– Возвращайся в землю, – шепнула она. – И возродись.
Настал черед ореха, оттягивавшего ей карман. Она достала его, темная скорлупа матово поблескивала.
Поразительно, как в таком маленьком ядрышке может содержаться такое могущество.
Она поднесла орех к губам, поцеловала и замерла, пока соплеменники благоговейно передавали его друг другу, чтобы поцеловать, а после возвратить ей. Она вложила его бабушке в рот и снова накрыла ее саваном.
– Возвращайся в землю, – шепотом затянули сотни голосов. – И возродись.
Пес осознал, что опять стоит как вкопанный. Сумеречные воды, их воспоминания окутывали его все сильнее. Он встряхнулся, чтобы избавиться от ила, налипшего на шерсть.
Пес грозно оскалился, однако Цанга осталась равнодушной к его рыку, а в плеске волн почему-то слышался смех. Груз воспоминаний давил, вселял ужас, из пасти Хранителя норовил вырваться протяжный вой. Где сейчас Феникс? Где Фитиль? В безопасности ли они? А он?
Пес зажмурился, пригнулся, стараясь держаться как можно незаметнее, и крадучись, шаг за шагом двинулся вперед, сосредоточившись исключительно на том, что было у него под лапами. Его по-прежнему осаждали воспоминания, однако, если хорошенько сконцентрироваться, выбросить все из головы, им вполне можно противостоять.
Приободрившись, Пес устремился дальше, однако вскоре замер, но уже по другой причине. Что-то тускло мерцало в реке: свет исходил от чего-то, находившегося выше по течению, разматывался, словно нитка из клубка, и от этого на поверхности воды возникала тонкая зыбкая дорожка.
Любопытство взяло верх над осторожностью, и Пес поспешил на свет. Как ни странно, сумеречные воды здесь текли спокойнее, натиск воспоминаний заметно ослаб. С нарастающим интересом Пес следовал по дорожке из мерцающего света.
Она уводила его все дальше, сквозь темные и опасные воды, оберегая его и отгоняя зловещие тени. Так продолжалось много часов или дней, но внезапно Пес обнаружил, что Цанга осталась позади. Вода здесь была чище, плотнее, приторный аромат дурмана исчез.
Источник света, разгоняющего тени, находился на берегу – наполовину на суше, наполовину в воде, – у самой кромки Вечного леса. Только приблизившись, Пес понял, что видит перед собой выдру – священное животное Речного клана, из-за которого клан так ревностно охранял свои водоемы. Длиной в шесть футов, с мощным хвостом и перепончатыми лапами, она очень походила на поречню. Серебристая шерстка блестела вопреки струйке крови, что текла из распоротого ножом бока.
Объятый ужасом, Пес подошел ближе.
Даже в агонии выдра оставалась грациозной, лоснящейся, в искаженном страданием взгляде светился разум. Подрагивая усиками, выдра наблюдала за передвижениями Хранителя. Это было самое прекрасное создание из всех, какие ему доводилось видеть. И оно умирало. Пес выбрался на сушу, едва сдерживая рвущийся наружу вой.
Вокруг царило безмолвие, лишь ветер тихонько шелестел в кронах. Даже река катила свои воды беззвучно, словно потрясенная случившимся.
Пес растерялся. Он стоял на берегу, где его могли засечь в любую секунду. Однако нельзя же оставить выдру умирать в одиночестве.
– Прости, – забормотал Пес, опускаясь, подобно сфинксу, на мягкий ил. – Я нашел тебя слишком поздно, но не покину до самого конца. Это единственное, чем я могу помочь.
Ласковые глаза выдры смотрели на него, не мигая. Прочтя в них согласие, Пес придвинулся чуть ближе и, сохраняя почтительную дистанцию, задумчиво опустил голову на лапы. Мгновение спустя он заговорил, рассказывая выдре обо всем, что помнил про ее родные края. Рассказывал о прекрасном закате, увиденном некогда над безмятежными просторами речных земель, о покое, что обрел в позолоченных солнцем водах Илары.
Казалось, выдра внимательно слушала – глаза полуприкрыты, дыхание едва различимо. Пес тоже сомкнул веки, обшаривая закоулки памяти в поисках яркого момента, способного утешить умирающего зверя, а когда открыл глаза, выдра уже подползла к нему вплотную и, тяжело дыша, коснулась усатой мордочкой его щеки.
Псу доводилось слышать истории о чудодейственном прикосновении выдры – якобы оно излечивало все болезни и даровало чуть ли не бессмертие, – однако реальность превзошла самые смелые ожидания. Он словно вдохнул полной грудью, тогда как прежде задыхался. Следом нахлынуло невероятное чувство свободы, наполняя его светом и теплом от кончиков ушей до хвоста, обостряя восприятие: размытая прибрежная полоса приятно хлюпала под брюхом и подушечками лап. Ароматы сделались ярче, ил в пасти отдавал землей с легкой кислинкой.
Вкус! Пес охотно бы подскочил и залаял от радости, не овладей им воспоминания выдры, очевидно навеянные сумеречными водами.
Форель попалась упитанная, быстрая и умная. Она стремительно плыла, скользила по течению, от чешуи отражались радужные блики. Преследовать такую добычу – сплошное удовольствие: пляшущие в воде пузырьки, мощь собственного тела, буквально расступающийся перед ней поток. Лучи солнца пронзали речную гладь, колышущиеся водоросли приятно щекотали брюшко.
