Вот это поворот! А как эта хрень на человека подействует? Орочей крови во мне конечно нет, но и гномьей отродясь не имелось, одна лишь человеческая. А если я тоже загнусь? Или дураком стану. Может, ну его?
— Вижу я, смутился ты, милсдарь, за жизнь свою переживаючи. — Укоризненно покачала головой старушка. — Вот что, давай-ка я тебя под приглядом своим напою. Поддержу, ежели что. Но ты после того зельем ранее, чем через пару лун, даже не вздумай баловаться. Давай кисет, размельчу я травку в ступке да залью кипяточком. Златка вон Киянова пробовала отвар-то и ничего, даже не вспотела. Жива, как есть.
Я, немного помедлив, собрался с духом и решительно, в два глотка, выпил бабкино зелье. Раз уж она приглядеть обещала, авось насмерть не отравлюсь.
В животе враз стало горячо, но больше никаких воздействий на организм я не ощутил.
Ведара уселась напротив и, чуть склонив голову набок, выставилась на меня не моргая. Будто пытаясь засечь любое изменение в моём состоянии.
— А у Златки, значит, — решился я нарушить повисшую в комнате тишину, — тоже способности имеются?
— Ну а как же им, любезный милсдарь, не иметься, коли у нас в роду дар через всякое поколение вновь проявляется. Конечно, кровь у племянницы моей внучатой нечистая, но и тут дар мощь свою выказал. Сильна в Златке гномья кровь-то оказалась. Да и я девке укрепиться помогла. А вот мать её спасти не сумела, как ни старалась. Померла Лучинда от горячки родовой, никакие травки не помогли. — Старушкин взгляд потускнел и как-то поплыл. — Киян-то сильно тогда горевал, чуть не запил.
— А правда, — я поспешил сменить тему разговора, — что ведун может мысли чужие читать?
— Скажешь тоже, читать, — отмахнулась Ведара, встрепенувшись. — Голова ж не книга, в ней ничего не писано. Ты вот, милсдарь, говоришь, о настрое чужом догадаться способен. Вот, ежели постараешься, сможешь своим догадкам подтверждение углядеть.
— Это как, по ауре, что ли? Так я её вроде только у мертвецов и вижу.
— Это потому, что ты её только у них и пытаешься разглядеть. Да и лучше её видно, когда она от тела-то отделяется. А ты попробуй разглядеть, когда они с телом слипшимися будут. А там и заглянуть в неё сможешь. И, ежели даром окрепнешь, много чего увидишь. Чего побледнел-то, касатик? Не дурно ли тебе?
— Голова что-то кружится, — пожаловался я.
— А ты приляг, милсдарь, приляг. Вот сюда, на кушеточку.
Тут меня, похоже, и накрыло. Потому как ничего больше не припоминалось. И окончательно прочухался я, лишь когда в двери флигеля ввалились вслед за Кияном мой братец Тимон и капрал Варгонсо.
— Вставай, бездельник! — С самого порога заголосил Тимон. — Время точить ножи. Чего разлёгся-то среди бела дня?
— Какие ножи? — Не понял я, тут же усомнившись в адекватности своего мировосприятия. — Я что, всё ещё брежу?
— Ты чего, братец? — Развёл орк ручищами. — Это ж поговорка такая. За дело, говорю, браться пора.
— Предкапрал наш, — взялся пояснять Киян, — до палаточки, как и велено было, прогулялся да поначалу никого там не обнаружил. Но, когда назад возвертался, повстречалась ему на пути фигура, по приметам со шпионкой вашей схожая. Он виду-то не подал, лишь поздоровкался благочинно, а после прикинулся, будто шнуровку на ботинке поправляет. Вот и приметил, что в нужной палатке искомая наша скрылась.
Я кивнул, давая понять, что информация мною усвоена, и повернулся к подошедшей бабке Ведаре:
— Долго я в отключке был?
— Да только, милсдарь, веки и смежил, — успокоила меня та, — как дружки твои затеяли дверь мне выломать.
— Прощения просим, хозяйка. — Уловив намёк, отвесил Тимон вежливый поклон. — Уж больно дело важное.
— Скажешь тоже, важное. — Недоверчиво отмахнулась Ведара. — То суета всё бестолковая. Тебе, касатик, важнее между мирами не заблудиться, когда по краю смерти пройдёшь. Да только на то тебе в помощь друг твой и даден. С ним дорогу осилишь.
— Вот это завернула почтенная. — Почесал затылок Варгонсо, стоявший за спиной Тимона. — Надо понимать, про туманные пределы сказ. Тебе бы, твоё чинство, поостеречься.
— Дождёшься от него, — проворчал я, наконец-то найдя в себе силы подняться с кушетки. — Вечно на рожон лезет, со смертью в пятнашки играючи.
— Ты сам-то, братец, как? — тем временем озаботился Тимон. — Больно уж ты лицом зелен. Будто тухлятины наелся. Сможешь идти-то?
— Да куда я денусь? — Покривился я. Голова вроде перестала кружиться, и на ногах я стоял вполне себе крепко. — Варгонсо, будь любезен, подай мне пальто. Вон оно у двери висит.
На улице было вьюжно. Часто переменчивый холодный ветер обжигал колючим снегом лицо и набивал, казалось, целые сугробы за воротник. Морозил колени, раздувая длинные полы пальто, и сильно мешал двигаться в нужном направлении. Я ощущал себя лёгким парусником, угодившим в жестокую бурю. А ведь совсем недавно за окном наблюдалась тишь да благодать.
