Я прислушался.
Тишина.
Могильная.
Непробиваемая.
— Карасик? Осип? Парни? Где вы? — позвал я.
Звук голоса был глухим, словно я находился в тесной комнате.
— Карасик? Парни?
Мне никто не ответил.
Я был совершенно один, в кромешной тьме.
Что такое? Меня оставили? Потеряли?
Я начал хаотично рыскать по округе, но скоро остановился — так только сильнее заплутаю. Надо собраться с мыслями. Почему меня оставили?
Или, может, все же ищут?
Надо подать сигнал.
Я закричал.
Прислушался.
Тишина.
Вновь закричал. Срывая горло, начал орать.
И вновь тишина.
Я остался наедине с Тьмой.
Пытаясь сориентироваться, чтобы понять куда идти, я едва не сошел с ума. Везде была темнота и понять хоть что-то было просто нереально.
Идти наугад? Глупо. Оставаться на месте? еще глупее!
Тогда как поступить? Как?!
И словно этих неприятностей мне было мало, высоко над головой раздался демонический хохот.
Существо, обитавшее тут, и которое боялась сама Смерть, настигло меня.
Я закричал, но мой крик никто не услышал.
Обрывки сознания. Боль.
Что-то черное кружит над головой. То поднимаясь высоко вверх, то обрушиваясь на голову.
Обрывки магии. Рваные конструкты. Боль. Много боли. Океаны боли.
Тьма. Кругом тьма. Нет ни времени. Ни пространства. Лишь плотная тьма, сводящая меня с ума.
Я кричу, но не слышу собственного голоса.
Тьма.
Вокруг демоны.
Последнее, что я услышал, прежде чем окончательно потерять сознание — их дикий безумный смех.
Когда в следующий раз я открыл глаза, то первое, что понял — лежу на асфальте.
Второе — светло. Нет тьмы, день.
И третье, но самое удивительное, заставившее меня усомниться в своей трезвости ума — я лежу у порога собственного дома, у особняка Вяземских, словно забулдыга, загулявший до позднего вечера и пришедший в свое жилище только под утро.
Что произошло?
Я тряхнул головой… и не смог вспомнить ничего.
Провал. В голове чернота, слова зачерпнутая из третьего круга Барьера.
Я вновь глянул по сторонам. Нет, я не со шел с ума и все это мне не мерещится.
Я действительно находился у собственного особняка, сжимая в руках человеческий череп.
Глава 2
Что за черт?!
Я глянул на череп в руках. Не отбросил его лишь только потому, что тот был отполирован до блеска и походил больше на какой-то жуткий элемент декора, чем на настоящий.
Что за черт?!
Что за черт?!!
ЧТО ЗА ЧЕРТ?!!
Я был растерян. Я не понимал абсолютно ничего. В голове — чернота. И какое-то эхо жуткого воя.
Я же ведь должен быть… Пришлось напрячь память, чтобы вспомнить. За Барьером. Верно. Последнее, что помню — захожу во Врата. А потом… Непроглядная тьма.
Боги! Евгения! Парни! Карасик! Где они? Что с ними?
Я дернулся вперед, словно одно мое движение могло переместить меня обратно, туда, в адские бездны темноты.
Но этого не произошло.
Что там случилось? Что же там, черт возьми, случилось?
Сколько я не напрягал память — так и не вспомнил.
Может, и не было ничего? — подумал я. Может, чем черт не шутит, приснилось все? Закинул каких-нибудь наркотиков, которые Олег принимал, скажем, у «Вельзевула». Или в одном из многочисленных баров, где мы с Андреем и Никитой любили проводить время? А все, случившееся у Барьера и за ним — просто бэд-трип, галлюцинация, такое действие наркотика?
Или, может быть, Александр таким образом хотел меня свести с ума, чтобы убедить суд в правоте своих подкупленных докторов? Подкинул мне чего-то дурманящего, а потом показал врачам неадекватного, бормочущего что-то про Барьер?
А может, я уже в психушке сижу?
Я глянул на себя. Я был все в той же военной одежде, которую мне выдали в части. На поясе — пластмассовая фляжка с водой, аптечка и двойной сухпаек, который выторговал Карасик. И даже грязь на штанах от болотистой местности осталась.
Нет, точно не привиделось. Все было на самом деле. Только вот как все закончилось?
Я не знал. Вместо воспоминаний — густая непробиваемая тьма.
И череп… чей он? Как оказался у меня? Для чего?
Сначала я хотел его выкинуть, но пересилив брезгливость, все же оставил. Наверное, это единственная зацепка, которая может хоть что-то объяснить во всей этой загадочной истории.
Череп я спрятал в заплечный мешок, специально сшитый в армейской одежде — туда удобно было класть дополнительное вооружение боезапасы. Вместо этого сейчас у меня там была черепушка. Расскажи кому — примут за психа или маньяка.
Я огляделся. Дом не изменился, все такой же величественный, ухоженный. Только, может, чуток повяли цветы в клумбах и северная часть крыши была перестелена. А так все такое же.
Я позвонил в звонок.
Дверь особняка открылась и на пороге возник Нианзу.
Он смотрел на меня секунды три, молча, не мигая, напряженно. Просто застыл, словно статуя.
