— Ничего страшного, — Марк Аркадьевич скользнул по нему удивленным взглядом и поспешил стряхнуть еду со своего плеча. Затем он нервно провел рукой по ухоженной короткой бороде и отвернулся.
— Простите, вы господин Ройтер? — Александр успел обойти клиента с другой стороны, перекрыв ему путь к отступлению.
Мужчина нехотя повернулся, повинуясь неизбежному.
— Да. — Он с сомнением кивнул, как будто не до конца уверенный в собственной фамилии. В его глазах мелькнул испуг, как у богатого человека, не знающего, что приготовила ему судьба в лице очередного незваного собеседника.
— Я — Александр Добролюбов, — поспешил представиться Арнольд. — Мы сотрудничаем с питомником «Алиса», вашим питомником, — добавил он, смущаясь от того, что господин Ройтер по-прежнему не демонстрировал признаков радушия.
— Моим питомником? — удивленно переспросил тот, настороженно всматриваясь в приветливое лицо Арнольда.
— Ну как же, в феврале этого года нас знакомили на благотворительном аукционе для детей, который проводил ваш питомник. Более двадцати собак обрели настоящий дом, даже трехногая Умка. Помните? Дворняжка без задней лапы.
Если бы не внешний вид Арнольда, его нелепый энтузиазм можно было принять за откровенное издевательство над собеседником.
— Умка? — На лице господина Ройтера первоначальный испуг сменился откровенным страхом. — Ну и как дела у Умки? — осторожно поинтересовался он.
— Откровенно говоря, не знаю. — Саша Добролюбов беспомощно пожал плечами, «ночник» на его лице загорелся мягким, таинственным светом.
— А я думал, вы хотите ее вернуть. — Ройтер впервые за все время беседы улыбнулся.
— Да нет. — Арнольд с облегчением рассмеялся. — Я просто узнал вас и решил поблагодарить за то, что вы делаете для бедных животных.
Марк Аркадьевич начал оттаивать. В манерах его нового знакомого проглядывал необычный человек. В этом была цель такой наживки — приятная необычность, синдром Дон Кихота.
— Вы знаете, я тот человек, который подписывает бумаги раз в месяц. Там есть своя команда людей, которые занимаются настоящим делом, спасают животных, находят приемные семьи, моей заслуги в этом нет, — честно признался Ройтер. — Я почему-то вас не помню, — добавил он, — а у меня вообще хорошая память на лица.
Арнольд не позволил себе занервничать.
— Возможно, это из-за смокинга, — предположил он, одергивая лоснящийся на локтях пиджак. — Он преображает до неузнаваемости.
Марк Аркадьевич вежливо похвалил облик собеседника, давая возможность Арнольду сделать еще один шаг к тому, чтобы очаровать его.
Игорь тем временем подобрался ближе к месту событий. Наблюдая за своим партнером со стороны, он с удовольствием отметил, что господин Ройтер явно расслабился и со снисходительным любопытством позволил вовлечь себя в светский разговор.
Они беседовали около семи минут, и, вероятно, он уже узнал о происхождении фонда сына академика Добролюбова достаточно, чтобы принять визитную карточку из его рук и даже задать какой-то вопрос. Услышав его, Александр Добролюбов заливисто рассмеялся, стаскивая заляпанные очки с лица.
«Он все время забывает сутулиться, стоит как князь», — подметил Игорь, занимая очередь за напитками. Возле бара царило обычное оживление. Шум в зале неожиданно усилился, и что-то подсказало ему, возможно возбужденный шепот: «мр, мрр, мррр». что прибыл мэр. Времени оставалось мало, после вступительного слова всех пригласят в соседнее помещение и предложат занять места за пронумерованными столами, где Добролюбов с Ройтером окажутся разделенными десятками столов и социальным неравенством общества.
— Brunei University of West London? Странно, никогда не слышал. — Марк Аркадьевич пожал плечами. — Это известное заведение? Я наводил справки пару лет назад, хотел отправить дочь учиться в Англию.
Александр Добролюбов сделал вид, что немного удивлен неосведомленностью собеседника. Хотя за всю историю существования их фонда еще ни разу не встречал человека, который слышал что-либо про этот университет. Незаметно он вновь вернулся к интересующей его теме. Ему позволили говорить несколько минут, пока Ройтер неожиданно не прервал его на полуслове. Саша почти закончил информировать собеседника об успехе их дальневосточного эко-регионального проекта, сыгравшего огромную роль в сохранении даурского журавля.
— Мне удивительно, что такие люди, как вы, до сих пор рождаются в нашем обществе. Сколько вы получаете?
— Немного. — Лицо Арнольда вновь осветила теплая, грустная улыбка.
Он весьма успешно изобразил глубокое смущение, зная, чем может обернуться подобный разговор. Сейчас Ройтер, впечатленный его красноречием и преданностью благому делу, предложит ему руководящую должность в одном из своих фондов. «Почему он не спрашивает про повязку?» — раздраженно размышлял Арнольд, отчаянно пытаясь нащупать лучик надежды в беспросветной тьме человеческой скупости.
— Зачем вы это делаете? — не отставал Марк Аркадьевич.
