Исчезновение Кондлы Прекрасного
С излюбленным в ирландской поэзии мотивом плавания смертного в «страну блаженства» (сравни Плавание Брана) в этой саге соединился столь же распространенный у кельтов мотив любви феи-сиды к смертному. При этом происходит характерное для сказочной фантазии смешение: обиталище феи – и волшебные холмы Ирландии (сиды), и в то же время— заморская «Страна юности». Более подробно последняя изображена в Плавании Брана. Однако данная сага содержит два важных добавочных образа: 1) стеклянную ладью (стекло часто связано с образом «того света»: потусторонний волшебный остров в легендах о короле Артуре зовется «стеклянным островом») и 2) чудесное яблоко, соответствующее серебряной ветви в Плавании Брана (остров Авалон, куда фея Моргана уносит для исцеления и блаженной жизни тяжко раненого короля Артура, означает «остров яблок»; вспоминаются также яблоки чудесного сада Гесперид, на краю земли).
Мифическая тема саги искусственно приурочена к истории королей Конда и Арта, живших во II в. нашей эры. Последний христианский редактор или переписчик саги вложил в уста феи-сиды стихи, в которых она предсказывает, что скоро на смену религии друидов придет новая вера.
Текст издан: Windisch Е. Kurzgefasste irische Grammatik. Leipz., 1879.
Почему прозван Арт Одиноким? Нетрудно сказать.
Однажды Кондла Красный, сын Конда Ста Битв1, был вместе с отцом в Верхнем Уснехе2, увидел он женщину в невиданной одежде, приближающуюся к нему.
– О, женщина, откуда пришла ты? – спросил он.
– Я пришла, – отвечала женщина, – из страны живых, из страны, где нет ни смерти, ни невзгод. Там у нас длится беспрерывный пир, которого не надо готовить, – счастливая жизнь вместе, без распрей. В большом сиде3 обитаем мы, и потому племенем сидов зовемся мы.
– С кем говоришь ты, мальчик? – спросил Конд сына, ибо никто не видел женщины, кроме одного Кондлы.
Отвечая за него, запела женщина:
Он ведет беседу с юной женщиной,
Прекрасной, из благородного племени,
Которой не коснется ни дряхлость, ни смерть.
Я полюбила Кондлу Красного
И зову его на Равнину Блаженства,
Где царит король победоносный —
В стране, где нет ни жалоб, ни страданья,
С той поры, как он в ней царствует.
И она продолжала, обращаясь к Кондле:
Пойдем со мной, о Кондла с украшенной шеей4,
О Кондла Красный, алый как пламя!
Золотой венец покроет твой пурпурный лик,
Чтоб почтить твой царственный образ.
Пожелай лишь – и никогда не увянут
Ни юность, ни красота твоих черт,
Пленительных до скончания века.
Тогда Конд обратился к друиду своему, по имени Коран, за помощью: ибо все слышали слова женщины, самой же ее не видел никто.
Прошу тебя, о Коран, помоги мне!
Ты владеешь могучими песнями,
Владеешь могучей тайной мудростью.
На меня напала сила некая,
Большая, чем разум мой и власть моя.
Никогда еще не являлся мне враг такой,
С той поры как принял я власть царскую.
Ныне борюсь я с образом невидимым.
Он одолевает меня чарами,
Хочет похитить сына моего,
Песнями женскими волшебными
Вырвать его из царственных рук моих.
И друид спел такое сильное заклятие, что неслышен для всех стал голос женщины, и сам Кондла перестал видеть ее. Но прежде чем удалиться от песен друида, женщина дала Кондле яблоко. И целый месяц Кондла не ел и не пил ничего, ибо ничто не казалось ему вкусным с той поры, как он отведал этого яблока. Но сколько ни съедал он его, оно не уменьшалось и оставалось цельным. Тоска охватила Кондлу по женщине, которую он один раз увидел.
Однажды, по прошествии месяца, был он вместе с отцом своим в Маг-Архоммине5, когда вновь увидел он ту же женщину, приближавшуюся к нему. Она запела ему:
На высоком месте сидишь ты, Кондла,
Среди смертных, среди всего тленного,
Ожидая смерти – ужаса великого.
Вечно-живущие зовут тебя!
Ты герой в глазах людей Тетраха6,
Каждый день на тебя взирающих,
Когда ты бываешь в собрании
Твоих родных, близких и милых тебе.
Как только заслышал Конд голос женщины, сказал он людям своим:
– Позовите друида ко мне. Вижу я, сегодня заговорил вновь язык ее.
