. Мы стали просить его рассказать историю. Он начал: „Был некогда в Милане врач, который пользовал слабоумных и безумных и брался вылечивать пациентов, порученных его заботам, в определенный срок. А лечение его было такое: в его доме был двор, а в этом дворе яма с грязной, вонючей водой. Сумасшедших, которых к нему приводили, он сажал голыми в эту лужу и привязывал к столбу. Одни погружались до колен, другие до подмышек, некоторые еще глубже, смотря по характеру болезни. Он гноил их голодными в воде до тех пор, пока они не казались выздоровевшими. Между другими к нему привели однажды безумного, которого он погрузил в воду до бедер и который через две недели начал приходить в себя и стал просить врача, чтобы он извлек его из воды. Тот избавил его от мук с тем, однако, условием, чтобы он не выходил за пределы двора. Больной повиновался. Через несколько дней он ему позволил ходить по всему дому с тем, чтобы он не переступал порога двери, выходящей на улицу. Остальные его товарищи, которых было много, продолжали оставаться в яме. Больной строго подчинялся указаниям врача.
Однажды, когда он стоял на пороге двери и не решался выйти на улицу из страха перед ямою, мимо дома проезжал молодой всадник с соколом на руке и двумя собаками из породы тех, которые зовутся охотничьими. Больной стал звать его к себе. Ему все казалось новым, ибо он не помнил уже того, что видел раньше, пока был болен. Когда молодой человек подъехал, безумный ему сказал: „Эй, послушай минутку, прошу тебя: объясни, пожалуйста, что за штука, на которой ты едешь, и для чего она тебе?"— „Это лошадь, — отвечал тот. — На ней я езжу на охоту". — „А то, что ты держишь на руке, как это называется и для чего оно?" — „Это сокол, он обучен охоте на перепелок и куропаток". — „А те, что за тобой бегут, что за звери и что они делают?" — „Собаки, они обучены выслеживать птиц на охоте". — „А те птицы, для охоты на которых понадобилось столько вещей, какова им цена, если подсчитать все, что ты добываешь охотою за год?" — „А я не знаю, - ответил юноша, — думаю, что не больше шести дукатов". — „А сколько стоит лошадь, собаки и сокол?" — „Дукатов пятьдесят". Тогда удивленный глупостью молодого охотника безумец воскликнул: „О, уходи скорее, прошу тебя, беги, пока не вернулся домой наш доктор. Потому что, если он найдет тебя тут, он сочтет тебя за самого большого безумца из всех людей и, чтобы тебя вылечить, посадит в лужу, где сидят остальные больные, и вдобавок в самое глубокое место, так что ты будешь погружен по самый подбородок. Этим он хотел показать, что охота самое большое безумие. Только изредка для людей богатых она может служить телесным упражнением“.
3. О Боначчо деи Гуаски который вставал поздно
Боначчо, остроумный молодой человек из фамилии Гуаски, который был вместе с нами в Констанце[14], вставал с постели очень поздно. Когда его товарищи упрекали его за лень и спрашивали, что он делает так долго в постели, он отвечал им, улыбаясь: „Я слушаю судебное состязание. Каждое утро, как только я просыпаюсь, ко мне являются две фигуры в женском одеянии — Прилежание и Лень. Одна убеждает меня вставать, работать, не терять моего дня в постели. Другая ей возражает и уговаривает меня оставаться в тепле моего ложа, ибо на дворе сильный холод, телу нужно давать покой и невозможно всё время работать. Первая вновь излагает свои доводы. Пока они все спорят и пререкаются, я, как беспристрастный судья, не склоняюсь ни в ту, ни в другую сторону. Я слушаю их спор и жду, пока они придут к согласию. Вот почему я встаю поздно: я жду конца спора“.
4. Об еврее, которого убедили принять христианство
Одного еврея уговаривали обратиться в христианскую веру, но он не мог решиться расстаться со своим имуществом. „Отдайте его бедным, — говорили ему, — ибо, согласно евангельскому слову, которое есть истина, вам воздастся во сто крат“. В конце концов он дал себя убедить, принял христианство и роздал свое имущество нищим. После этого в течение месяца то один, то другой из христиан наперерыв звали его к себе. Всюду его ласкали и хвалили за то, что он сделал. А он, живя изо дня в день, все ждал, когда, согласно обещанию, ему воздастся сторицею. Скоро людям надоело кормить его, приглашения становились редки, и он дошел до такого жалкого состояния, что ему пришлось обратиться в какой-то приют. Там он заболел кровотечениями из задней части, которые довели его до последней степени истощения. Он потерял надежду на излечение, а также и на то, что ему когда-нибудь воздастся во сто крат. Однажды, когда болезненные ощущения гнали его на воздух, он встал с постели и отправился на соседний лужок, чтобы облегчить себе желудок. Удовлетворив нужду, он принялся искать кругом пучок травы, чтобы утереть себе зад, и случайно наткнулся рукой на сверток из материи, полный драгоценных камней. Разбогатев, он обратился за советом к врачам, выздоровел, купил себе дом, имение и зажил с тех пор в величайшем довольстве. И все ему говорили: „Ну, вот, разве мы не правильно предсказывали тебе, что господь воздаст тебе во сто крат“. — „Воздать воздал, — отвечал тот, — но перед этим он допустил, чтобы я изошел кровью через зад чуть не до последнего издыхания. Это говорится о тех, кто медленно оказывает благодеяние или медленно отплачивает за сделанное ему добро.
5. Епископ верхом
Я шел однажды в папский дворец. Тут же проезжал верхом один из наших епископов и, по- видимому, погруженный в заботы, не заметил, как кто-то обнажил голову, чтобы его приветствовать. А тот решил, что это было сделано из гордости или высокомерия. „Этот, — сказал он, — не оставляет половины своего осла дома. Он тащит его с собою целиком. Он хотел этим сказать, что только ослы не отвечают на приветствия.
6. Замечание Цуккаро
Однажды Цукарро[15], остроумнейший человек на свете, и я проезжали через какой-то город и попали в место, где справлялась свадьба, это было на другой день после того, как молодая вступила под супружеский кров. Мы остановились на некоторое время, чтобы посмотреть, как танцуют мужчины и женщины. Тогда Цуккаро сказал, смеясь: „Тут совершилось сочетание, а у меня уже давно расточение[16]. Это была шутка на его собственный счет, ибо он, распродав отцовское имущество, растратил его в пирах и в игре.