— Бах-бах-бах! — раздались ещё отлёты ядер в сторону ворот.
Были бы пушки покрупнее, так с одного или двух залпов вышибли бы эти ворота. И был бы командующий посмышлённее, так сюда бы уже направлялись пять или больше мортир, чтобы бить навесом по скоплению вражеских отрядов у ворот. А также подкатили бы осадные орудия, которых в армии было до десяти.
Но этого не происходило. Приходилось рассчитывать пока только на свои силы. Сейчас шло соревнование между нами и неприятелем, экзамен на выучку и организованность. Противнику нужно придумать, как быстро и каким образом осуществить переброску артиллерийских орудий с другого участка стены, так как большинство пушек были сброшены в ров умницей Фроловым. Мы же должны за это время, пока враг плохо организован, сделать всё возможное, чтобы прорваться в крепость, взять под контроль хотя бы малую часть стены, но рядом с воротами, лучше над ними.
— Ваше высокоблагородие, мы готовы к штурму! — явно пребывая в азарте боя, сообщил мне Саватеев.
— Вести от генерала есть? — спросил я в надежде, что не всё увидел, и что основная русская армия выдвигается на штурм крепости.
Да, был мой план, как я возьму Перекоп. Но дело — общее. И, как минимум, я обеспечил возможность взятия Перекопа. И взять-возьму. Но прогнозируемые потери больше половины. Я лишусь своего батальона!
Саватеев покрутил головой. А я невольно стал искать глазами укрытие, из которого в гордом одиночестве, используя новейшие пули и быстро перезаряжаясь, отрабатывал Кашин. Отменять приказ или даже личную просьбу, адресованную подпоручику Кашину, я не стал. За что генерал боролся, на то он и напорется.
России нужен результат в этой войне, а не напыщенный индюк в роли командующего, который, словно тот вампир, пусть и не кровью, но питается лестью и притворным восхищением подчинённых. Для которого личные обиды стоят даже выше, чем общая польза. Если бы я ошибался, то тут уже было бы не протолкнуться от русских войск. Мои бойцы взяли бы плацдарм на стене. И все… Иди и бери Большую крепость!
— Бах-бах! — в сторону ворот выстрелили только две пушки.
Видимо, третье орудие вышло из строя или трещину дало, или лафет поломался. Выкатывать ещё одну пушку взамен было некогда. Да и другие пушки были ещё меньше по калибру. Плохо… Но играем теми картами, что выпадают.
— Капитан, — обратился я к Саватееву. — Командуйте штурмом. Задача — захватить часть стены справа от ворот.
— Есть! — залихватски ответил мне капитан и побежал отдавать приказы.
Уже через семь минут, или около того, более четырехсот гвардейцев бежали по земле и камням, там, где был оползень. Лестниц у нас было мало — не более десятка. И захватывать верх стены предполагалось не с их помощью. Взметнулись ввысь «кошки». С первого броска удалось зацепить не более половины. Тут же натянули канаты, чтобы врагу было сложно скинуть кошки. Споро бойцы полезли вверх по канату. Вот она — физическая подготовка, дающая преимущество.
Здесь же рядом, на больших шестах, поднимались уже лучшие воины Российской Империи. Это были мои воины. Это мы отрабатывали подобные приёмы, сродни акробатическим этюдам.
Если меня попрут из армии, то создам первый в Российской Империи цирк. Но не с клоунами, а вот с такими ребятами, что сейчас взбирались по вертикальной стене, словно бежали по мостовой, лишь только упираясь на шесты.
Случились первые потери. По законам войны чаще всего первыми погибают самые смелые и умелые. Вот и сейчас трое бойцов, которые первыми забрались на стену, и кто-то из них уже успел скинуть противника в ров. Но русские бойцы, сражённые врагом, упали сами.
Следов подымались на стену уже десятки других бойцов. И вот уже небольшой клочок стены окрасился в цвет мундиров Измайловского полка. Штуцерники всё так же отрабатывали по стене, стараясь не дать никому из турок показать голову, чтобы разрубить канат или скинуть камень на штурмовиков. Всё же защитникам иногда это удавалось, но намного реже, чем если бы стена не была под контролем моих стрелков.
— Ба-бах! — и всё же одна турецкая пушка смогла выстрелить.
Сразу не менее десяти воинов, что были под моим командованием, в основном преображенцев и семёновцев, были убиты или получили ранения. Пушка била вниз со стены. Как только умудрились таким образом развернуть орудие?
А наверху стены уже кипел бой. Измайловцы расширяли плацдарм.
— Бах-бах! — прозвучал сдвоенный залп орудий, и ворота, наконец, распахнулись.
Образовалась небольшая щель, в которую могли зайти, может быть, только два всадника, идущих вплотную. Это было не очень хорошо. Но была и хорошая новость: ворота были настолько раскурочены, что даже большим усилием закрыть их обратно быстро уже не получится, по крайней мере, в условиях боя. Мы не дадим. Я перенаправил двадцать штуцерников на ворота.
— Бах! — к моему удивлению, выстрелила и третья пушка.
Я понял гениальную задумку подпоручика Смитова. Он придержал выстрел одного орудия. Когда возле приоткрытых ворот стали собираться вплотную линии защитников крепости, пушка отправила в их сторону как бы не увеличенный заряд ближней картечи. Стальные шарики при плотном построении людей с достаточно близкого расстояния забирали жизни сразу троих, четверых, прошивая турок и татар насквозь.
