Чувствую сам, что любовь разрешает все прочие узы,
Если скрепляет свои, и не девушка только оставит
Мать и отца своего, прилепляясь к мужу душою.
Нет, и юноша мать и отца позабудет, увидя,
Как удаляется девушка, милая сердцу навеки.
Вот почему я пойду, куда поведет меня горе.
Батюшка высказал ясно решенье свое, и мне дом ваш
С этой минуты чужой, потому что девушка эта –
Так решено – никогда в нем не будет моею супругой».
Добрая, умная мать перебила слова его быстро:
«Двое мужчин будто горы становятся друг против друга:
Горд, непреклонен, никто уступить не желает другому,
К первому доброму слову язык повернуть не решится.
Сын мой, послушай меня: я покуда питаю надежду,
Что отец, если девушка, точно, добра и достойна,
Сам, невзирая на бедность ее, оправдает твой выбор.
Часто в пылу говорит он и то, чего не исполнит:
Так и на то, в чем сперва отказывал, будет согласен.
Только доброго слова он ждет – и ждать его вправе:
Он отец. И ты знаешь, что гнев его после обеда
Редко значителен: тут говорит он в жару и не хочет
Верить другим, потому что вино возбуждает все силы
В нем, не давая внимать речам постороннего слова.
В это он время себя одного только слышит и знает.
Но приближается вечер – и, мало-помалу стихая,
Все разговоры его с друзьями начнут истощаться.
Он становится кротче, я знаю, когда освежится
И припомнит, что он в увлеченьи обидел другого.
Встань, мы тотчас пойдем, в решеньи скором удача.
Нам друзей его должно застать, они еще там же
С ним сидят; особливо духовный отец будет нужен».
Так говорила она и взяла, подымаяся с камня,
За руку сына, который охотно последовал. Оба
Молча пошли, в голове обсуждая решительный замысл.
VПолигимния космополит
Точно, все трое еще сидели, беседуя, вместе:
Сам хозяин, особа духовная, с ними аптекарь.
Все еще также у них разговор продолжался, и часто
То к одному, то к другому предмету их речи склонялись.
Но добродушный пастор с благородною целью заметил:
«С вами я спорить не буду: я сам сознаю, человеку
К лучшему должно стремиться, – и он, как мы видим, стремится
Если не к высшему, то, по возможности, нового ищет;
Но далеко не заходит, затем, что при этом желаньи
Нам от природы наклонность дана оставаться при старом,
Тем наслаждаясь, к чему уже каждый привык с малолетства.
Всякий род жизни хорош, будь естествен он да разумен.
Много ищем мы все, а всего-то нам нужно немного:
Жизнь коротка и судьбой ограничена смертного доля.
Я никогда осуждать не стану того, кто отважно
Все объезжает моря и земные пути, непрестанно
Полон забот и надежд и рад, если прибыль осыплет
Щедро его и людей ему близких своими дарами;
Только, по-моему, также почтен гражданин безмятежный:
Он наследство отцовское тихой стопою обходит
И сообразно со временем должен возделывать поле.
Почва владенья его не меняется с каждой весною,
Вновь насажденное дерево к небу не тотчас подымет
Длинные ветви свои, отягченные цветом обильным:
Нет, хозяину нужно терпенье, нужен и чистый,
Верный себе самому, спокойный рассудок и разум.
Малую долю семян он лону земли поверяет,
Также немного пород разводит домашних животных,
Всем помышлением только стремясь к тому, что полезно.
Счастлив тот, у кого от природы такая наклонность:
Он питает нас всех. Блажен обыватель в безвестном
Городе, если успел сочетать ремесло с земледельем:
Не тяготеет над ним ежедневный страх селянина
И не смущает забота граждан, которые вечно
Многого ищут, во всем желая равняться с богатым,
Высшим себя по породе, особенно жены и дочки.
Благословите поэтому тихие склонности сына,
Также супругу его, если ровню себе изберет он».
Так пастор говорил. И мать вошла в это время,
За руку сына ввела и поставила перед супругом.
«Часто, – сказала она, – отец, мы, болтая друг с другом,
Все помышляли с тобою о дне веселом, в который,
Выбрав невесту, нас наконец обрадует Герман.
Думали так мы и сяк тогда, то одну, то другую
Девушку нашей родительской речью ему присуждая.
Вот теперь тот день вожделенный настал, и невесту
Небо ему привело, показало, а сердце решило.
Не всегда ли мы говорили: пусть выбирает!
Ты недавно желал, чтоб открыто и всею душою
К девушке он привязался. И вот, наступила минута:
Он привязался, избрал и решился в душе как мужчина.
Эта девушка – та иностранка, что в поле он встретил.
Благослови их, иль он поклялся, что останется холост».
«Батюшка, – сын подхватил, – на ней позвольте жениться!
Сердце избрало ее; она вам достойной невесткой
Будет». Только отец молчал. Пастор в это время
Быстро встал и сказал: «Мгновение только решает
Всю судьбу человека и все направление жизни.