Она нырнула, намереваясь подобраться к форели снизу, а после устремилась вверх, туда, где металась форель. Рыба ударила хвостом и выскочила из воды в отчаянной попытке улизнуть от загребущих лап.
Выдра наслаждалась погоней: форель оказалась на редкость достойным противником! Она быстрее заработала лапами, забила хвостом для ускорения и вынырнула на поверхность, с усатой мордочки полетели капли. Каждая клеточка ее тела рвалась вперед, зубы клацнули буквально в дюйме от добычи.
Перед погружением в воду внимание выдры привлекло движение на берегу. Оттуда ее пристально разглядывали двое: высокая женщина и гоблин в вычурном плаще. Кровожадностью и магией от них веяло сильнее, чем от злых колдунов, периодически охотившихся на ее сородичей. Форель моментально забылась. Инстинкты, накопившиеся за долгую-долгую жизнь, подсказывали: надо бежать.
Выдра так и поступила. Вернее, попыталась. Но тут с берега раздался оклик. Мелькнула фиолетовая вспышка, и выдра с ужасом осознала, что не может шевельнуться. Вместо того чтобы плавно скользнуть в покрытую рябью воду, она вдруг зависла над поверхностью.
На мгновение выдра оцепенела от удивления. А потом изо всех сил начала сопротивляться. Однако, несмотря на все попытки, не смогла вырваться из магических пут.
– Увертливая, согласись, Виктория? – захохотал гоблин. – Прямо как та рыба, за которой она гналась.
– Поспешим, Моргрен, – напряженно откликнулась женщина по имени Виктория. – Если нас заметят, все погибло, а это не входит в мои планы.
– Вокруг ни души, – пожал плечами Моргрен. – Я бы почуял.
Выдра ощутила, как что-то тащит ее над водой прямиком к двум силуэтам. Чем больше она принюхивалась к ним, тем стремительнее нарастал страх: в нос били властность, жестокость, честолюбие и беспощадность. От женщины с гоблином веяло мучительными смертями и чем-то поистине зловещим, древним кошмаром – словом, тем, чему не место в Эмбере. Она забилась еще отчаяннее.
– Клади ее сюда, – распорядилась Виктория, кивнув на прибрежную полосу.
Выдра больно ударилась о влажную почву, но не успела даже встрепенуться, как на нее навалилась огромная тяжесть. Гоблин стоял над ней с вытянутыми руками и, даже не касаясь ее, пригвождал к земле.
Женщина потянулась к поясу и выхватила кинжал в форме листа, отливавший медью в лучах зимнего солнца.
Когда Виктория склонилась над ней, выдра затрепыхалась с новой силой. Сверкнуло лезвие – и ее сковал мертвенный холод, лапы налились свинцом.
– Молниеносно, как всегда, – ухмыльнулся Моргрен. – Уверена, что это удачное место?
– Абсолютно. – Виктория поднялась и отвернулась.
Гоблин хихикнул:
– Да начнется битва.
– Пора возвращаться, – повела плечами Виктория. – Час близок.
– Еще нет, – возразил Моргрен. – Она только-только прибыла в Айсгард. Морок сказал, ее теперь зовут Феникс.
Губы женщины тронула странная горестная улыбка.
– Феникс, – принужденно засмеялась Виктория. – Девочка много о себе воображает.
– А по-моему, вполне уместно, – отмахнулся Моргрен. – Учитывая, что мы сотворили с Поа. – Его лицо потемнело. – И что она сотворила со мной.
– Тебе представится возможность снова попытать с ней удачи. Причем совсем скоро.
Лицо гоблина исказила отвратительная гримаса.
– Жду не дождусь, когда она встретится с повелителем. – Он бросил по сторонам взгляд, равнодушный к окружающим красотам, и внезапно забеспокоился. – Мне здесь надоело. Уходим.
Моргрен взмахнул рукой, и оба исчезли.
Солнце все так же сияло, однако в нем уже не было прежнего света, небо посерело. Плеск воды доносился словно издалека.
Воспоминание оборвалось так резко, что Пес покачнулся, потерял равновесие. Вернувшись в реальность, он ощутил панику. Феникс в опасности.
Свет, источаемый выдрой, померк, а после совсем погас с ее последним вдохом.
Пса будто придавило бетонной плитой, на сердце навалилась свинцовая тяжесть. Перед ним разворачивалось чудовищное кощунство. Выдра излучала доброту, как тепло, а Виктория напала на нее, оставила истекать кровью.
Священное животное Речного клана нашло свою смерть у кромки Вечного леса. И убито оно клинком Лесного клана.
Войны начинались и по куда менее значительным поводам. А Виктория жаждала войны.
Пес вдруг понял, что, поглощенный своим стремлением выследить бывшую оружейницу, он ни на секунду не задумывался о том, с какой целью она отправилась в речные земли. Однако сейчас ему предстала чудовищная истина. Он оказался перед сложным выбором. Как поступить: немедленно мчаться в Айсгард, чтобы защитить Феникс, или остаться в речных землях и помешать Виктории сеять зло? Впервые в жизни его разум и сердце противоречили друг другу.