Я сейчас имею в виду не гуманизм, хотя и мне претит идея геноцида какого бы то ни было народа. Я больше думаю о тех ресурсах, которые должны будут быть затрачены на то, чтобы уничтожить всех крымских татар. А потом, когда земля полностью обезлюдеет, придёт в запустение, нужно будет её ещё и начинать восстанавливать.
А где людей брать для этого? В реальности, возможно, существовали подобные проекты — заселить Крым полностью немецкими колонистами, вроде как и англичанами. Но я, например, считаю это куда худшим вариантом, чем попробовать наладить отношения с оставшимися на полуострове татарами. Еще не хватало нам мест, где европейцы со временем могут начать кричать о своей независимости.
— И ты же понимаешь, что людям нужно дать надежду, что они не будут умирать от голода? Что нам делать? С Османской империей больше не поторгуешь, ну или не сразу. Как жить? За счет чего богатеть? — задавал резонные вопросы как бы родственник.
И я был готов отвечать. Неоднократно думал о возможном переустройстве экономике Крыма, чтобы еще и мирными способами прибирать эти земли в состав Российской империи.
— Вот, дед, как я вижу, чем вы можете заниматься… — говорил я, когда внимательно выслушал разведданные от своего родственника, принял их к сведению, но не проявил никакой бурной реакции.
— Вот это, внук, самое главное. Чем заниматься будут мои люди и те, кто останется в ханстве, пусть и под рукой России. Поставлять рабов на невольничьи рынки у нас уже не получится… — дед усмехнулся. — Или Россия даст нам возможность покупать крепостных? Вижу, что не даст…
— Я думал, ты и сам прекрасно понимаешь, что у вас это не получится даже в том случае, если Крым не станет русским в ближайшее время. Время набегов на русские земли и тысяч полоняных прошло. Я даже думаю, что можно будет создать оборонительные укрепления, которые протянутся даже до Перекопа. Закрыть вас на полуострове, разделить Кубанскую и Буджацкую орды, обособить Ногайскую, и разбить их поодиночке… — серьёзным видом сказал я, хотя сам ещё не знал, возможно ли это технически.
А потом мы долго и обстоятельно говорили, какой может быть экономика в Крыму и чем могут заниматься татары, чтобы не быть бедными. Для людей крайне важен вопрос, а чем они будут зарабатывать на жизнь, когда придёт другая власть.
При этом уже сам факт того, что появляются знатные татары, которые видят немножко дальше собственного носа, которые понимают, что жить, как жили их предки, уже не получится — это вселяет надежду. Допустить хоть какие-нибудь набеги на территорию России я не могу. Значит, в той же Кафе или Керчи, в Гезлеве, где и без того уже крайне ограниченные рынки невольников, торговля рабами должна исчезнуть совсем.
А я видел у себя в фантазиях Крым с весьма процветающими и живущими в нём татарами. Во-первых, России нужно просто колоссальное количество лошадей. И, если использовать ту же самую уже проверенную на конезаводах герцога Бирона технологию искусственного осеменения, то любой конезаводчик, в том числе и в Крыму, будет иметь огромную прибыль. А русский рынок будет потреблять столько лошадей, сколько их будет поставлено. Тем более, что предстоят многие войны, а России нужна кавалерия. Пусть и крымские кони не подходят тяжелой коннице, но уланам, или гусарам, вполне.
Во-вторых, как я говорил своему деду, можно производить большое количество шерсти. Заниматься овцеводством в Крыму — это уже традиционное дело. Но я смогу поставить одну-две фабрики недалеко от Крыма, чтобы скупать практически всю ту шерсть, которую мне будут давать на реализацию. Или это сделаю не я, но найду того, кто заинтересуется подобным, даже на первый взгляд, весьма прибыльным проектом.
И это я не говорю ещё о том, что русский рынок сейчас становится даже более ёмким, чем рынок Османской империи. Всё то, по мелочи, чем торговали татары, армяне, греки с османами — всё это можно будет продавать в России. Причём, мирное соглашение всё равно же будет заключено, и тогда приоткроются торговые тропки и к османам.
Я говорил и поймал себя на мысли, что начинаю чувствовать себя словно Остап Бендер, когда тот рассказывал про межгалактический шахматный турнир в Нью-Васюках. Вот только я был полностью уверен, что развить Крым можно. И это я ещё не упоминал про виноградники и вино.
Уезжал я поздно вечером. Исмаил-бей приглашал меня посетить его дом, хотя и сам дед не знал, как это вообще возможно сделать. Он хотел расспросить меня о моей семейной жизни, о планах, то есть поговорить, в конце концов, как мог бы говорить дед со своим внуком. Вот только… слишком поздно. И я устал от долгих разговоров о политике, о будущем, о тех силах, которые могут восстать против хана в Крыму. Так что не было уже никакого желания говорить еще и о чём-то личном.
Главное было сказано… Теперь нужно в срочном порядке слать вестовых к Миниху, с информацией. Но еще придумать, как сохранить в тайне не факт встречи. А что я встречался со своим родственником.
Глава 4
Болезнью шутит тот, кто ран не ведал.