Тогда женщина запела:
О Конд Ста Битв,
Волшебство друидов в немилости.
Немного еще – и настанет.
Суд по большому кругу вопросов,
Праведный, в окружении многих
замечательных – придет.
Его закон разрушит магический закон друидов
перед демоном темной магии7.
Дивился Конд тому, что ни на какие речи не отзывался Кондла, лишь одно повторяя: «Вот, пришла эта женщина!»
– Разумеешь ли ты, о Кондла, то, что говорит женщина? – спросил Конд.
Отвечал Кондла:
– Говорит она то, что легко бы сделать мне, если бы не любовь моя к близким моим. Тоска по этой женщине охватила меня.
В ответ ему запела женщина:
Давно влечет тебя сладкое желанье,
Со мной за волну унестись ты хочешь.
Если войдешь в мою стеклянную ладью,
Мы достигнем царства Победоносного.
Есть иная страна далекая,
Мила она тому, кто сыщет ее.
Хоть, вижу я, садится уж солнце,
Мы ее, далекой, достигнем до ночи.
Радость вселяет земля эта
В сердце всякого, кто гуляет в ней,
Не найдешь ты там иных жителей,
Кроме одних женщин и девушек.
Едва девушка кончила речь свою, как Кондла, покинув своих, прыгнул в стеклянную ладью. И вскоре люди могли лишь едва-едва различить ее в такой дали, насколько хватало их зрения. Так-то уплыл Кондла с девушкой за море, и никто с тех пор больше не видел их и не узнал, что с ними сталось.
В то время, как все оставшиеся были погружены в раздумье, к ним подошел Арт.
– Теперь Арт стал одиноким, – сказал Конд. – Поистине, нет больше у него брата.
– Истинное слово молвил ты, – сказал Коран. – Так и будут отныне звать его: Арт Одинокий.
И осталось за ним это имя.
Комментарии
1 Согласно хроникам, Конд Ста Битв был верховным королем Ирландии с 122 по 157 г. нашей эры, сын его Арт – с 165 по 195 г.
2 Местность в графстве Уэстмит, в Лейнстере.
3 Холмы, в которых обитают сиды, называются также side. Но, кроме того, слово side омонимически означает «мир, тишина». Редактор саги пользуется этой непередаваемой игрой слов, чтобы сделать образ явившейся женщины и призыв ее еще более привлекательными. (В свое время в ходе работы в семинаре по верованиям Древней Ирландии был предложен следующий перевод: «В покое мы там пребываем, потому и зовемся мы – покойники» – Т. М.)
4 Букв. «пестрая шея», т. е. двуцветная, благодаря золотому ожерелью на розовой коже.
5 Местность, не поддающаяся отождествлению.
6 Бог потустороннего мира, король фоморов, образ обычно ужасающий, отталкивающий, здесь – привлекательный.
7 Перевод Д. Ильговой. В исходном переводе А. Смирнова поэтический фрагмент был опущен как поздняя христианская вставка, противоречащая общему языческому духу саги. Мы сомневаемся в правомерности такого решения. – Т. М.
А. А. СмирновПлавание Брана, сына Фебала
Предисловие
Сага эта представляет собою одну из многочисленных вариаций ирландской легенды о плавании в «чудесную, потустороннюю страну». В основе ее лежит древнее языческое представление кельтов о «том свете», осложненное некоторыми чертами, заимствованными из средневековых сказаний о «земном рае», а также, быть может, из античных мифов.
Композиция ее – весьма свободная. В середину ее вставлен эпизод о морском боге, предсказывающем свое будущее воплощение. Сверх того, монах-переписчик совершенно механически внес несколько строф чисто христианского содержания. Эти последние, ничем с остальным не связанные и лишь портящие общее впечатление, мы опустили в нашем переводе. Достоинства саги, сюжетно весьма бедной, сосредоточены в лирических описаниях.
Текст, сложившийся по меньшей мере уже в VII в., издан, в сопровождении обширного историко-литературного и мифологического исследования, в книге: Meyer К., Nutt A. The Voyage of Bran. 2 t., Lond., 1895–1897.
Двадцать два четверостишия спела женщина неведомых стран, став среди дома Брана, сына Фебала1, когда его королевский дом был полон королей, и никто не знал, откуда пришла женщина, ибо ворота замка были заперты.
