Забираю телефон, сумочку, на цыпочках выхожу в коридор и на мгновение замираю у двери его спальни: оттуда не доносится ни звука.
Спит.
Я делаю резкий короткий вздох, чувствуя, как сильно и взволнованно бьется мое сердце.
Я могу подождать, пока Дамир проснется.
А могу уехать, пока он не начал устанавливать свои идиотские правила и ограничивать мое передвижение. Хотя бы переоденусь в нормальную одежду и почувствую себя человеком.
Чем мне это грозит? Ничем. Журналистов в такую рань я вряд ли встречу. Все, что им было нужно, они могли наснимать еще вчера.
Решено.
Я осторожно, стараясь не шуметь, спускаюсь на первый этаж, иду в огромный холл с зеркалами на всю стену и обуваюсь. Входная дверь легко отпирается изнутри, я ее захлопываю, стараясь делать это максимально тихо, и сразу направляюсь к лифту. Вчера Дамир прикладывал какой-то чип к датчику, чтобы нажать кнопку нужного этажа, но вопреки моим опасениям, лифт без всяких чипов везет меня на первый этаж.
Наверное, вниз ему ехать разрешено.
У самого выхода я неожиданно натыкаюсь на стойку ресепшен – как в отеле.
Подтянутый мужчина в костюме, увидев меня, удивленно поднимает брови.
– Доброе утро. А вы…
– Спешу на благотворительный утренник, – говорю я с кривой улыбкой первое, что приходит в голову. – Хорошего вам дня.
– И вам, – растерянно говорит он. – Там красную кнопку у двери нажмите, если хотите выйти.
– Да, конечно, – неловко смеюсь я. – Спасибо.
Когда наконец оказываюсь на улице, с облегчением вдыхаю прохладный утренний воздух и вызываю такси, молясь, чтобы мой телефон не сдох прямо сейчас.
Но мне везет. И такси приезжает быстро, и телефон доживает почти до самых дверей подъезда и только потом с чувством выполненного долга отключается,.
Я привычно поворачиваю ключ в разболтанном замке и прохожу через узкий темный коридор, где неприятно и затхло пахнет старым деревом и чужими жизнями. И только оказавшись за дверью своей комнаты, я наконец чувствую себя дома. Или хотя бы в том месте, который я решила называть домом.
Да, здесь узкая скрипучая кровать, шкаф с одной сломанной дверцей, а линолеум старый и вытертый, но зато здесь спокойно. Здесь никто не смотрит на меня так, будто может сломать или купить. Здесь можно дышать. Даже если для этого придется открыть окно, выходящее на промзону.
Первым делом я ставлю на зарядку телефон, а потом снимаю с себя нарядное платье и падаю на кровать, с наслаждением прикрывая уставшие после бессонной ночи глаза.
«Позавтракать бы надо», – сонно думаю я. – «Но сначала полежу еще хотя бы минуточку. Или две».
И вдруг успевший включиться телефон взрывается трелью звонка, который стоит у меня только на одного человека.
– Леш! – хватаю я трубку. – Что-то случилось?
– Прости, – смущенно говорит он, – разбудил тебя, да?
– Нет, нет, я не сплю. Приеду к тебе после обеда, как обычно. Ладно? – спрашиваю я, некстати думая о том, будут ли с Дамиром проблемы из-за этого.
– Я поэтому и звоню, Леруня. – В голосе Леши звенит осторожная радость. – У них появился донор, меня после обеда перевезут в другую больницу, где уже будут готовить к трансплантации.
– О боже! – ахаю я, вскакивая с кровати. – Это же здорово! Леш, тогда я прямо сейчас к тебе выезжаю, а то непонятно, когда к тебе будет можно после операции.
– Жду, Леруня. Жду.
– Привезти что-то?
– Нет-нет, ничего, сама приезжай.
Я быстро переодеваюсь в джинсы и светлую рубашку, привожу себя в порядок, собираю волосы в аккуратный хвост, влезаю в удобные кроссовки и опять вызываю такси – на этот раз в больницу.
Денег на карте осталось совсем немного, но не увидеть брата перед операцией я не могу.
Медсестры меня пропускают в отделение без вопросов, я торопливо иду по больничному коридору, но едва подхожу к Лешиной палате, как у меня снова звонит телефон.
Номер незнакомый.
Колеблюсь секунду, потом глухо выдыхаю, уже догадываясь, кто звонит, и прижимаю телефон к уху.
– Ты где? – Голос у Дамира тяжелый, в нем звенит едва сдерживаемая ярость.
– Доброе утро, – вежливо говорю я. – Как спалось?
– Где ты? – повторяет он с отчетливой угрозой.
– Мне нужны были вещи, чтобы переодеться, и зарядка для телефона. А ты спал.
– Почему не дождалась меня? Кто тебе вообще разрешил уходить?
– Я не твоя собственность, Дамир, – резко отвечаю я. – Да, у нас договор, но я не обязана отчитываться о своих передвижениях.
– Ты дома? Я сейчас за тобой приеду.
– Не дома.
Повисает секундная пауза.
– Где. Ты, – чеканит он.
Я смотрю на дверь Лешиной палаты и выдыхаю.
– Созвонимся позже, – говорю я спокойно. – Сейчас я занята.
И сбрасываю звонок.
У Леши в палате я провожу минут сорок, все это время мой телефон лежит в сумке. На беззвучном режиме.