На поимку шпионки отправились все: и наш отряд, и даже гномы, до того караулившие дом купца. Да и сам Киян, несмотря на наши протесты, попёрся с нами, заняв место недалеко от меня в самом центре быстро вытягивающейся широким полукольцом цепи.
Правый фланг возглавил Варгонсо, левый — Тимон. Рослые орки, мне казалось, не испытывали никаких затруднений, сильно опережая меня и гномов, едва передвигавших вязнущие в глубоком снегу ноги. Лишь Кияну повезло: он набрёл на протоптанную рыбаками тропу. Её уже, конечно, изрядно подзамело, но идти всё равно было легче, чем по свежей целине.
Я надеялся, что Вратку непогода заставит сидеть в укрытии, не высовывая наружу и носа. А нам, следовательно, позволит незаметно окружить палатку и, неуклонно сжимая кольцо, лишить шпионку шансов на побег.
Не тут-то было.
Где-то позади нас вдруг послышался стальной лязг шагающих опор бронехода и громкое пыхтение его парового двигателя.
Я невольно оглянулся. Ну точно, к дому купца приковылял наш «Каракурт». Ещё и гудок, остановившись, дал, сбрасывая излишки пара.
Вот тут-то, похоже, эльфийка и засекла нас. А до смыкания цепи ещё оставалось чуть меньше половины пути. Понятное дело, на рыбаков мы, идущие с оружием наперевес, совершенно не походили. Догадаться о наших намерениях Вратке не составило ни малейшего труда.
Однако и тут хитрая бестия, выскочив из палатки, обманула мои ожидания. Я думал, она рванёт прочь по озеру в разрыв цепи. А там выносливые орки рано или поздно настигнут беглянку или, на худой конец, подстрелят её, ранив и обездвижив.
Но нет, Вратка ринулась к городу по тропе, прямо на Кияна. Ни сам купец, ни идущие рядом с ним гномы не стали палить в эльфийку, вознамерившись справиться с ней голыми руками. А как, собственно, палить, когда шустрая проныра очень быстро очутилась в самом центре нашего построения? Ещё и орки с флангов, резко развернувшись и сломав дугу, всей толпой ринулись вдогонку за Враткой, беспечно оказавшись на линии огня.
В общем, куда не стрельни, полно шансов промазать по шпионке и угодить в кого-нибудь из своих. Не очень-то хотелось, учитывая, что возглавил преследование, естественно, Тимон. Нёсся бешеным лосем, взрывая белыми облаками снежный наст и стремительно нагоняя Вратку.
Киян перехватил свою винтовку за ствол, замахиваясь, словно дубиной. Его соседи-гномы придвинулись поближе, намереваясь подстраховать купца.
Ага, сейчас!
Ещё несколько шагов им навстречу, и эльфийка резко сменила направление, устремившись в образовавшуюся, как раз возле меня, брешь в цепи.
Я же словно угодил в замедленную съёмку или кошмарный сон. Вратка вёрткой блохой скакала в мою сторону, а я завяз в снегу и не мог рвануть ей наперерез. Отвар, что ли, до сих пор не выветрился?
Движения мои казались мне вялыми и чересчур медленными. Я очень хотел, но никак не успевал перехватить беглянку. Оставалось только нырнуть ей под ноги, чтоб хотя бы запнулась.
Не знаю, как, но эльфийка перескочила через меня, и глазом не моргнув. Зато сверху, запнувшись о мою голову, повалился гном, кинувшийся на Вратку с другого бока.
Пока мы барахтались в снегу, силясь хоть как-то подняться, через нас, будто выполняя бег с препятствиями, перемахнул Тимон. Секунда-другая, и он настиг Вратку. Толкнул её в спину, заставляя кувырком повалиться в снег.
Разглядеть, что там происходило дальше, мне не удалось. Снег залепил глаза, ещё и гном по голове приложился неслабо. Ясно было только, что Вратке удалось подняться на ноги и схлестнуться на ножах с Тимоном.
И это не было долгим противостоянием. Несколько быстрых перемещений, несколько резких взаимных выпадов с уклонениями, и всё — эльфийка, развернувшись, уже уносилась прочь, оставив за спиной Тимона, как-то неуклюже припавшего на одно колено. И это того самого Тимона, который с ножом в бою всегда управлялся лучше, чем с ложкой за обедом!
— Да стреляйте же уже! — заорал я. — Уйдёт ведь, сука!
А сам, как был в тот момент на четвереньках, так и ломанул к орку, глянуть, что там с ним стряслось.
Справа и слева от меня грохнули выстрелы, а со стороны города, куда продолжила уноситься совершенно невредимая Вратка, неожиданно раздались ошалело-истеричные вопли Вдырко:
— Отставить! Не стрелять! Совсем сдурели, олухи! Всех, значится, под трибунал пущу!
Этот идиот, мало того, что спугнул нам своим прибытием Вратку, так ещё и, выбравшись из бронехода наружу, попёрся к нам, оказавшись на пути улепётывающей шпионки. Теперь придурок окончательно спутал нам карты, очутившись под дружественным огнём.
Вот не расстроился бы ни разу, подстрели его кто. Однако не повезло: ни в него не попал никто, ни во Вратку.
Эльфийка почти добежала до тайногвардейца, когда тот, похоже, наконец-то осмыслил происходящее. Мудак суетливо зашарил по поясу в поисках кобуры, но вынуть оружие уже не успел. Вратка, не сбавляя прыти, легко обогнула гнома, походя полоснула его ножом и помчалась дальше. А взвизгнувший Вдырко крутнулся, прижав руки к лицу, и повалился наземь.