Феникс
Глава 1
Проснувшись от мерного стука, я дёрнулся, вбок стрельнула застарелая боль: ну как застарелая… каждый месяц обновляют.
— По голове постучи! — процедил я, откинувшись на нары. Уснуть уже не получится.
Сосед, урод, каждое утро нервирует всех ударами о стену, стресс он так снимает. А сейчас какого хрена! Морду бы набить, да препятствие непреодолимое, а так желающих нашлось с полблока.
Затёкшее от некомфортного сна тело начало покалывать, потянулся…
Последний солнечный лучик бросил отблеск на давно не крашеную стену и медленно пополз наверх, очень скоро он ослабнет и пропадёт, что не означает конец светового дня, окошко высоко, мало́ и смотрит в небо под углом. Созерцание этого действа, в ясные дни — единственная радость, которая мне доступна, так что впитываем…
До заката осталось около трёх часов, можно немного подумать. О чём? Да всё о том же! За что? Нет, за что — знаю! Как меня угораздило и есть ли выход?
А сейчас подъём, дядя Дима! Надо размять старые гематомы…
Кряхтя, поднялся и начал щадящий комплекс упражнений. Уныние последние месяцы набирало обороты, но что-то внутри меня не давало сдаться окончательно.
Я подошёл к двери, машинально взявшись за решётку, неприятный холод коснулся руки, который носил больше эмоциональную нагрузку. Как тот сосед хотелось долбануть о стену, но я не зверь, чтоб биться в истерике!.. Должен быть выход!
Глянул в общий коридор, взгляд не выделил ничего нового, всё та же унылая картина. Из доступного взору, три таких же дверных проёма, перекрытых мощными прутами решётки, крашенные в синий стены, белёный, местами облупившийся потолок. Решётка напротив не пустовала: высокий, крепкий мужик, сорока восьми лет от роду, занимался тем же самым, что и я, смотрел в коридор, его глаза сфокусировались на мне.
— Слышь, Сазон, а ты Разгром Фадеева, читал? — он смотрел на меня с интересом. Вопрос не стыковался со взглядом: бычий, исподлобья.
Соседа звали Коровин, поэтому ассоциация сама прилипла. Разумеется, у него было нормальное имя, как у всех — Василий, Вася. Но все предпочитали называть его Коровиным, даже жена так называла, пока он её не зарубил.
За что зарубил? Говорит: не помню, пьяный был, а синька чмо! Рулившая в тот день синька, на жене не остановилась, зарубила тестя с тёщей и любопытную соседку. Вспомнил его лицо, когда он нам это поведал, не увидел там раскаяния, только ухмылка.
Мне давно надоели вопросы по книжным героям, но хоть какое-то развлечение.
— Да, читал в школе ещё, не помню, про что. Война вроде, гражданская, — я почесал шею, переместил тяжесть на другую ногу, чтоб бок не так ломило.
— Скажи мне, Сазон, куда смотрел Левинсон, когда брал Мечика в отряд? — похоже, Коровин не расслышал мой ответ или опять прыгнул на любимую волну: слушаем все! — Вот урод же, сыкло и предатель!
— Либерот он сраный! — на моё счастье, Дегтярь из соседней с Коровиным камеры не спал, решил поддержать разговор. — Все они такие. Жалеют убогих, а как те накосячат, наша хата с краю! — сосед появился в фокусе, сверкая бритой лысиной и толстыми линзами очков.
— Вот чего разорались? — прошепелявил другой сосед, тот, что справа. Ну да, «стоматологи» здесь работают только на удаление, да без анестезии. — Даже я знаю, Фадеев не всю правду писал, потому читать его нельзя!
— Закрой рот, Назаров, ты тоже либерот!
В душе я улыбался. Наш тесный, скучный мирок посетило развлечение. До чего же я скатился, радуюсь склокам зэков библиоманов. Вот бы сейчас решётки открыть, было бы настоящее веселье!
— Варя шалава либеротская, — разошёлся Дегтярь. — Этому дала, другому дала, Мечику не дала! Сука любовь!
— Так, Морозко же зарубит! — шевельнув усами, поддержал беседу Коровин. В глазах появился азарт, видно, себя представил на его месте.
Я уже откровенно улыбался, когда прозвучал голос слева, мой сосед по стороне стены.
— Сазон! Когда у Павлика зарплата?
Разговор тут же стух. Назаров с Дегтярём вернулись на нары, Коровин, держась руками за прутья решётки, сочувственно хмыкнул.
Я пытался свыкнуться со своим нынешним положением, побои нисколько не страшили, даже напротив, ждал их с долей нетерпения, очень уж напоминало времена бурной юности. Когда морда в кровь, а тебе плевать, бежишь на танцульки в какой-нибудь клуб. В тюрьме с досугом тяжеловато, кроме небольшой библиотеки, только прогулки два раза в неделю и вовсе не в лесу и даже не в тюремном дворе. Загон пять на пять с решёткой вместо потолка.
— Вчера была, — процедил я, ожидая следующий вопрос — ритуал как-никак.
— А когда смена Копытова?
В голове раздались мерные звуки ударов. Стиснул зубы.
Мне эти вопросы вечно будут сниться, в десятый раз отвечаю, последние десять месяцев — день в день.
— Сегодня в полночь заступает, — Коровин закатил глаза и вернулся на нары, будто для него это сюрприз.
Котеев, что поселился рядом одиннадцать месяцев назад, невесело вздохнул, он ожидал моих вопросов, я не подвёл и в этот раз.
