Игорь жил по-другому. Он считал себя пессимистом, но на самом деле был человеком чрезмерно закрытым, прагматичным, черпающим силы внутри самого себя. Его мозг был устроен таким образом, что там ни на секунду не прекращались процессы, которые в будущем могли принести партнерам серьезные деньги.
Игорь любил думать, а Арнольд действовать. Они идеально дополняли друг друга, поскольку первому часто не хватало уверенности, чтобы совершить отчаянный шаг от бумаги к чужому кошельку.
Помимо общей профессии, их связывало чувство баланса. Арнольд был воздушным шаром, привязанным к тяжелой гире, которой был Игорь. Они вместе плавали на поверхности воды, поддерживая друг друга. Если нить оборвется, Арнольд улетит в небо, а Игорь просто пойдет на дно.
Арнольд считал, что в их работе главное — это искренне любить людей. «Когда пытаешься понять и полюбить своих клиентов вместе со всеми их недостатками, — говорил он, — то потом легче находишь основания, чтобы простить самого себя».
Игорь не любил людей, за редким исключением, они оставались неуловимым ощущением чего-то, что проскользнуло мимо, не затронув его по-настоящему. Чужая жизнь никогда не заменяла ему свою, которой, по сути, у него не было.
— Я не люблю бесполезных телодвижений. Нет смысла бегать по городу с навязчивой идеей заработать большие деньги.
Сказав это, Игорь неожиданно почувствовал прилив отчаяния и скуки. Действительно, как давно не было хороших, стоящих дел! Последний раз они заработали сущие копейки, а были вынуждены прыгнуть в самолет буквально в одних трусах. Эти аспекты их деятельности никогда не импонировали ему. Красивый конец истории важнее, чем гладкое начало, — он сам любил повторять эту фразу. Но, увы, так случалось далеко не всегда.
— Какой смысл лезть с этой мелочью в такую густую кашу. — Он нехотя приподнял журнал с края стола, даже не взглянув на фотографию светской львицы, и тут же положил на место. — Мы их ради спасения женьшеня трогать не будем.
После паузы, во время которой Арнольд издал тяжелый многозначительный вздох, он как ни в чем не бывало вернулся к наложению повязки.
Арнольд давно привык к этой неприятной манере друга заканчивать разговор в любое удобное для него время, невзирая на желание собеседника. Но сегодня он особенно остро ощущал раздражение.
Он ненавидел мелкие дела, они требовали такой же концентрации сил, как и большие проекты, но при этом приносили несоизмеримо меньшие доходы. Их благотворительный фонд никогда не был ему действительно близок. Арнольд вообще не разделял мнение партнера о том, что стабильный доход от постоянных проектов важнее, чем вероятность крупного заработка от одного серьезного, но очень рискованного дела.
Но Арнольд, так же как и Игорь, ценил тот факт, что хорошо продуманное, спланированное дело всегда оставляет участникам возможность выйти из игры в любой момент без ущерба для всех. Они оба не любили необратимых процессов. Но, в отличие от Игоря, обладающего безграничным терпением, Арнольд совершенно не умел ждать.
— Лошади! — с выражением продекламировал он. — Что может быть прекраснее?! Ты веришь в судьбу?
— А ты не боишься сесть в тюрьму?
— При чем тут это? — Арнольд пожал плечами. — Ну вот, смотри, ты когда-нибудь задумывался над таким вопросом. — Он театрально сложил руки на груди и сделал шаг к балкону, откуда, развернувшись лицом к своему единственному зрителю, торжественно продолжил: — Ты вышел из дома, сделал дела, пообедал, вернулся домой, так прошел весь день. Ты никогда не думал в конце такого вот обычного дня, что тебе ужасно повезло, что тебя не сбила машина, например?
Чтобы не обидеть друга, Игорь сделал вид, что задумался.
— Нет, — наконец произнес он. — Но я верю в то, что если со мной ничего плохого не произошло, значит, так и должно быть. Судьба…
— Все понятно, — Арнольд нетерпеливо перебил его. — А ты не думал, например, что в тот момент, когда ты выбирал, куда пойти обедать: в итальянское кафе или во французский ресторан, именно тогда и решилась твоя судьба? Если бы ты пошел налево, а не направо, то тебя, например, переехал бы «КамАЗ».
— Ты что, правда, об этом думаешь?
— Да.
— Странно. — Игорь задумчиво оглядел напарника с ног до головы, в его глазах застыло насмешливое выражение. — Я никогда не видел тебя размышляющим в течение дня, засыпаешь ты мгновенно, — он как бы разговаривал вслух сам с собой. — Когда же ты успел продумать свою теорию судьбы?
— Когда обедал с Жанной.
— Вы говорили об этом? — Игорь удивленно застыл с куском бинта в руке.
— Я же сказал, с Жанной, — недовольно пояснил Арнольд. — Это значит, что она ни на секунду не закрывала рот, а у меня была возможность подумать о судьбе.
— И что же ты надумал?
— Я решил, что раз я слушаю весь этот бред, терплю ее ужасный характер, то в этом должен быть какой-то смысл.
Игорь тихо засмеялся:
— Мне твоя теория кажется слишком сложной, получается, что нет ни одного, даже самого незначительного поступка или решения, которые не повлияли бы на нашу дальнейшую судьбу в глобальном смысле.