Я знаю, что за сброшенный звонок мне придется отвечать перед Дамиром, как и за побег с утра, но я ни о чем не жалею. Это время, проведенное с Лешей, стоит всего.
Брат все еще выглядит изможденным, как и последний год, но сейчас в его взгляде появилось то, чего я там не видела очень давно – надежда. И от этого его серые глаза сияют таким мягким светом, что у меня сжимается сердце каждый раз, когда я в них смотрю.
Иногда я думаю, что было бы, если бы мама сказала мне о существовании моего отца раньше, пока тот был еще жив. Хватило бы мне смелости приехать к нему и сказать, что я его дочь? И как он отреагировал бы? Не поверил? Поверил, но выгнал? Или принял бы и позволил нам с Лешей видеться и дружить?
Ответов на эти вопросы у меня нет, потому что я понятия не имею, каким человеком был мой отец. Наверное, не самым хорошим, раз завел интрижку со своей студенткой в то время, как его жена была беременна. А может, у них с мамой и правда была какая-то великая любовь. Неизвестно.
В любом случае отца я видела только на фотографиях. Сначала на старой фотке, которую мама достала откуда-то из документов почти перед самой смертью: там она, юная, безбожно красивая, с длинными темными косами, стоит рядом с взрослым, уверенным в себе мужчиной. А потом на фотографиях, которые мне показывал Леша. Обычные кадры из семейной жизни: вот отец учит его ездить на велосипеде, вот ведет его в школу, вот они втроем на море…
Судя по фотографиям, Лешка похож на отца. Тоже блондин, тоже высокий, умный опять же. До болезни хотел поступать в аспирантуру. А у меня от отца только серые глаза, больше ничего, даже фамилия и отчество другие. Фамилия мамина, а отчество она мне дала по деду, как сама потом объяснила.
– Мне пора, – говорю я брату, когда вижу, что ему уже тяжело сидеть и он понемногу укладывается обратно на кровать. – Пожалуйста, пиши мне обо всем и звони, если будет возможность. Если что-то надо будет привезти в больницу…
– Мама привезет, Леруня, – мягко возражает Леша.
Да, его мама…
С ней я стараюсь не пересекаться. Слишком много лишних вопросов возникло бы.
Поцеловав брата в щеку, я еще раз желаю ему удачи и выхожу из палаты. Телефон специально не достаю, вряд ли там ждет что-то хорошее.
Но это меня не спасает.
Едва я успеваю выйти за ворота больницы, как передо мной с визгом тормозит черный BMW, дверь со стороны водителя распахивается, и я вижу Дамира. Злого до такой степени, что я невольно делаю шаг назад.
– Садись, – цедит он, глядя на меня с ледяной яростью.
– Как ты меня нашел?
– Садись, я сказал. Мы опаздываем.
Я судорожно сжимаю ремешок сумки в руках.
– Куда? Я не собиралась никуда ехать. У меня другие планы.
– Мне плевать на твои планы, – рявкает Дамир. – Через час у меня встреча с дядей. И ты там обязана присутствовать.
По спине невольно пробегает холод. Последний человек, которого я хотела бы сейчас видеть – это Рустам Сафаров. Его слова о том, что для его племянника я подстилка, которую легко заменить, до сих пор звучат у меня в ушах.
– Я не обязана ехать с тобой, – упрямо возражаю я. – Ты…
– Именно это ты делать и обязана, – обрывает меня Дамир. Его глаза темнеют, и взгляд становится жутким. – А вот бегать по утрам к другим мужикам как раз не стоит, Лера. Ты же не такая идиотка, чтобы мне надо было тебе это объяснять, верно?
– Его сегодня переводят в другую больницу, чтобы начать трансплантацию, – тихо говорю я. – Я должна была с ним повидаться.
– Боишься, что сдохнет? – скалится Дамир. – И все твои жертвы окажутся напрасными?
Меня так резко обжигает животной яростью, что даже дыхание перехватывает.
– Урод! – Я замахиваюсь, страстно желая сделать ему так же больно, как он сделал мне, но Дамир с легкостью перехватывает мое запястье и стискивает пальцы, заставляя меня зашипеть.
– Садись. В машину, – чеканит он. – И заканчивай истерику, Лера. Я тебе платил на за это.
Ярость стихает.
Чувствую себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух. Молча открываю дверь машины и без сил падаю на заднее сиденье. Руки дрожат, голова кружится, к горлу подкатывает тошнота, и я вяло вспоминаю, что так ничего и не поела за сегодня.
И вряд ли в ближайшее время мой организм получит какую-нибудь еду. Подозреваю, что на встрече с дядей мне кусок в горло не полезет.
Всю дорогу мы молчим.
Дамир безумно зол. Я это вижу даже по тому, как он держит руки на руле. Сжимает их с такой силой, будто представляет на месте руля мою шею.
Я отрешенно смотрю в окно.
Надо пережить эту встречу. Я справлюсь. В конце концов, у меня нет другого выхода.
Неожиданно Дамир сворачивает куда-то в сторону и тормозит у небольшого торгового центра, известного тем, что там продаются только безумно дорогие бренды.
– Что это? – хмурюсь я. – Твой дядя ждет нас в магазине?
Дамир с силой выдыхает, как будто пытаясь справиться с тем, насколько я тупая.
– Что? – снова спрашиваю я.
– Ты же не думаешь ехать на встречу в таком виде? – говорит Дамир, бросив брезгливый взгляд на мою рубашку и джинсы. – Иди выбери себе что-нибудь приличное. Только по