Историко-хронологические построения Морозова были изложены в семитомном труде, получившем по предложению издательства наименование «Христос» (авторское название — «История человеческой культуры в естественнонаучном освещении»), вышедшем, правда, лишь, в 1924–1932 гг. Уже 80-летним, в 1934 г. Морозов стал вырабатывать новый взгляд и на историю русского средневековья[8]. Эти соображения его были опубликованы уже посмертно. Но с работой Морозова, представлявшейся ему самому и лицам его окружения продолжением труда по всемирной истории, близкие Морозову лица (подпавшие под обаяние и его личности, и его идей — исторических рассуждений и догадок, недоумений филологического, точнее сказать, этимологического порядка) были знакомы не только по устным обсуждениям, но и по авторским вариантам написанного (или наговоренного) текста.
Н. А. Морозов — мыслитель редких по универсальности Дарований и высокой по тому времени образованности в области как естественных и точных, так и гуманитарных наук, обладавший к тому ж замечательным литературным даром и способностями педагога, умевшего изящно и доступно объяснять ранее незнаемое и даже непонятное (в студенческие годы в нем видели будущее светило Московского университета), оказался в тюрьме 28-летним и провел там двадцать Три года. Морозов не имел тогда возможности общения с Людьми науки и ознакомления с новой мировой научной литературой — а это обязательное условие если не зарождения, то, во всяком случае, оформления любой научной теории, тем более проверки ее восприятием специалистов, К сосредоточенным же размышлениям о ходе истории Древней Руси он приступил уже 80-летним в 1934 г.; и окружавшие его в те годы друзья и сотрудники не были специалистами в сфере гуманитарных наук, и, следовательно, профессионально не владели информацией о новейшем в отечественной истории: близкий Н. А. Морозову и академику С. Ф. Ольденбургу Д. О. Святский — один из руководителей краеведческой деятельности в стране, был арестован в период, когда преследовали краеведов, и после 1929–1930 гг. не мог уже вернуться ни в Ленинград, ни к прежней любимой им работе, а В. Р. Мрочек был историком математической науки[9].
Н. А. Морозову доступны были гениальные прозрения (о строении атомов, о существовании нейтральных химических элементов и пр.), что отмечено академиками С. И. Вавиловым и И. В. Курчатовым[10], Морозов способен был к масштабным обобщениям и тонким наблюдениям (даже, как выясняется, о современной общественной жизни, когда заметил в шутливых стихах еще 1918 г.: «Записалася / Русь марксистскою, / А осталася / Монархистскою»).
Однако он явно не чужд увлечению фантастическими идеями и склонен был к проектам по меньшей мере странным и практически труднореализуемым. Так, в письме к председателю Совнаркома В. И. Ленину от 11 августа 1921 г. Морозов писал не только о своей работе «по приложению астрономии к истории», ниспровергающей «всю древнюю хронологию, особенно теологическую», но и о «проекте нового упрощения русской орфографии, в основе которой лежит замена точки более бросающимся в глаза значком вроде звездочки, (которая уже и теперь является значком Республики) и соответственно уничтожения заглавных букв, становящихся излишними, что сокращает типографские кассы и пишущие машины вдвое; а собственные имена взамен заглавных букв можно писать с обязательным ударением, что сразу устранило бы неправильное чтение и иностранных фамилий и других собственных имен». Морозов, находившийся в Москве проездом, просил о встрече с Лениным «на четверть часа для разговора». Немудрено, что на конверте письма Ленин написал: «Фотиевой. Ответьте ему письмом, что меня в Москве не было, что я болен. Прочел его письмо и попрошу Луначарского повидаться с ним»[11]. Показательно, что при перепечатке писем Морозова В.И. Ленину в книге 2000 г. (Морозов Н. А. Новый взгляд на историю Русского государства) цитируемый текст опущен и дано лишь краткое упоминание о проекте в обзоре «Упоминания об Н. А. Морозове в книге (правильнее было бы написать: «в книгах». — С.Ш.) «Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника»[12].
Историко-хронологические построения Н. А. Морозова изначально заинтересовали лишь техг кто искал пути обоснования мысли о легендарности Иисуса Христа. Математические выкладки Морозова, ставшие основой его исторической «концепции» и лингвистических построений были подвергнуты решительной критике знаменитым математиком А. А. Марковым еще в статье 1916 г. в «Известиях Академии наук»[13]. Свое отношение с изысканной воспитанностью выразил Л. Н. Толстой, которому Морозов в 1907 г. прислал свои сочинения: «Вообще должен сказать, что предмет этот мало интересует меня. Другое дело Ваши записки, которые я прочел с величайшим интересом и удовольствием»[14].