Вот начало повести. Однажды Бран бродил одиноко вокруг своего замка, когда вдруг он услышал музыку позади себя. Он обернулся, но музыка снова звучала за спиной его, и так было всякий раз, сколько бы он ни оборачивался. И такова была прелесть мелодии, что он наконец впал в сон. Когда он пробудился, то увидел около себя серебряную ветвь с белыми цветами на ней, и трудно было различить, где кончалось серебро ветви и где начиналась белизна цветов.
Бран взял ветвь в руку и отнес ее в свой королевский дом. И когда все собрались там, им явилась женщина в невиданной одежде, став среди дома. И вот тогда она пропела Брану двадцать два четверостишия, и все собравшиеся слушали и смотрели на женщину.
Она пела:
Ветвь яблочного дерева из Эмайн2
Я несу, всем вам ведомую3.
На ней веточки из белого серебра,
Бровки хрустальные с цветами.
Есть далекий, далекий остров,
Вкруг которого сверкают кони морей4.
Прекрасен бег их по светлым склонам волн.
На четырех ногах стоит остров.
Радость для взоров, обитель славы —
Равнина, где сонм героев предается играм.
Ладья равняется в беге с колесницей.
На южной равнине, на Серебристой Поляне.
Стоит остров на ногах из белой бронзы,
Блистающих до конца времен.
Милая страна, во веки веков,
Усыпанная множеством цветов.
Есть там древнее дерево в цвету,
На котором птицы поют часы5.
Славным созвучием голосов
Возвещают они каждый час.
Сияет прелесть всех красок
На равнинах нежных голосов.
Познана радость средь музыки,
На южной, туманной Серебристой Поляне.
Там неведома горесть и неведом обман
На земле родной, плодоносной,
Нет ни капли горечи, ни капли зла,
Все – сладкая музыка, нежащая слух.
Без скорби, без печали, без смерти,
Без болезней, без дряхлости,
Вот – истинный знак Эмайн.
Не найти ей равного чуда.
Прекрасна страна чудесная,
Облик ее любезен сердцу,
Ласков для взора вид ее,
Несравненен ее нежный туман.
Взгляни на Страну Благодатную:
Море бьет волной о берег и мечет
Драконовы камни и кристаллы;
Волоски кристаллов струятся с его гривы.
Богатство, сокровище всех красок
Ты найдешь в Милой Стране, прекрасновлажной.
Там ты слушаешь сладкую музыку,
Пьешь лучшее из вин.
Золотые колесницы на Равнине Моря
Несутся с приливом к солнцу,
Серебряные колесницы на Равнине Игр
И бронзовые, без изъяна.
Желто-золотые кони там, на лужайке,
Иные – красной масти,
Иные еще, с шерстью на спинах,
Небесно-голубой масти.
С восходом солнца придет
Прекрасный муж и осветит равнины.
Он едет по прекрасной приморской равнине,
Он волнует море, обращая его в кровь.
Будут плыть мужи по светлому морю
В страну – цель их поездки.
Они пристанут к блистающему камню,
Из которого несется сто песен.
Песнь несется к плывущим,
Несется долгие века, беспечальная.
Звучен напев стоголосых хоров,
Они избыли дряхлость и смерть.
О, многовидная морская Эмайн,
И близкая и далекая,
С тысячами женщин в пестрых одеждах,
Окаймленная светлым морем!
Из вечно тихого, влажного воздуха
Капли серебра падают на землю.
Белая скала у морской гряды
Получает свой жар от солнца.
Мчатся мужи по Равнине Игр —
Прекрасная игра, не бессильная.
В цветистой стране, средь красоты ее,
Они избыли дряхлость и смерть.
Слушать музыку ночью,
Гулять в Стране Многоцветной,
В стране цветистой – о венец красы! —
Где мерцает белое облако!
Есть трижды пятьдесят островов
Средь океана, от нас на запад.
Больше Ирландии вдвое
Каждый из них, или втрое6.
Пусть же Бран средь мирской толпы
Услышит мудрость, ему возвещенную.
Предприми плаванье по светлому морю:
Быть может, ты достигнешь Страны Женщин.
Вслед за этим женщина покинула их, и они не знали, куда она ушла; и она унесла ветвь с собою. Ветвь выпала из руки Брана и перешла в руку женщины, и в руке Брана не было силы, чтобы удержать ветвь.
На другой день Бран пустился в море. Трижды девять мужей было с ним. Во главе каждых девяти был один его молочный брат и сверстник. После того как он пробыл в море два дня и две ночи, он завидел мужа, едущего навстречу ему по морю на колеснице. Этот муж спел ему двадцать два четверостишия; он назвал ему себя – сказал, что он Мананнан, сын Лера7.