У. Шекспир
Царичанка (южная граница с Диким Полем)
25 мая 1735 года
Небольшой городок Царичанка за зиму, и уже почти всю весну, превратился в кишащий войсками крупный город. Не реже, чем один раз в две недели сюда прибывал новый полк для участия, как первоначально предполагал фельдмаршал Христофор Антонович Миних, в военной кампании следующего года.
Неделю назад с целой дивизией подошёл недавно ставший фельдмаршалом Пётр Петрович Ласси. Миних, наконец, нашёл общий язык с этим военачальником. Впрочем, они и не ссорились. А то недоразумение, которое случилось под Данцигом, оба немца на русской службе смогли решить в русской же традиции. Выпили, высказали друг другу всё то, что было на душе, на хмельную голову озвучили своё уважение, ну и принялись за дело.
После комментариев и приведенных фактов Миниха, Ласси также проникся идеей улучшения санитарного состояния в армии. Во многом именно этим они и стали заниматься, постоянно третируя своих офицеров и устраивая нескончаемые проверки. В общей сложности в Царичанке и её окрестностях собралось уже более двадцати двух тысяч солдат и офицеров.
И это только русские силы. Башкиры, согласно договору с империей, привели десять тысяч своих конных воинов. Правда, должны были привести пятнадцать тысяч. Но и такое количество степняков казалось Батыевом нашествием. Они же привели по две, часто по три, лошади каждый.
Если степь все-таки подожгут!.. Как же столько коней прокормить? Вот только, степь по берегам Днепра нынче пустая. Кто из степняков пошел к Азову, где собирает войско Каплан Герай. Хан, по данным разведки, остановился и ожидает подхода Ногайской Орды. Иные, как Буджацкая Орда, отправилась ждать прихода турецкого войска к Аккерману. Так что пройти в Крым можно, никто особо не будет мешать.
Оба фельдмаршала понимали, что почти тридцать пять тысяч воинов, включая иррегулярные войска степняков, не могут сидеть без дела ещё практически целый год. Это даже чревато резким падением дисциплины и огромными проблемами, в том числе связанными и с недоверием к инородцам. Нужный действия.
— Господа, высказывайтесь! — открыл военный совет Христофор Антонович Миних.
— Прошу, простить меня, если скажу что-то не так, но, по моему разумению, единственное, что мы должны нынче сделать — это пойти к Перекопу! — первым высказался Александр Иванович Румянцев. — Стоять — только проедать припасы. Дезертирство скоро станет костью в горле… А башкиры пришли не стоять, они хотят доказать, что воины.
Это Румянцев и привёл огромную массу башкир. А так же Александр Иванович сопровождал три пехотных полка. Румянцев, как никто другой, понимал, что башкирам нужна война. Просто так сидеть на одном месте они не станут, обязательно начнётся какой-то конфликт. Кроме того, башкирам нужна война прибыльная для них.
— Мало у нас было головной боли? — сказал один из приглашённых офицеров.
Но практически все присутствующие, в том числе и командующий, как и его заместитель, Ласси, кивнули в знак согласия. Для Миниха лучшим решением было бы увести башкир обратно в степь. А то приходится постоянно оглядываться на них. Кроме того, саксонец просто терялся при необходимом общении с этим народом. Слишком разная культура.
Однако фельдмаршал понимал и политическую подоплёку участия башкирского войска в войне против Крымского ханства, как и против Османской империи. Договор в Петербурге между башкирами и Российской империей подписан. И теперь, чтобы ещё больше связать отношения, нужна дружба на крови. К сожалению, но просто жизнь такова, что любой договор держится либо на страхе, либо на общем деле. И крепче то тело, которое грязное, но обе стороны вымазались в нём одинаково.
— Признаться, господа, — Миних сегодня решил быть более откровенным, чем обычно. — Я не думал, что та армия, которая выдвинулась в Крым, преодолеет Перекоп. Более того, удалось захватить существенные запасы фуража и провианта неприятеля. Скорее компания этого года для меня была разведкой. Но если так сложилось… Да, нам пора действовать. Нужны подкрепления и нажим. Нужны бои и, наконец, забыть о позоре Прутского похода! Русский должен бить турка! [имеется ввиду Прутский поход 1711 года, когда Петр Великий проиграл туркам и сам чуть не был взять в плен]
Другие присутствующие офицеры удивились подобным всплеском эпоций фельдмаршала.
— Нужно отдать четь генерал-лейтенанту Леонтьеву… — сказал фельдмаршал, еще больше вгоняя в недоумение присутствующих.
Все знали, что Миних и покойный ныне генерал Леонтьев были настоящими врагами. И теперь даже те, кто мог бы быть на стороне генерал-лейтенанта Леонтьева, конечно же, в любом случае высказывались в поддержку Миниха.
Вот только в войсках, да и в Петербурге, в основном принята та точка зрения, что Леонтьев пал смертью героической, практически чуть ли не первым войдя на территорию турецко-татарской крепости. Фельдмаршал же Миних, зная в подробностях, как именно умер Леонтьев и что он делал, решил поступить благородно и не порочить имя уже погибшего своего врага. Так что для всех генерал-лейтенант Леонтьев стал образцом героического генерала. Но все равно, чтобы вот так, прилюдно признать героизм своего личного врага?