Как и в дореволюционные годы, построения Морозова и на рубеже 20—30-х годов XX в. не были восприняты серьезно учеными и гуманитарных, и негуманитарных специальностей (а историк Н. М. Никольский даже заметил по поводу первого тома «Христа», что труд этот представляет интерес «скорее для психиатра», чем для историка[15]), но из уважения к жизненному подвигу и научным заслугам видного общественного деятеля, избранного в 1932 г. почетным членом Академии наук СССР, эти труды не подверглись критике в тех формах, которые приняты были в годы «тоталитарного» режима. Имело значение, видимо, и то, что книга (что отмечал и сам автор) «совершенно определенно атеистическая в научном смысле этого слова»[16].
Хотя Н. А. Морозов сделал очень много для организации научной работы в Петрограде— Ленинграде, оставил воспоминания о личных встречах с Марксом, почитался даже среди самих народовольцев легендарной личностью, подобно Вере Фигнер (которая в 1934 г. назвала себя, обращаясь к нему, «сестрой по революции и тюремному заключению»[17]), на Представление О. Ю. Шмидта, руководившего тогда Академией наук, наградить почетного академика в 1939 г. в связи с 85-летием орденом Ленина В. М. Молотов отреагировал так; «Не следует человека, всю жизнь бывшего идейным противником Ленина, награждать орденом его имени»; и ученый был удостоен тогда лишь ордена Трудового Красного Знамени.
Через пять лет, когда стало демонстрироваться изменение отношения властей к «старой» интеллигенции, Н. А. Морозова наградили все-таки орденом Ленина; и в юбилейной брошюре «Николай Александрович Морозов: к 90-летию со дня рождения», написанной его супругой К. А. Морозовой, кратко пишется и об историко-хронологических соображениях ученого. И все-таки, когда мой отец О. Ю. Шмидт, неизменно восхищавшийся живостью ума, многообразием интересов и бодростью духа Морозова, поехал в Борок в июле 1944 г. поздравлять от имени Академии наук ее почетного члена с 90-летием, «высоко оценена» была его «научная работа» именно в области естественных наук. Это цитаты из письма юбиляра О. Ю. Шмидту, и там же: «…а мои историоло-гические работы еще ждут своего признания и четыре их больших тома, которые я Вам показывал и которые уже десять лет назад я предлагал Государственному издательству, еще не напечатаны…»[18]
Интерес к «историологическим» воззрениям Н. А. Морозова был в 1970-е годы возрожден видными молодыми математиками Московского университета М. М. Постниковым и вслед за ним А. Т. Фоменко и некоторыми их коллегами. Они пытались эти воззрения развивать, используя и новейшую литературу, и методику в области точных наук, и современную компьютерную технологию. Обращались и к историко-филологическим трудам XX в., но преимущественно скептической тенденции, где обосновывались сомнения в датировке и происхождении памятников истории и культуры, в возможности применения тех или иных методик датирования и изучения памятников прошлого, и особенно в достоверности отображения или сохранения следов тех или иных исторических явлений — событий (в частности, военных действий), поступков «исторических» лиц, обстоятельств их кончины.
Однако в начале 1980-х годов М. М. Постников и А. Т. Фоменко «переругались» (определение Ю. М. Лотмана 1982 г.[19]), и дальнейшее публичное развитие НХ (и особенно ее популяризации) связано с именем Фоменко и привлеченных им сотрудников.
Согласно НХ, противостоящей традиционной хронологической концепции истории, известные нам события древности и почти всего средневековья, происходили не ранее второго тысячелетия нашей эры, а памятники истории и культуры, свидетельствующие о них, являются подделками XV — начала XVIII в., и там смещены не только датировка, но и сведения об «исторических» лицах и территориях и явственно обнаруживаются «династические параллелизмы».
Так, произведения античных авторов на древнегреческом и латинском языках выдаются за дело рук мастеров культуры эпохи Возрождения, так же как и античные статуи, а древнегреческий философ Платон (V–IV в. до н. э.), живший в III в. н. э. философ Плотин и византийско-итальянский гуманист XIV–XV вв. Плетон — якобы одно и то же лицо, что явствует и из близкого созвучия их имен; и вообще «античные» события «являются фантомными дубликатами, отражениями средневековых оригиналов»[20] (под «фантомом», как известно, понимаем причудливое явление, призрак); Вифлеемская звезда, возвестившая о рождении Иисуса Христа, — вспышка сверхновой звезды в 1054 г., а распят Иисус был на горе у Царьграда (Константинополя) на берегу пролива Босфор. Именно там, мол, был основан первый Рим в X–XI вв. н. э., а уже в XIV в. основали его «филиал» — Рим в Италии.