Он был человеком богатым, и этот факт оказывал определенное воздействие на его восприятие других людей. Многие казались ему странными я непоследовательными. Арнольд был знаком с подобным проявлением у миллионеров, такт часто изменял им, прямолинейность граничила с грубостью, а желание навязчиво покровительствовать они ошибочно считали снисходительностью к другим. Но нужно было отдать Ройтеру должное, он почти умел слушать. Когда ему казалось, что он вытерпел достаточно, чтобы развить свою мысль или оспорить чужую, он просто начинал говорить сам. В остальном Арнольд нашел его личность обаятельной, у него было прекрасное чувство юмора, и он еще не окончательно оторвался от действительности, взмыв в воздух, как космическая ракета.
Тем временем Игорь потягивал пугающе разноцветный коктейль и разглядывал господина Ройтера на расстоянии, пытаясь угадать, как развивается их с Арнольдом беседа. Не пора ли подойти и продемонстрировать цветной буклет фонда, или попросить заполнить анкету «друга», или вручить значок сторонника? Его интуиция и опыт подсказывали, что надо подождать, и он продолжал наслаждаться цветным напитком, изучая выразительное лицо клиента.
У Марка Аркадьевича было приятное лицо ученого, перешедшего в бизнес. Он был невысокого роста, поджарый, юркий. Он не носил очков, хотя постоянно трогал переносицу, и это говорило о том, что он недавно перешел на линзы. Его прозрачно-голубые, слегка навыкате глаза внимательно изучали мир из-под густых, почти сросшихся бровей, борода, как продолжение трехдневной небритости, равномерно распределялась по лицу, начиная со щек и заканчивая подбородком.
— Вы знаете, те, кто занимаются благотворительностью, идут туда не ради денег. — Арнольд продолжал добродушно смотреть на собеседника. — Все, что я зарабатываю, я стараюсь вкладывать в наши проекты. У нас все время есть вопросы, которые требуют безотлагательного решения, и, если не удается найти поддержку со стороны, приходится действовать самому.
В глазах Ройтера сквозила беззлобная насмешка, густо сдобренная воспоминаниями о былом героизме собственной юности.
— На что же вы живете?
— Родители помогают. — Саша невозмутимо пожал плечами.
— Значит, сидите на шее у бедных родителей? Сколько вам лет?
— Ну, не такие уж они и бедные.
Марк Аркадьевич рассмеялся:
— Легко совершать подвиги на сытый желудок.
— Гораздо приятнее, чем на пустой. Я пробовал. — Саша позволил себе широко улыбнуться.
Марк Аркадьевич невольно заулыбался в ответ. Арнольд уже был уверен, что нравится ему.
— Почему они вас поддерживают? — Ройтер непонимающе покачал головой.
— У них нет выбора.
Они снова весело рассмеялись, продолжая с удовольствием разглядывать друг друга. В эти секунды их разговор пересек невидимую черту, шагнув от светской беседы в зону беседы душевной. Но Марк Аркадьевич этого не осознавал, он с нетерпением ждал ответа, готовый поторопить собеседника резким словом.
— Как это?
Его, как и многих, раздражали герои сегодняшнего дня: во-первых, он давно перестал верить в их искренность, а во-вторых, на их фоне все остальные выглядели недостаточно человечно, а ощущать себя хуже других Ройтер не привык.
— Ну, а какие у них были варианты? Бросить меня на произвол судьбы? Не поддержали бы они меня, и что бы произошло? — Он поднял на Ройтера темно-синие глаза. — Лишиться общения с единственным сыном, страдать от чувства вины? И все из-за того, что он не захотел делать карьеру, предпочитая идти другим путем? Я не наркоман, не пьяница, не транжира, им не в чем меня упрекнуть. — Арнольд глубокомысленно изрек эти прописные истины с лицом человека, вдохновленного собственным прозрением.
— У них был выбор общаться, но не давать вам деньги, — задумчиво предположил Ройтер.
— Могли бы. — Саша с готовностью кивнул. — Но какой тогда смысл для меня в общении с ними?
Ройтер опешил. Он часто заморгал, не в силах скрыть замешательства. Его густые брови еще больше сдвинулись, образовав одну длинную мохнатую полосу над удивленными глазами. Арнольд наблюдал за ним, стараясь не рассмеяться. В его зрачках весело плясали дьявольские огоньки. Игорь не терпел таких приемов: опасно, на грани, только для тех, кто обладает чувством юмора.
— Шучу, Марк Аркадьевич, — не выдержал Арнольд. Он с непосредственностью великовозрастного ребенка позволил себе дружески потрепать миллионера по плечу.
— Ха-ха. Вы меня развеселили. — Ройтер рассмеялся.
— Ну, вам же наверняка скучно, когда люди просто подходят и просят у вас деньги.
Они снова расхохотались.
— Вам нужно съездить с нами на Байкал, — предложил Арнольд. — Вы там были?
— Нет, слава богу.
Когда приступ веселья постепенно угас, Марк Аркадьевич ненавязчиво, как ему казалось, поинтересовался:
— Вы любите лошадей?
Арнольд насторожился. Собеседник постоянно уводил его в сторону от дикой природы. Он был бы рад соврать, но плохо сделал домашнее задание. Лошадей в этот раз любил Игорь. Он общался с тренерами, спортсменами и владельцами конюшен. Он собирал информацию, запоминал названия пород, имена победителей, пытаясь нащупать что-нибудь интересное.