— Вот именно! — Арнольд возбужденно взмахнул «больной» рукой. — Все имеет значение! Вот лежит на столе журнал, я предлагаю тебе пойти на светскую вечеринку и поработать там. Может быть, это решение изменит всю нашу жизнь!
— Я понял тебя, но, видишь ли, в чем дело, — Игорь старательно подбирал слова, — мы все равно можем выбрать только одно решение и никогда не узнаем, что было бы, поступи мы по-другому, поэтому твоя теория не имеет под собой реальных доказательств.
Арнольд покачал головой, хитро поглядывая на друга.
— А нам не нужно это знать, это видно сверху, — он вытянул указательный палец к потолку, — а жизнь все расставит по местам.
— Не думаю, что это имеет значение в нашем случае.
Игорь задумчиво посмотрел на сгущающиеся за окном сумерки. Он поймал себя на мысли, что, возможно, впервые за долгое время майские праздники придется провести в городе, для роскошных путешествий не было средств.
— То есть, если тебя собьет «КамАЗ» по дороге за сыром, — не унимался Арнольд, — я не должен корить себя за то, что не отговорил тебя идти в магазин.
— Я не хожу за продуктами, но, в любом случае, — Игорь весело взглянул на друга, — не вини себя, конец всегда один, это лишь вопрос времени.
Арнольд подавленно замолчал, а Игорь продолжил бинтовать ему руку. У Арнольда были длинные, изящные пальцы, как у пианиста, и довольно тонкое для мужчины запястье. Игорь зажал бинт указательным пальцем и, наклонившись, зубами оторвал лишнюю длину.
— А как насчет ягненка? — спросил Игорь, аккуратно снимая оставшиеся на языке нити. — Тот факт, что сегодня на обед я заказал ягненка, а не рыбу на гриле, как-то повлиял на события будущего?
— Что определило твой конечный выбор? — серьезно спросил Арнольд.
Игорь задумался. Потом неожиданно рассмеялся. Арнольд даже вздрогнул, его напарник нечасто позволял себе подобные вспышки беспричинной радости.
— Делая заказ, я подумал о том, что мы давно не ходили в «Эгоиста». Мне захотелось посмотреть на голых девочек, и после этого я решил взять ягненка, а не рыбу.
Арнольд оживился:
— Давай заглянем туда сегодня после работы.
— А может, лучше в какое-нибудь другое место для разнообразия? Слышал про «Куколок»?
— Нет, — Арнольд поправил бинт правой рукой, — но сходим на разведку. — Его настроение заметно улучшилось. — И все же, — добавил он, — я считаю, что эти бинты — перебор. Только для того, чтобы поговорить со старым евреем про гибель окружающей среды. Ты же не думаешь, что мне будет очень сложно с лошадей перейти на выхухоля или химические отходы.
— Ты его недооцениваешь! Ты вообще плохо подготовился. Ты даже не съездил на этот благотворительный собачий аукцион. Не видел в глаза его «Алису». — Игорь недовольно покачал головой.
— Ему самому плевать на «Алису». Я знаю этот тип людей, его просто кто-то попросил дать немного денег, ему нет дела ни до каких собак, он живет другим. Лошадьми!
Игорь не слушал его, сделав шаг назад, он подозрительно рассматривал наряд друга.
— Ты что, взял новый смокинг? — наконец поинтересовался он.
— Нет, а что? — Арнольд нервно покрутился на месте, пытаясь осмотреть себя со всех сторон.
— Рукава почти не блестят.
— Ты что, издеваешься? — взвился его партнер. — Посмотри получше на это рванье. Вот, — он возбужденно сдернул бабочку с шеи, — тут даже пятно от соуса с прошлого раза. Куда уж хуже, мой друг! И потом, — не унимался он, возвращаясь к беспочвенным обвинениям Игоря, — на кой черт мне ездить по окраинам и смотреть на эти собачьи бараки. Все было в Интернете, кто кого куда усыновил и удочерил.
— Ладно, ладно, — Игорь, улыбаясь, поднял обе руки вверх. — Ты сегодня чрезвычайно нервный. И все же не надо недооценивать Ройтера. — Повернувшись спиной к напарнику, он принялся сматывать шнур от утюга.
— Ройтер, Райхес — мы почти однофамильцы! Возможно, эта судьбоносная встреча двух евреев перевернет весь мир!
— Ты не еврей, ты немец.
— Ну и что, Ройтер же об этом не знает!
— Значит, судьбу все-таки можно обмануть.
Глава 2Как дела у Умки?
Бинтовать — была идея Игоря. Эта гениальная и простая мысль пришла ему в голову совершенно случайно. Однажды, неудачно съехав с горы и сильно повредив левое запястье, он не только потерял в снежной пропасти свой новый сноуборд, но и приобрел важное знание.
Любопытство — вот ключ ко многим загадкам, таящимся в человеческих сердцах. Все то, что происходило после того, как ему наложили тугую повязку и отстранили от спортивных мероприятий на целый месяц, все его беседы и вопросы незнакомых людей сводились лишь к тому, чтобы выяснить, что стряслось с его рукой. Случайные прохожие, официанты, стюардессы — все желали знать, ЧТО СТРЯСЛОСЬ С ЕГО РУКОЙ.
И тут он отчетливо осознал, что забинтованная рука является прямым безопасным путем из пункта А в пункт Б, даже если конечная остановка находится на другой планете. Способ передвижения — любопытство. Повязка на запястье предоставляла удивительную возможность направить русло обычной светской беседы куда угодно.