Он спел ему:
Чудно, прекрасно Брану
В ладье на светлом море.
Для меня же, едущего на колеснице издалека,
Цветущая долина – то море, где плывет он.
То, что светлое море для Брана,
Плывущего в ладье с кормою —
Радостная равнина с множеством цветов
Для меня, с моей двухколесной колесницы.
Бран видит множество волн,
Плещущих среди светлого моря, —
Я же вижу, на Равнине Забав,
Цветы с красными головками, без изъяна.
Кони Лера блистают летом
Всюду, сколько хватает взора Брана.
Реки струят свой медвяный поток
В стране Мананнана, сына Лера.
Блеск зыбей, средь которых ты находишься,
Белизна моря, по которому плывешь ты,
Это – расцвеченная желтым и голубым
Земля, – она не сурова.
Пестрые лососи прыгают из недр
Белого моря, на которое глядишь ты:
Это – телята, разных цветов телята,
Ласковые, не бьющие друг друга.
Хоть видна тебе лишь одна колесница
В Счастливой Стране, обильной цветами, —
Много коней на ее пространствах,
Хотя для тебя они и незримы.
Велика равнина, много в ней мужей,
Краски блистают светлым торжеством.
Серебряный поток, золотые одежды —
Все приветствует своим обилием.
В прекрасную игру, самую радостную,
Они играют, вином опьяняясь,
Мужи и милые женщины, под листвою,
Без греха, без преступления.
Вдоль вершин леса проплыла
Твоя ладья через рифы.
Лес с прекрасными плодами
Под кормой твоего кораблика,
Лес дерев цветущих, плодовых, —
Среди них лоза виноградная, —
Лес не вянущий, без изъяна,
С листьями, цвета золота.
…………………………………………8
Это облик, тобою зримый —
Он придет в твои края, в Ирландию,
Ибо мне надлежит путь к дому
Женщины из Лине-Мага.
Пред тобой Мананнан, сын Лера,
На колеснице, в обличье человека.
Им будет рожден – на короткую жизнь —
Прекрасный муж с белым телом.
Он будет усладой холмов волшебных9,
Он будет любимцем в доброй стране,
Он поведает тайны – поток мудрости —
В мире, не внушая страха к себе.
Он примет облик всякого зверя,
И в голубом море, и на земле.
Он будет драконом пред войсками,
Он будет волком во всяком лесу.
Он будет оленем с серебряными рогами
В стране, где катятся колесницы,
Он будет лососем в глубоком озере,
Он будет тюленем, он будет прекрасным белым лебедем.
Он будет, спустя долгие века,
Много лет прекрасным королем.
Он сокрушит полки – славная ему будет могила,
Он зальет кровью равнины, оставляя след колес.
Среди королей и витязей
Он будет героем прославленным.
На высокой твердыне уготовлю я
Ему кончину достойную.
Высоко я поставлю его средь князей.
Его одолеет сын заблуждения10.
Мананнан, сын Лера, будет
Его отцом и наставником.
Он будет – кратка его жизнь! —
Пятьдесят лет в этом мире.
Драконов камень морской поразит его
В бою при Сенлаборе.
Он попросить испить из Лох-Ло11,
Устремив взор на поток крови.
Белая рать унесет его на колесах облаков
В обитель, где нет скорби.
Пусть усердно гребет Бран, —
Недалеко до Страны Женщин.
Эмайн многоцветной, гостеприимной,
Ты достигнешь до заката солнца.
После этого Бран поплыл дальше. Вскоре он завидел остров. Бран стал огибать его. Большая толпа людей была на острове, хохотавших, разинув рот12. Они все смотрели на Брана и его спутников, и не прерывали своего хохота для беседы с ним. Они смеялись беспрерывно, глядя плывущим в лицо. Бран послал одного из своих людей на остров. Тот тотчас же присоединился к толпе и стал хохотать, глядя на плывущих, подобно людям на острове. Бран обогнул весь остров. Всякий раз, как они плыли мимо этого человека, его товарищи пытались заговорить с ним. Но он не хотел говорить с ними, а лишь глядел на них и хохотал им в лицо. Имя этого острова – Остров Радости. Так они и оставили его там.
Вскоре после этого они достигли Страны Женщин и увидели царицу женщин в гавани.
– Сойди на землю, о Бран, сын Фебала! – сказала царица женщин. – Добро пожаловать!