— Когда зарплата у Светика?
Решётка соседа клацнула, всё же он слабее духом. Один из дней в месяце, даётся тяжело, особенно его ожидание.
— В следующую пятницу, скорее всего… Смена Копытова в воскресенье, — он, как всегда, ответил на оба вопроса. — Достал он, убьёт когда-нибудь.
Я кивнул соглашаясь. Котеев не видел моего жеста, в отличие от соседей напротив, мы видимся нечасто, когда нас выводят на прогулку, всегда по одному.
— Я генеральному прокурору письмо написал, — выдал невеликую тайну Котей. К нему недавно адвокат приходил, понятно по какому вопросу.
— Думаешь, дойдёт?
— Обязательно дойдёт! Главное, чтоб прочитал, я всё подробно изложил про их схему…
— Бесполезно, — влез Дегтярь. — Прокопенко жёсткий законник, на тебе три безвинно загубленных души, даже читать не станет. Молись, чтобы он на пенсию быстрее свалил, вот если придёт Близнёв, тогда да, может и прокатить, он тот ещё либерот, всех готов пожалеть!
— Всё равно буду писать, если надо будет, президенту напишу! У меня есть права! — завёлся Котей.
— Все либероты твердят о правах, — вставил Дегтярь. — Ты когда работяг насмерть отправлял, об их правах думал?
— Что? Да они сами виноваты, всего-то надо было проветрить или шланговый противогаз использовать… При чём тут я? Если они дебилы привыкли спустя рукава работать!
Дальше я слушать не стал, по десятому кругу уже неинтересно. Улёгся на нары, уставился в потолок. Все полоски, неровности, трещинки, всё давно изучено и пересчитано. Начал считать заново и не заметил, как уснул.
Разбудил меня грохот дубинки о металл решётки, звук знакомый, я знал, что будет дальше. Пришёл мой треш — досуг.
— Спим? — с коридора донёсся ехидный голос Копытова.
В лицо ударил луч фонаря.
— Говорят, чистая совесть, залог крепкого сна, — продолжил он, тем же тоном. — Сазонов, разве твоя совесть чиста?
— А, начальник, пришёл пятачок отрабатывать? Чего это так мудро начинаешь, в тюремную библиотеку заглядывал? — я поднялся с нар, беззаботно потянулся.
Раз уж это неизбежно, я, по крайней мере, жалеть себя и плакаться не буду. Знаю, что садисту это нравится, наслушался Котея. Он сейчас тоже слушал, как и все остальные, своего рода развлечение. Если так, значит, будем соответствовать.
— Видеоотчёты сохраняешь? Ну, чтоб пересмотреть, порадоваться или никаких копий, всё строго к заказчику? — поднявшись, принялся разминать мышцы ото сна, по опыту знаю, потом побои меньше беспокоят, заодно ушёл от ослепляющего в темноте фонаря.
Копытова это бесило, приходилось ловить меня лучом. Не выдержал, сильно ударил по решётке, дубинка крепилась на шнурке и только поэтому не вылетела из рук. Чертыхнувшись, охранник зазвенел ключами.
— Сейчас я зайду, и ты по-другому запоёшь…
— Запою на твоих поминках, — весело перебил я. — Махну рюмашку, да как затяну родимую!
Не знаю от наглости ли моей, а может случайность, Копытов уронил ключи.
— Ну ты долго дрочить будешь, начальник⁈ Давай уже, я заждался! — заметив на груди вертухая огонёк видеорегистратора, продолжил. — Павлик, лучше бы ты на психолога потратился, глядишь, и поможет. А так деньги на ветер, кормишь вертухая — садиста!
— Сука, Сазон, писец тебе! — прошипел тот. Клацнул замок.
Копытов — опытный садист, всегда знает, как воздействовать на жертву, обычно заходит медленно, растягивая удовольствие, улыбка на всю рожу, дубинкой поигрывает. В этот раз программа дала сбой, заскочил как метеор. Первый удар прошёл мимо, дубинка пролетела в сантиметре от плеча, я не собирался подставляться, облегчая задачу ублюдку, заскочил его напарник. Мне в грудь прилетела нога в армейской обувке, вышибло дух, отлетел, упал на нары. Сверху припечатала дубинка, ещё и ещё.
Я кричал, смеялся, закрываясь руками, до тех пор, пока не перестал их чувствовать. Оскаленные злобой морды мелькали в свете фонарей, очередной удар в темя, прервал веселье, я погрузился в темноту.
Человек имя?
Уровень 1 прогресс ( 0%)
Свободный опыт 0
Я очнулся, пытаясь подскочить, взвыл от прострелившей боли, словно молния с головы до пят.
— Ох…
— Лежи, Сазонов, дёргаться тебе вредно.
Грубоватый женский голос, память начала просыпаться.
Увариха? Я что, в больничке? Какого?.. Ах да, Копытов.
Открыл один глаз, точнее, попытался, что-то там слиплось, получилась щёлка в миллиметр. Надо мной склонилось не самое симпатичное женское лицо. Близко посаженные карие глаза, нос большой картошкой и светлый пушок под ним.
— Ух, ну и отделали тебя!
Увариха, а если быть точным, Уварова Анна Николаевна, грузно уселась на стул. — Эх, Сазонов, Сазонов!..
— Что? — прохрипев, прочистил горло. — Я уже… пятьдесят лет Сазонов.
— Зачем же ты нарывался? Охранника ударил, не сидится тебе спокойно.