6. Новоселье фиасоль
Как-то раз Фиасоль пришла домой из школы, и мама поняла, что она выглядит совсем по-другому. Присмотревшись, она поняла, что дело в причёске, волосы с одной стороны стояли торчком, с другой были смяты, словно раздвинутые оконные занавески.
– Что с твоими волосами, девочка? – устало спросила мама и стала рассматривать её голову.
– Ничего, – ответила Фиасоль, – это мои красивые волосы.
– Ты ещё раз подстригла сама себя? – сказала мама, едва переведя дыхание.
– Вовсе нет, – ответила Фиасоль, и мама поняла, что девочка говорит неправду. – Как-то так само собой вышло, мама. Волосики сами так стали расти.
– Немедленно поедем в парикмахерскую и приведём волосы в порядок, – вздохнула мама. И тут в комнате словно бабахнул фейерверк. Дело в том, что Фиасоль всегда испытывала отвращение к парикмахерским. У неё были длинные спутанные волосы, она много раз говорила, что хочет отрастить их до самых колен.
– Не пойду стричься! – сердито закричала она.
– Мы это дело так не оставим, – возразила мама. – Ты прекрасно знаешь, что тебе не разрешают самой стричь волосы.
– А я и не стригла себе волосы, – упрямо говорила Фиасоль. – Это они сами растут во все стороны. У меня такие упрямые волосы.
– Чепуха, – неприветливо сказала мама и взяла трубку телефона. Она договорилась о времени с парикмахершей на тот же день.
– Не пойду стричься! – сердито закричала Фиасоль, вбежала в свою комнату и хлопнула дверью.
Мама пошла следом и хотела войти, но Фиасоль заперла дверь.
– Надо бы снять с этой двери замок, – тихо сказала мама.
– Солнышко моё, – мягко сказала она. – Ну, давай, дружок, сходим в парикмахерскую.
– Ни за что, – ответила Фиасоль. – Ты поезжай, а я останусь дома. У меня красивая причёска.
Вот тут мама отчаялась. И сделала то, что строжайше запрещают делать все книги по воспитанию детей.
– Солнышко моё, если ты поедешь со мной в парикмахерскую, я тебе подарю что-то очень красивое.
Стала ждать ответа.
– А что ты подаришь?
– Например, очень интересную книгу.
– У меня полно книг, – раздался голос из-за двери.
– Скакалку?
– У меня уже три скакалки, больше не надо.
– Красивые краски?
– У меня полно красок.
– Давай поедем в центр города и найдём там что-нибудь хорошее, – сказала мама.
Это заинтересовало девочку, она осторожно отперла дверь и выглянула.
– И ты купишь мне всё, что я захочу?
– Нет, – ответила мама, – но мы посовещаемся и выберем что-нибудь, что стоит не слишком дорого.
Фиасоль и мама поехали в центр города. Там они осмотрели самокаты, управляемые модели самолётов, лошадки-качалки и гамаки и, в конце концов, пришли к соглашению.
Фиасоль выбрала огромный разноцветный леденец на палочке, и мама решила, что на этот раз она легко отделалась. Потом они отправились в парикмахерскую.
У самых дверей Фиасоль резко остановилась.
– Знаешь, я всё равно не хочу, – сказала она и протянула маме леденец.
– Послушай меня, дружок, – сказала мама. – У нас с тобой был уговор. Нельзя от него отказываться. Ты получаешь леденец, а я веду тебя стричься.
Фиасоль снова засунула леденец в рот и нехотя вошла. Посмотрела по сторонам, как будто попала в клетку ко львам, потом осторожно села на стул перед большим зеркалом.
– Влипла, – пробормотала она с досадой.
– Она опять подстригала себя сама? – сказала парикмахерша Хатла, растерянно рассматривая голову Фиасоль.
– Да, – сказала мама извиняющимся тоном. – Как вы думаете, это можно хоть как-то поправить?
– М-да, уж и не знаю, – ответила Хатла. – Может быть, лучше сделать волосы короче?
– Ну, нет, – возмутилась Фиасоль. – Волосы не должны быть короткими.
– Я попробую привести твои волосы в порядок, – сказала Хатла, – но обещай мне, что никогда больше ты не будешь стричься сама. В следующий раз я попросту отрежу все твои лохмы.
Фиасоль кивнула с серьёзным видом.
Хатла осторожно стригла волосы, а Фиасоль издавала странные звуки. Она бормотала, стонала, фыркала, мычала, когда ей казалось, что Хатла отрезала слишком много. В конце концов, спасательная операция была завершена, мама и Хатла были более или менее удовлетворены результатами.
– Длинные сзади, короткие спереди. Хороший компромисс, – сказала мама, когда они выходили на улицу.
– Да-да, – ответила Фиасоль, – но только больше я никогда не пойду ни в какую парикмахерскую. Буду отращивать волосы.
– Тогда тебе нужно перестать самой стричь свои волосы, – сказала мама. – Иначе они никогда не отрастут до колен.
На следующее утро Фиасоль всё ещё сердилась на маму из-за этой стрижки. Сразу после завтрака она прибежала к Ингольвюру Гойкюру. Они уселись на ступеньках его дома.
– Если бы не было мам, Ингольвюр Гойкюр, человек был бы свободным, – решительно сказала своему другу Фиасоль.
– У тебя, что ли, крыша поехала? – сказал Ингольвюр Гойкюр, который понимал гораздо больше, потому что ему стукнуло девять лет. – Человеку нужны мамы. А если бы не было мам, то были бы папы, они тоже присматривают за человеком. Где бы ты жила, если бы не было мам?
– Например, в твоём сарайчике, – ответила Фиасоль и улыбнулась своему другу.