Бран не решался сойти на берег. Женщина бросила клубок нитей прямо в него. Бран схватил клубок рукою, и он пристал к его ладони. Конец нити был в руке женщины, и таким образом она притянула ладью в гавань. Они вошли в большой дом. Там было по ложу на каждых двоих – трижды девять лож. Яства, предложенные им, не иссякали на блюдах, и каждый находил в них вкус того кушанья, какого желал. Им казалось, что они пробыли там один год, а прошло уже много, много лет.
Тоска по дому охватила одного из них, Нехтана, сына Кольбрана. Его родичи стали просить Брана, чтобы он вернулся с ними в Ирландию. Женщина сказала им, что они пожалеют о своем отъезде. Они все же собрались в обратный путь. Тогда она сказала им, чтобы они остерегались коснуться ногой земли.
Они плыли, пока не достигли селения по имени Мыс Брана13. Люди спросили их, кто они, приехавшие с моря. Отвечал Бран:
– Я Бран, сын Фебала.
Тогда те ему сказали:
– Мы не знаем такого человека. Но в наших старинных повестях рассказывается о Плавании Брана.
Нехтан прыгнул из ладьи на берег. Едва коснулся он земли Ирландии, как тотчас же обратился в груду праха, как если бы его тело пролежало в земле уже много сот лет.
После этого Бран поведал всем собравшимся о своих странствиях с начала вплоть до этого времени и записал эти строфы огамом14. Затем он простился с ними, и о странствиях его с той поры ничего не известно.
Комментарии
1 Имя это ни в хрониках, ни в других сагах не встречается. Возможно, что оно вымышлено автором, как и вся сюжетная рамка этой саги вымышлена или, вернее, скомпилирована из других родственных по теме саг («Исчезновение Кондлы», «Болезнь Кухулина» и т. п.) с целью мотивировать историческое описание блаженной страны.
2 Имя чудесной страны, образованное в параллель к имени земной Эмайн-Махе; ниже она обозначается рядом поэтических, описательных имен.
3 То есть известную из других сказаний на сходную тему (сопост., например, «Приключение Кормака»).
4 «Волны» – поэтическая метафора.
5 Черта христианизации языческой саги.
6 В этом месте в оригинале неожиданно вставлены пять строф, в которых возвещается рождение Христа и прославляется христианская вера. Как явную интерполяцию, мы их пропустили в переводе.
7 Лер – бог моря, превратившийся, в результате рационалистического очеловечения (евгемеризации) в короля старых кельтских хроник, – прототип короля Лира трагедии Шекспира. Мананнан, сын его, первоначально также – бог моря (сопост. «Болезнь Кухулина»), от его имени происходит название острова Man, лежащего между Северной Ирландией и Англией. В позднейших сагах он был также превращен в короля, одаренного, подобно Волху Всеславьевичу наших былин, даром превращений. В данной саге, ниже, дар превращений приписан сыну Мананнана, имеющему родиться от него на земле, т. е. его собственному воплощению.
8 В этом месте в оригинале имеется пять строф того же характера, как и отмеченные выше; мы их опустили по тем же основаниям. В них любопытным образом проявляется «христианская мифология», именно – стремление отождествить сидов с чистыми духами вроде ангелов. Вот перевод этих строф:
Мы с первого дня творенья
Не знаем старости и земной дряхлости,
Оттого не ждем мы разрушения,
Ибо грех не коснулся нас.
Злой был день, когда змей явился
Отцу нашему в его обители.
Все изменилось в этом мире,
И настала порча, раньше не бывшая.
Вожделенье отца нам смерть принесло,
Погубило благородное племя его.
Увядшее тело на муку пошло
В жилище вечного страдания.
Закон гордыни влечет в этом мире
Верить в твари, забыв о боге.
Одолели тело немощь и дряхлость,
А душа разрушена обманом.
Высокое спасенье придет к нам
От владыки, нас создавшего,
Светлый закон расстелется над морями.
Будучи богом, человеком он станет.
9 Холмов, в которых обитают сиды.
10 Разумеется ли здесь земной враг его или дьявол? Сказания о Мананнане не дают в этом отношении никаких указаний. Во всяком случае, христианский характер метафоры показывает, что это – позднейшая вставка.
11 Озеро, не поддающееся отождествлению.
12 Наивное истолкование мифического образа «Острова радости» или «блаженства».
13 Местечко в графстве Керри, на западном побережье Ирландии. Ирландское название может означать «Воронов клюв» (т. е. мыс). Весьма возможно, что составитель саги просто осмыслил наименование ворона (bran) в собственное имя, отсюда и возник легендарный Бран.
14…записал эти строфы огамом. – Конец фразы в исходном переводе Смирнова отсутствует. – Т. М.