— Видать, этот гном из ренегатов будет. Тех, что за ушастых воюют. Я, твоё благочинство, наверное, костерок пока организую. Вы тут поди надолго ещё, а твой товарищ штабс-ротмистр так старается тоже былое прознать, что уж полчаса совсем не двигается. Того и гляди, уши отморозит в шляпе-то своей.
— Да уж озаботься, любезный, — кивнул я, глянув на застывшего у соседней могилы Тимона. — И бойцам нашим скажи, чтоб по очереди греться ходили. Чего нас сразу всей толпой охранять?
— И то верно, — согласился мастер-сержант. — Большие отряды диверсантов сюда не забредут. А уж за одним-то изменником, ежели он ещё не убёг куда, и половина твоей охраны уследит. Пойду до леска схожу за хворостом, не теряйте.
Он убрёл, по пояс проваливаясь в снежный намёт, а я, обойдя недвижного Тимона, перебрался к третьей могиле.
Навык мой здорово усилился. Контакт с душой погибшего я уже мог установить за несколько секунд. И картинка сразу возникала чёткая, наполненная красками, звуками и даже запахами. И да, переживания и ощущения моих «опрашиваемых» мне тоже передавались.
Поэтому, едва подключившись к душе очередного орка, я чуть не блеванул. Пережравший алкоголя боец на карачках стоял в сортире перед загаженным очком, тщательно стараясь извергнуть из себя обильный ужин.
Подобная мерзость продолжалась минут пять. Затем этот алкаш покинул толчок и, сильно шатаясь, выбрался из пьяно гудящей забегаловки на улицу. Завернул зачем-то за угол избы-харчевни. Наклонившись к сугробу, вытер забрызганные и измазанные дерьмом руки о снег, с трудом выпрямился и попытался нашарить ширинку на штанах.
Пустил тугую струю, но полностью облегчить мочевой пузырь не успел.
— Вот урод, — раздалось за его спиной.
Пинок под зад кинул пьяного воина вперёд. Приложившись лбом о стену, он ничком рухнул в собою же обосанный снег и вырубился. Перед моим экстрасенсорным взором возникли какие-то цветные круги и линии, видимо, вместо мыслей мельтешащие в отравленном алкоголем мозгу. А потом всё сменилось беспросветной темнотой.
Всё, кино закончилось. Похоже, боец замёрз в сугробе, не будучи вовремя замеченным и спасённым своими собутыльниками.
Когда я вышел из транса, чуть сбоку от могил уже горел костерок. Возле него, вытянув к огню руки-ноги, примостились Тимон, капрал Варгонсо с ещё несколькими бойцами охраны и наш сопровождающий из штаба.
Да уж, костёр — это кстати. Я, пока сидел без движения, замёрз здорово и даже дрожать начал. После первого сеанса как-то обошлось, а тут вдруг прямо до костей пробрало.
Зато Тимону, похоже, всё нипочём было. Сиял, будто только что отчеканенный золотой империал. Он, как только мой взгляд перехватил, тут же похвастался:
— Братец, у меня прогресс. Я сумел с духом пообщаться.
— Молодец, — еле разжав выбивающие частую дробь зубы, не поскупился я на похвалу, — рад за тебя. Узнал что-нибудь интересное?
— Замёрз бедняга, — развёл руками Тимон, — упал и замёрз.
— Надо же, — подобрался я поближе к костру, — какое совпадение. Мой тоже. Хотя мороз такой, что и неудивительно. А у тебя отчего упал? Моего кто-то лбом об стену приложил.
— Вот тут ничего не скажу. — Орк слегка даже пригорюнился. — Вокруг всё белым бело было, один только снег. Ты бы сам ещё глянул.
— Гляну-гляну. — Я кивнул. — Только согреюсь немного. Засиделся, ног не чую.
— Давай сюда, твоё благочинство, — пододвинувшись, пригласил мастер-сержант, сидевший на куче хвороста. — Твои ребята со мной в лесок сходили, веток наломали, хоть до ночи костёр жги.
— До ночи не нужно, — отмахнулся я, усаживаясь. — Через полчасика, думаю, назад пошагаем.
— Тоже дело, — обрадовался Лимберто. — А вот ответь, твоё благочинство, правду сказывают, что есть среди видаков такие, которым, мол, не только у мёртвых, но и у живых мысли прочесть на раз плюнуть?
— Без понятия, — честно признался я. — Может, кто и умеет такое. Я нет.
— А я слыхал, — подал голос наш капрал, — что есть в контрразведке и у особистов такие мозгодавы, что к тебе в голову, как к себе домой, забраться могут и все тайны из памяти вытянуть. Говорят, тем, кто из Челобитинска отступил, ушастым город сдав, такие спецы жёсткое дознание учинили. Якобы, без измены там не обошлось. Так опосля добрая половина из допрошенных ума лишилась. Теперь, надо понимать, только и могут, что лыбиться да слюну пускать.
— Жуть какая. — Я аж поёжился. — Врут, небось. А нет ли, братцы, у кого чего-нибудь бахнуть для согрева? Что-то меня здорово холодом пробрало, не отпускает никак.
— Держи, твоё чинство. — Протянул мне фляжку Варгонсо.
Капрал всегда так ко мне обращался в несколько упрощённом варианте. Но я не чувствовал в том какой-то оскорбительной фамильярности. Это скорее было знаком приятельского расположения, образовавшегося после стычек в харчевне. И я совершенно не противился подобному раскладу — Варгонсо оказался нормальным мужиком, субординацию соблюдал неукоснительно, подразделением командовал умело, в друзья-закадыки не лез, но его дружелюбный настрой я всё же ощущал довольно чётко. Как и вполне теперь благожелательное отношение к себе со стороны остальных бойцов охраны.
