– Спасибо, старик, – сказал Крам.
Вулси покачал головой.
– Мне нужно что-то слепить из этой строчки, которую он выдал утром.
Я вложил два франка в руку Крама.
– Ты спятил, Джейк, – сказал он. – Это за мой счет.
– Все равно платит контора.
– Да ну. Я хочу сам заплатить.
Я попрощался с ними. Крам выглянул в окошко.
– Увидимся за ланчем в среду.
– Обязательно.
Я поднялся в контору лифтом. Меня ждал Роберт Кон.
– Привет, Джейк, – сказал он. – Пойдем на ланч?
– Да. Гляну только, нет ли чего нового.
– Где будем есть?
– Где угодно. – Я оглядел свой письменный стол. – Где ты хочешь?
– Может, у «Ветцеля»? У них хорошие ор-дёвры[27].
В ресторане мы заказали ор-дёвров и пиво. Сомелье принес пиво в высоких глиняных кружках, такое холодное, что выступили капельки. И с десяток разных ор-дёвров.
– Удалось вчера повеселиться? – спросил я.
– Нет. Я так не считаю.
– Как твое писательство?
– Паршиво. Не идет у меня вторая книга.
– Это у всех бывает.
– Что ж, не сомневаюсь. Только я переживаю.
– Не передумал насчет Южной Америки?
– Это серьезно.
– Так что тебя держит?
– Фрэнсис.
– Что ж, – сказал я, – бери ее с собой.
– Ей не понравится. Такие вещи не для нее. Ей нравится, когда кругом полно людей.
– Пошли ее к черту.
– Не могу. У меня перед ней определенные обязательства.
Он отодвинул нарезанные огурцы и взял селедку.
– Что тебе известно, Джейк, о леди Бретт Эшли?
– Звать ее леди Эшли. Имя – Бретт. Славная девушка, – сказал я. – Она разводится и выходит за Майка Кэмпбелла. Он сейчас в Шотландии. А что?
– Она необычайно привлекательная женщина.
– В самом деле?
– В ней есть некое особенное качество, особенная утонченность. Она кажется безупречно утонченной и прямодушной.
– Она очень славная.
– Не знаю, как описать это качество, – сказал Кон. – Полагаю, это порода.
– Похоже, ты неслабо ею увлекся.
– Так и есть. Не удивлюсь, если влюблюсь в нее.
– Она пьяница, – сказал я. – Любит Майка Кэмпбелла и собирается за него замуж. Когда-нибудь он станет охрененным богачом.
– Не верю, что она за него выйдет.
– Почему?
– Не знаю. Просто не верю. Ты давно ее знаешь?
– Да, – сказал я. – Она была сестрой милосердия в госпитале, где я лежал во время войны.
– Она, наверно, была совсем девчонкой.
– Ей сейчас тридцать четыре.
– Когда она вышла за Эшли?
– Во время войны. Когда ее возлюбленный откинулся от дизентерии.
– Ты говоришь таким тоном.
– Извини. Я не нарочно. Просто пытаюсь изложить тебе факты.
– Я не верю, что она выйдет за кого-то без любви.
– Что ж, – сказал я, – дважды выходила.
– Я этому не верю.
– Что ж, – сказал я, – не задавай дурацкие вопросы, если тебе не нравятся ответы.
– Я тебя не об этом спрашивал.
– Ты спросил, что мне известно о Бретт Эшли.
– Я не просил оскорблять ее.
– Иди ты к черту!
Он встал из-за стола с побелевшим от злости лицом и стоял весь белый и злой над тарелочками с ор-дёврами.
– Сядь, – сказал я. – Не будь дураком.
– Ты должен взять свои слова назад.
– Ой, брось эту школьную туфту!
– Возьми назад.
– Конечно. Как скажешь. Я сроду не слышал о Бретт Эшли. Годится?
– Нет. Не это. Ты послал меня к черту.
– А, не ходи к черту, – сказал я. – Сиди тут. Мы еще не доели.
Кон снова улыбнулся и сел. Похоже, он обрадовался. А то бы он так до хрена простоял.
– Ты говоришь ужасно оскорбительные вещи, Джейк.
– Извини. У меня поганый язык. Сам не замечаю, как с языка срывается.
– Я понимаю, Джейк, – сказал Кон. – Ты ведь, можно сказать, мой лучший друг.
«Бог в помощь», – подумал я.
– Забудь, что я сказал, – сказал я. – Извини.
– Да ничего. Порядок. Просто стало как-то обидно.
– Хорошо. Давай еще чего-нибудь закажем.
После ланча мы перешли в «Кафе-дё-ла-Пэ» и выпили кофе. Я чувствовал, что Кона так и подмывало снова заговорить о Бретт, но я не поддавался. Мы говорили о том, о сем, а потом я вернулся один в контору.
• ГЛАВА 6 •
В пять часов я ждал Бретт в отеле «Крийон». Она никак не шла, поэтому я сел и написал кое-какие письма. Вышло не очень гладко, но я надеялся, что бланки «Крийона» придадут им солидности. Бретт все не было, и где-то без четверти шесть я спустился в бар и выпил Джек-Роуз с барменом Жоржем. В баре Бретт тоже не показывалась, так что перед выходом я снова заглянул наверх и поехал на такси в кафе «Селект». Переезжая Сену, я смотрел, как буксируют вереницу пустых барж, высоко выступавших из воды, и шкиперы берутся за длинные весла на подходе к мосту. Вид на реку был отличный. В Париже ехать по мосту всегда приятно.