И я не двигался. Опешил. Такое знакомое, ничем не примечательное лицо, которое видел тысячу раз и которое не было ни красивым, ни уродливым, обычное лицо пожилого китайца, теперь вызывало у меня в груди такие теплые родные чувства!
Так мы и глядели друг на друга, молча, не двигаясь.
А потом брови слуги поползли вверх, а глаза распахнулись так, что увидь сейчас его кто не признал бы в нем китайца.
— Господин… Максим… Петрович! — дрожащим, полным слез голосом произнес он.
И бросился меня обнимать.
— Максим Петрович! Господин Максим Петрович! Максим Петрович! — все повторял он, крепко сжимая меня и не находя других слов.
— Да, это я, Нианзу, — я тоже обнимал китайца, чувствуя в нем все домашнее тепло, что только можно представить.
От каждого моего объятия китаец вздрагивал, словно оно доставляло ему боль.
— Господин Максим Петрович! Живой! Живой! — наконец выдохнул он другое слово и посмотрел на меня — не мерещусь ли я ему?
— Живой, — кивнул я. — Что же со мной сделается?
— А мы уже… — китаец прикусил губу, замахал руками. Не сдержался, пустил слезу. — Живой! Слава богу!
— Все со мной в порядке.
— Да вы в дом скорее заходите. Проголодались небось? Я мигом сейчас что-нибудь придумаю.
— Только твою еду и вспоминал, Нианзу! Честное слово!
— Ох, Максим Петрович! Сколько же всего… Живой! Слава всем богам — живой! А мы уже все… Но я надеялся! Честно — верил, что все нормально у вас, чувствовало сердце старика… Его не проведешь! Да вы проходите, я сейчас, мигом. Самое вкусное принесу! Самое лучшее! Самое ваше любимое!
— Постой, — остановил я китайца. Недоброе чувство затаилось под сердцем. — А с чего ты решил, что со мной должно что-то произойти?
— Да как же — вы же за Барьер ушли, — растерянно произнес тот.
— Верно, — кивнул я. — Но и от туда возвращаются. Я вот, видишь, вернулся. Живой и невредимый.
— Так ведь ваш отряд, господин Максим Петрович…
— Что? Говори.
Нианзу сжался словно от страха, затрясся.
— Говори, — повторил я.
— Ваш отряд ушел за Барьер три месяца назад, да так и не вернулся. Вас всех официально признали пропавшими без вести. Вы все — мертвецы.
— Как это… — я не мог поверить словам слуги. — Три месяца назад?!
— Верно, — кивнул тот, печально вздохнув.
— Так ведь… Это вчера было… вчера зашли…
Я ничего не понимал. Вновь моя голова шла кругом.
Я действительно был вчера у Барьера. И вчера же зашел за него. А потом… этот провал в памяти. Неужели… Нет! Этого не может быть! Тогда что же, Нианзу врет? Навряд ли. Этот кристально чистый человек не будет меня обманывать. Неужели и в самом деле я пропадал столько времени?
Бред какой-то!
— Отличная шутка, Нианзу!
— Я не шучу, мой господин, — ответил китаец.
И я понял — это действительно так.
Три месяца… Девяносто дней…
Где же я проторчал всё это время? Чертовщина какая-то! Не может такого быть! Ведь я должен был все это время чем-то питаться. Пить воду. Поддерживать свой организм, чтобы не умереть. Почему я этого ничего не помню?
— Ты уверен? — спросил я Нианзу. — Ничего не путаешь?
— Не путаю, господин Максим Петрович. Каждый день вашего отсутствия лично считал, на календаре отмечал.
— Три месяца… — только и смог вымолвить я.
— Верно, — вздохнул Нианзу, задумчиво глядя куда-то вдаль. — Три месяца — а по ощущениям что три года.
И вдруг опомнившись, всполошился:
— Я позову Ольгу Петровну — она будет невероятно счастлива! И накрою стол.
— Я сам к ней поднимусь, — сказал я и направился уже было на второй этаж, как китаец меня остановил.
— Она сейчас в башне, господин Максим Петрович.
— В какой башне? — не понял я.
— Где сад.
— Постой. Она сейчас в тюрьме?!
— Нет, что вы! Теперь это не тюрьма. Это часть нашего жилища. Ольга там живет. Там же я и ночую.
— Но ведь… — я задумался.
Башня тюрьмой была при отце. Логично, что после его смерти ее переделали под жилище.
— Хорошо, — кивнул я. — Я тогда до башни прогуляюсь. Погода сегодня чудесная. Соскучился по дому.
— Как вам будет угодно. Возьмите только пропуск.
Нианзу протянул мне желтый квадрат картона.
— Пропуск? — нахмурился я, вертя в руках бумажку.
На ней был QR-код и целый ряд каких-то циферок.
Китаец лишь пожал плечами, ответил: «так надо» и живо убежал на кухню.
Я вышел на улицу, пошел в нужную сторону. Невольно почувствовал на себе взгляды охранников. Многих я не узнал — новенькие, но вот некоторые были знакомы — и их взгляды были особенно красноречивы.
Невольно вспоминая о том, как ссорился возле этой самой башни с отцом, я двинул по тропинке, выложенной белым кирпичом. Но вскоре натолкнулся на затор. Дорога была перекрыта мешками со строительным мусором, лопатами, емкостями под раствор и множеством других вещей, говорящими о том, что тут полным ходом идет ремонт.