— Кашин, ты знаешь, что делать, — сказал я, подбежав к Ивану.
С суровой решительностью подпоручик кивнул мне, передал свой штуцер второму номеру, сам взял лучший из тех, что нам достались, карамультук, и побежал к крепостной стене. Ему предстояло сделать то, что окончательно повяжет наши с ним судьбы.
Но я уже видел, что Иван — свой человек. Не даром же я с ним проводил немало времени в беседах, как бы не больше, чем пытался переубедить в неправоте Данилова.
А бой, между тем, разгорался. Все еще было впереди. Но лучики, вдруг появившегося солнца, пробивающегося через смурные облака, вселяли надежду на лучшее.
Глава 2
Сражение выиграно по всем пунктам!
Михаил Илларионович Кутузов (после Бородино)
Крепость Перекоп
18 апреля 1735 года
— Да что же, чёрт возьми, там происходит⁈ — генерал-майор Юрий Фёдорович Лесли указал в сторону крепости. — Русские люди погибают! Гвардия умирает! Мы безмолвствуем!
— Вам ли говорить о русских людях! Кто вы⁈ Шотландец? Швейцарец? Ещё одно слово — и я прикажу вас арестовать! — разбрызгивая слюни, надрывая свой старческий голос, кричал в ответ генерал-лейтенант Леонтьев.
Командующий хотел проучить этого мальчишку Норова. Баловня судьбы, не по чину смеющего говорить с самим командующим. Был бы Норов не гвардейцем, а простым армейским офицером — Леонтьев бы уже давно предал бы его суду. Нашел бы за что. Но генерал-лейтенант понимал, что найдутся люди, которые заступятся за Норова.
А ещё Леонтьев понимал, что в этом споре мальчишка его переиграл. Если гвардия возьмёт Перекоп таким малым числом воинов, то неминуемо будут большие потери среди элитных русских воинов. С генерала за них спросят. Гвардия все больше превращалась из только лишь боевого подразделения в политическую силу, с которой многие заигрывают.
Если сейчас, феноменально удачно начавшуюся атаку гвардии, турки отобьют, то с генерала опять спросят: почему он вовремя не поддержал так хорошо начавшийся штурм крепости. И ведь найдутся те, кто доложит на верх обо всем, что тут происходило. Тот же генерал-майор Лесли сделает это.
Леонтьев видел, что он должен поддержать не менее, чем тремя полками штурм Перекопа. И сделать это нужно было ещё минут двадцать назад. Сейчас же уже нужно пускать в бой большую часть армии. Он уже проиграл. Леонтьев проиграл спор. Так почему бы всё-таки не выполнить свой долг перед Отечеством?
— Генерал-майор Лесли, ваша дивизия готова выступить прямо сейчас? — с суровой обречённостью спросил генерал-лейтенант.
— Готовы, господин генерал-лейтенант! — мгновенно выдал ответ Лесли.
— Генерал-майор Фермор, распорядитесь передать господину Лесли из вашей дивизии два полка уланов! — отдал ещё один приказ генерал-лейтенант.
Юрий Федорович Лесли, не медля, развернул своего коня, направляясь на восток, где уже готовая к бою была его дивизия.
Сам же генерал-лейтенант так же решил приблизиться к месту сражения. После же можно будет сказать, что он участвовал, даже командовал штурмом. Важно только «посветить лицом», да и смелость свою показать.
При Леонтьеве всегда находился единственный к этому времени, недавно сформированный, полк кирасиров. Генерал-лейтенанту нравилось, как грандиозно выглядит любой его выезд в сопровождении таких молодцов. Так что он быстро приказал собрать собственное охранение, намереваясь одним из первых, к сожалению, скорее всего, после гвардейцев, войти в крепость.
Если после правильно подать эту информацию государыне, то многое спишется, не будет учтено плохое, а хорошее можно чуточку и подправить в нужную сторону. Императрица, да и большинство придворных, любят блеск побед. До такой степени, чтобы от этого блеска щурились глаза и не были видны все допущенные ошибки, ручьи крови и финансовые потери.
Даже будучи стариком, Леонтьев прекрасно держался в седле. Он ехал в окружении сверкающих на внезапно появившемся солнце доспехов кирасир. Генерал-лейтенант старался быть величественным и делать вид, будто держит ситуацию под контролем. Словно всё то, что сейчас происходит, и есть гениальный план великого тактика и полководца.
Шагов за двести кирасирский полк приостановился. В воротах, ведущих в Большой город, или в Большую крепость, было сущее столпотворение. Леонтьев скривился. Он видел, как рвутся в бой башкирские воины, как они относительно организованно, по два всадника, проникают внутрь крепости. Процесс этот всё равно занимал немалое время. Ещё более трёх сотен башкир стояли в очереди.
А сверху, на стенах, всё ещё кипел бой. Стена не взята под полный контроль отрядами гвардейцев. И не сделано это, скорее, потому, что защитников крепости было численно намного больше. Гвардейцы отстреливались, используя пики, постепенно, метр за метром, отжимали у турок стену. Но процесс этот был бы ещё очень долгим и сулил бы многие и многие потери, если бы уже не стали действовать башкиры, растекаясь малыми отрядами вдоль стены внутри периметра крепости.