Во фляжке оказался гномий самогон. Запашистый, ядрёный, обжигающий нутро, но безжалостно прогоняющий из промёрзшего тела противную зубодробительную дрожь. Тут главное было не назюзюкаться до невменяемого состояния. Пьяное согревание — штука обманчивая.
— А что, — как только по телу разбежалась тёплая волна, обратился я к мастер-сержанту, — среди гномов так много перебежчиков? Может, просто кто из местных на дорогой инструмент позарился? Скажем, для себя или на продажу.
— Так то не перебежчики. — Качнул головой Лимберто. — Гномы же по всему свету разбрелись. В землях эльфийского союза их тоже немало живёт. Вот эльфы им в уши и надули, что народ их страдает, ущемлённый орками в правах и свободах. Мол, мы из них все соки выжимаем и угнетаем, за гроши земные богатства скупая. Вот и идут глупые недорослики от нас свою землю освобождать. Не любят они нас.
— Ну, орки-то, — усмехнулся я, — тоже большой любви к гномам не испытывают. Ты, вон, и то их недоросликами обзываешь.
— Так и они нас клыкастыми кличут. — Лимберто пожал плечами. — Чего тут такого? Да и с чего их любить? В каждой дырке они затычки. Куда ни сунься и куда ни плюнь, везде на гнома наткнёшься. Повсюду их артели мастеровые да гильдии. Сами цены сбивают и сами же потом жалуются, что мы их труд не ценим. А жадные… У них же снега зимой задаром не выпросишь. Если честно, не понимаю я, какого лешего мы из-за этих хитровынутых сквалыг должны тут жопы морозить да жизни класть. Вы только, ваши благочинства, — с некоторой тревогой глянул он поочередно на нас с Тимоном, — на свой счёт не примите. Но, как по мне, зря нас высокие командиры сюда отправили.
— Думаешь, — вместо нас мастер-сержанту ответил капрал, — начни тут эльфы вновь хозяйничать, нам с того лучше жить станет? Мы тут, надо понимать, и о своём крае печёмся. Да ты и сам поди дома без утвари, половину коей гномы смастерили, обойтись не сможешь. Заграбастают эльфы горный край себе, и станешь всё, к чему привык, втридорога покупать.
— Да и пусть, — немного обиженно высказал наш провожатый. — Зато живой и не калека был бы. А тут вроде и не на передке, а всё одно в любой миг прилететь может.
— Это всё оверлорды, — вступил в спор один из бойцов охраны. Матэо, кажется. — Что наши из каганата, что из союза ушастых. Им богатства земногорья к рукам прибрать хочется, а мы тут отдувайся за их интересы шкурные, жизни клади.
— Ладно, хорош спорить да демагогию разводить, — буркнул я недовольно. Во всех мирах одно и то же, ничего нового. — Всё, помолчите, я пойду гляну, что с третьим бойцом произошло.
Заграбастал из кучи, на которой мы с Лимберто сидели, охапку хвороста. Прихватил с собой, чтоб не на снегу опять зад морозить. Устроился поудобнее и закрыл глаза. Ну, что тут у нас?
Тимон был прав, вокруг не было ничего, кроме снега. Орк с трудом шагал по какому-то полю, глубоко проваливаясь в снег. Куда и откуда он шёл, было совершенно непонятно. Брёл и брёл себе, монотонно переставляя ноги и особо не глядя по сторонам.
Странно, но такой усталости, чтобы вот прямо упасть и замёрзнуть, я в нём не ощущал. Напротив, настроение у бойца было бодрое и даже приподнятое. Он то ли радовался чему-то, ожидающему впереди, то ли был доволен тем, как провёл время ранее. Тут я не мог разобрать точнее.
Шагал он долго. Выбрел на какую-то почти полностью занесённую снегом дорогу и пошёл уже по ней. Снова долго шагал, немного ускорившись. Я даже немного пожалел, что у меня теперь получается заглядывать так далеко в прошлое погибших. Ну вот на кой-ляд мне эта бесполезная скукотища?
Впрочем, тут же вспомнил, что научился перематывать воспоминания туда-обратно, как видеозапись. Где-то ускорить, где-то замедлить, где-то приблизить, увеличивая необходимый объект для более удобного разглядывания.
Мотнул своё видение немного вперёд, до того момента, как мой подопечный остановился и заозирался, прислушиваясь к далёкому и неидентифицируемому пока что звуку. Орк даже в небо попробовал пялиться, видимо, решив, что услышал работу двигателей дирижабля. Но так сквозь белую пелену облаков ничего и не разглядел.
А между тем мерный гул, и впрямь сильно напоминавший жужжание пропеллера, приближался.
Орк вновь закрутил головой. Ага, вон оно, мчалось по дальнему краю заснеженного поля. Тёмное пятно, пускающее в небо струйку белого дыма и оставляющее за собой поднятый завихрениями от стремительного движения облачный след из снежной взвеси.
Кто-то с ветерком хреначил мимо с непривычно высокой скоростью и, похоже, на каком-то паровом снегоходе.
Я почувствовал, как орк насторожился. Ещё бы, сколько я тут находился, ни разу ещё не видел у сил альянса такой скоростной техники. По городским дорогам здесь, да, катались легковые колёсные авто. Имелась в армии и гусеничная техника, и разнообразные шагоходы, но вся эта паровая машинерия не могла похвастаться способностью так быстро передвигаться.