Такси обогнуло статую изобретателя семафора со своим изобретением и повернуло на бульвар Распай, и я откинулся на сиденье, чтобы не видеть его. По бульвару Распай ехать всегда скучно. Похожее чувство отупляющей, гнетущей скуки я всегда испытывал, проезжая отдельный участок пути P. L. M.[28] между Фонтенбло и Монтро. Полагаю, такое гнетущее впечатление возникает у нас под влиянием неких ассоциаций. В Париже есть и другие безобразные места, помимо бульвара Распай. Причем я совсем не против пройтись по нему. Но терпеть не могу смотреть на него из транспорта. Возможно, когда-то я прочел о нем что-то такое. Роберт Кон именно так и смотрел на весь Париж. Я задумался, откуда у Кона эта неспособность видеть красоту Парижа. Наверно, от Менкена[29]. Думаю, Менкен ненавидит Париж. Столько молодых людей обязаны Менкену своими симпатиями-антипатиями.
Такси остановилось перед «Ротондой». Какое бы кафе на Монпарнасе вы ни назвали таксисту, садясь в такси на правом берегу, вас всегда привезут к «Ротонде». Лет через десять это, наверно, будет «Дом». Так или иначе, я был почти на месте. Пройдя мимо грустивших столиков «Ротонды», я вошел в «Селект». Несколько человек сидели за стойкой, а снаружи в одиночестве сидел небритый Харви Стоун. Перед ним высилась стопка блюдечек.
– Садись, – сказал Харви. – Я искал тебя.
– В чем дело?
– Ни в чем. Просто искал тебя.
– Был на скачках?
– Нет. С воскресенья не был.
– Какие вести из Штатов?
– Никаких. Совершенно никаких.
– В чем дело?
– Я не знаю. Надоели они мне. Совершенно надоели.
Он подался вперед и посмотрел мне в глаза.
– Хочешь, Джейк, скажу кое-что?
– Да.
– Я ничего не ел пять дней.
Я тут же вспомнил, что три дня назад в баре «Нью-Йорк» Харви выиграл у меня двести франков в покере на костях.
– В чем дело?
– Денег нет. Не пришли. – Он помолчал. – Странное дело, Джейк, скажу я тебе. Когда я в таком состоянии, мне хочется быть одному. Сидеть у себя в комнате. Я как кот.
Я залез в карман.
– Сотня тебя выручит, Харви?
– Да.
– Давай пойдем поедим.
– Спешить некуда. Давай выпей.
– Лучше поешь.
– Нет. Когда я в таком состоянии, мне все равно, ел я или нет.
Мы выпили. Харви добавил мое блюдечко в свою стопку[30].
– Ты знаком с Менкеном, Харви?
– Да. А что?
– Какой он?
– Да ничего так. Говорит иногда забавные вещи. Последний раз, когда я с ним обедал, мы говорили о Хоффенхаймере[31]. «Беда в том, – говорит, – что он всем под юбку лезет». Неплохо.
– Неплохо.
– Он исписался, – продолжал Харви. – Написал почти обо всем, что знает, а теперь пишет обо всем, чего не знает.
– По-моему, он ничего, – сказал я. – Просто не могу его читать.
– Ну, теперь его никто не читает, – сказал Харви, – кроме читателей «Института Александра Гамильтона»[32].
– Что ж, – сказал я. – Тоже была хорошая вещь.
– Ну да, – сказал Харви.
Какое-то время мы сидели в глубокомысленном молчании.
– Еще по одной?
– Давай, – сказал Харви.
– Вон идет Кон, – сказал я.
Через улицу шел Роберт Кон.
– Кретин такой, – сказал Харви.
Кон подошел к нашему столику.
– Привет, ханыги! – сказал он.
– Привет, Роберт, – сказал Харви. – Я тут говорил Джейку, какой ты кретин.
– В каком смысле?
– Ну-ка скажи. Не думая. Что бы ты сделал, если бы мог все что угодно?
Кон задумался.
– Не думай. Выкладывай сразу.
– Я не знаю, – сказал Кон. – К чему это вообще?
– В смысле, что бы ты сделал. Что тебе сразу на ум приходит. Какой бы чушью это ни было.
– Я не знаю, – сказал Кон. – Наверно, я бы снова стал играть в футбол с моей теперешней сноровкой.
– Я был неправ на твой счет, – сказал Харви. – Ты не кретин. Ты просто страдаешь задержкой развития.
– Ты ужасно забавный, Харви, – сказал Кон. – Когда-нибудь тебе помнут лицо.
Харви Стоун рассмеялся.
– Это ты так думаешь. Не помнут. Потому что мне без разницы. Я не драчун.
– Будет тебе разница, если врежут.
– Нет, не будет. Здесь ты сильно ошибаешься. Потому что ума не хватает.
– Ну хватит уже!
– Еще бы, – сказал Харви. – Мне без разницы. Ты для меня пустое место.
– Ладно тебе, Харви, – сказал я. – Давай еще по одной.
– Нет, – сказал он. – Пройдусь по улице и поем. Увидимся, Джейк.
Он встал и пошел по улице. Я смотрел, как он неспешно переходит улицу между такси – невысокий, грузный, – решительно шагая в потоке машин.
– Зла на него не хватает, – сказал Кон. – Не выношу его.
– Мне он нравится, – сказал я. – Он меня радует. Не надо злиться на него.
– Я знаю, – сказал Кон. – Просто он действует мне на нервы.