– В моём сарайчике? – удивился Ингольвюр Гойкюр. – Он, правда, красивый, но, пожалуй, там слишком тесно, и жить в нём нельзя.
Ингольвюр Гойкюр как раз в это лето соорудил дивный сарайчик на специальной площадке около школы. Собственно говоря, он предпочитал называть его домиком, а не сарайчиком. Домик был с мансардой, ни один взрослый не смог бы в него войти, только такие малыши, как он и Фиасоль. Ингольвюр Гойкюр так гордился своим сооружением, что перевёз его на прицепе поближе к дому, когда площадка закрылась. Теперь Ингольвюр Гойкюр и его родители никак не могли договориться, где будет стоять этот домик.
Папа и мама считали, что двор позади дома для таких сооружений самое подходящее место, но Ингольвюр Гойкюр говорил, что домик нужно поставить на виду перед домом. Родители никак не соглашались, время шло, и домик стоял пока на подъезде к дому.
– Ингольвюр Гойкюр, мы переезжаем, – решительно сказала Фиасоль. Мальчик не стал возражать. Ему понравилась идея жить в домике, который он сам же построил.
В то утро, когда Ингольвюр Гойкюр и Фиасоль решились на переезд, дождь лил как из ведра. Они натаскали в домик много полезных вещей: плеер, плед, диски, подушки, коробки с попкорном, глубокие тарелки и пакет сока.
– Мы с Ингольвюром Гойкюром переехали, – сказала Фиасоль маме.
– Вот как, – удивилась мама. – И чем же плохо жить здесь?
– Понимаешь, я хочу свободы, – сказала Фиасоль. – Хочу радоваться жизни, – прибавила она и закрыла за собой дверь.
Весь день напролёт дождь заливал домик, из него доносились звуки весёлой музыки и смех.
По просьбе мамы старшая сестра Пиппа несколько раз прогулялась к домику.
– Там развлекаются по-королевски, – сказала она, входя в дом и встряхивая мокрой головой.
– Конечно, ведь приятно переехать в новый дом, – сказала мама и продолжила работать у компьютера, в то же время наблюдая за домиком, стоявшим поперёк подъезда к дому. Ближе к вечеру она стала надеяться на скорое возвращение дочери.
Когда пришло время ужина, хлопнула входная дверь.
– Нам с Ингольвюром Гойкюром пришлось туго. Мы больше не хотим жить в этом домике, – сказала Фиасоль и разложила на полу комнаты мокрый плед.
– Вот как! И почему же? – спросила обрадованная мама.
– Потому что там крыша протекает, – ответила девочка и вылила в раковину воду из глубокой тарелки.
– Значит, ты поживёшь пока с нами, солнышко моё? – нежно спросила мама.
– Почему бы и нет? – ответила Фиасоль.
– Я постараюсь, чтобы ты радовалась жизни и чувствовала себя относительно свободной, – пообещала мама.
– Хорошо, – ответила ей Фиасоль и отправилась в свою комнату.
7. Фиасоль и жуткая гора барахла
В один из дней на улице Грайналюнд закипела работа. Хёскюльдюр, Хатльбьёрн и Хеба, дети Клары, жившие на другой стороне улицы, ходили из дома в дом и складывали в пластиковые мешки ненужные хозяевам вещи. Они задумали устроить благотворительный базар на торговой площади. За ними незаметно крался, наблюдая за процессом сборов, Лев – так звали их кота. Он такой жёлтый и большой, что скорее напоминал огромного тигра, чем обычную кошку. Когда ему было скучно, он дразнил двух ленивых болонок в доме Фиасоль. Он садился перед окном и заглядывал внутрь. Хансина и Йенсина, увидев Льва, словно сходили с ума и без конца лаяли. Это Льву очень нравилось, если у него не было других забот. В день благотворительного базара у Льва было особенно много дел. Он следом за детьми ходил от дома к дому и стоял у калитки, пока они разговаривали с хозяевами и объясняли, что им нужно.
– Добрый день, – сказала Хеба. – Мы собираем вещи для благотворительного базара. У вас нет старых вещей, которые вам больше не нужны?
– А это зависит от того, кому ваш базар оказывает помощь, – сказала мама Фиасоль.
– Мы собираемся помочь Кошачьему приюту, – сказал Хатльбьёрн. – Очень плохо живётся некоторым кискам.
– О, да, – сказала мама Фиасоль. – Это правда.
– Да, – сказал Хатльбьёрн. – Есть люди, которые плохо относятся к кискам. К счастью, есть женщины в Кошачьем приюте, помогающие кискам, которым живётся плохо. Мы собираем деньги для них.
– Ах, как хорошо! – сказала мама Фиасоль.
– Например, мы взяли Льва из Кошачьего приюта, – сказал Хёскюльдюр. – Он был бездомным.
– Знаю, – сказала мама Фиасоль. – Я думаю, что он самый счастливый кот в мире, раз вы взяли его к себе в дом.
Лев потёрся о ногу Хатльбьёрна и мяукнул.
– Мы уже собрали много вещей, – сказал Хёскюльдюр и показал маме Фиасоль мешок.
Собрав достаточно много, дети пришли на торговую площадь и разложили вещи на коврике. Сверху положили лист бумаги с надписью: «Поможем Кошачьему приюту». Целых два дня они сидели на коврике и продавали вещи, а друзья помогали им. В конце концов, у них набралось пять тысяч крон, которые они вместе с мамой принесли в Кошачий приют. Женщины ужасно обрадовались и показали им всех кисок, которые, попав в беду, остались без дома и теперь жили там. По дороге домой в машине у них был новый пассажир – очень маленькая полосатая киска, которую они назвали Стелла.