Как ни рассматривай дела, решение все-таки будет
Делом мгновенья, и должное выберет только разумный.
Очень опасно при выборе тут же в побочных предметах
То и другое обдумывать: этим сбивается чувство.
Герман чист. Я знаю его с малолетства. Ребенком
Он уже рук не протягивал то к одному, то к другому:
Только возможного он желал и держал его крепко.
Так не смущайтесь теперь, что вдруг пред вами явилось
То, чего вы давно ожидали. Явление, точно,
Приняло образ иной, а не образ наших желаний.
Часто за нашим желаньем мы цели желанья не вторим:
Свыше снисходят дары, облеченные в собственный образ.
Что ж, той девушки вы не чуждайтесь, которая сыну
Вашему, доброму, умному, тронула душу впервые.
Счастлив тот, кому первая милая руку протянет:
Лучшее чувство его не умрет, затаенное в сердце.
Я по лицу его вижу, что участь его совершилась.
Страсть роковая мгновенно юношу делает мужем.
Воля в нем есть, и я опасаюсь, что после отказа
Лучшие годы свои проведет он в томительной грусти».
Тотчас на это разумно, к слову, заметил аптекарь
(Речи давно с языка у него покушались сорваться):
«Лучше и здесь пойдем надежным путем середины –
Споро, не скоро! Сам Август избрал эти речи девизом.
Я охотно служить готов дорогому соседу,
Свой ограниченный разум на пользу его предлагая;
И особливо для юности нужно во всем руководство.
Дай, отсюда пойду и девушку там испытаю, –
Выспрошу тех, кто знает ее и вместе живет с ней.
Я обманусь не легко и слов разумею значенье».
Тотчас сын поспешил на это крылатою речью:
«Что ж, ступайте, сосед, расспросите. Но мне бы хотелось,
Чтобы при вас господин пастор был товарищем в деле:
Двое подобных мужей – какой же поруки надежней?
Батюшка, девушка эта не беглянка, поверьте,
Не из тех, что пускаются всюду искать приключений
И неопытных юношей в сети свои уловляют:
Нет, разрушительный жребий войны, сотрясающей землю,
Тот же самый, который много зданий разрушил
До основания, – он-то несчастную из дому выгнал.
Мало ли знатных людей, благородных, скитаются в горе?
Принцы, скрываясь, бегут, в изгнаньи живут государи.
Ах, все та же судьба и ее от сестер оторвала:
Здесь на чужбине она, забывая о собственном горе,
Служит другим и, сама бесприютная, им помогает.
Точно, велики несчастья и нужды, покрывшие землю,
Но, быть может, в самом несчастьи тут кроется счастье:
Может быть, я объятьем невесты и верной супруги
Буду обязан войне, как вы когда-то пожару».
Тут заметил отец, значительно рот раскрывая:
«Как это, сын мой, теперь развязался язык твой, который
Многие годы коснел и ворочался только с усильем!
То, что всем отцам угрожает, узнал я сегодня:
Мать готова всегда поблажать желаниям пылким
Сына, и каждый сосед за одно уже действует с ними,
Если против отца или против супруга восстанье.
Но противиться я всем вместе не стану: что пользы?
Тут я только одно упрямство предвижу да слезы.
Что ж, ступайте, смотрите, и с Богом мне в дом приводите
Дочь; а не то, так пусть забудет он девушку эту».
Так отец говорил. В порыве восторга воскликнул
Сын: «Еще нынче же вечером явится дочь к вам такою,
Как разумный мужчина себе представляет невесту.
Счастлива добрая девушка будет тогда, я надеюсь.
Да, мне вечно она признательна будет, приемля
Мать и отца от меня, каких разумные дети
Могут лишь пожелать. Но мешкать я больше не буду:
Тотчас же лошадей запрягу, да следом за милой
Наших друзей подвезу и действовать им предоставлю.
Небом клянусь, что во всем на решение их полагаюсь.
Девушку я, не назвавши своей, опять не увижу».
Герман бросился тотчас в конюшню, где борзые кони
Смирно стояли и чистый овес подбирали проворно
С сеном сухим, накошенным в самой душистой долине.
Тотчас, блестящие им удила влагая, продернул
В посеребренные пряжки он ремни и немедля
Стал пристегивать длинные прочно-широкие вожжи,
Вывел на двор лошадей, где работник услужливый скоро
Стал за дышло легко потрогивать с места повозку:
Тут же веревками чистыми к ваге они прикрепили
Быстрых, статных коней проворно везущую силу.
Герман сел и с бичом в руках покатил за ворота.
Только что сели друзья, занимая покойное место,
Быстро повозка поехала вдоль мостовой, оставляя
Все за собою – и стены, и белые башни градские.
Так с пригорка резво на пригорок знакомой дорогой
Герман к шоссе поспешал и тихой не мешкал ездою.
Но когда он вблизи увидал деревенскую башню
И в расстояньи недальном дома, обнесенные садом,