— Да, так, просто.
— Просто даже мухи не…, - и осёкшись на полуслове, глянул на белого товарища и заржал. Торос, слегка улыбнувшись, покачал головой.
— Психи, — сказал он и отвернулся обратно к окну.
На этот раз мост оказался вполне цел и даже почти со всеми опорами, правда, не такой широкий.
Изначально прошлись по нему пешочком, чуть ли не обнюхивая со всех сторон, и только потом решились проехать.
Откатившись назад метров на триста, Прапор врубил первую скорость, «дёргая» коробку передач и разгоняя броневик настолько, насколько это было возможно.
— Да храни нас Стикс! — рявкнул наш водила и влетел на мост, который жалобно заскрипев, начал проседать и крениться набок.
Скелет металлоконструкций складывался, как карточный домик, машина неслась снарядом, выпущенным из пушки, проминая под собой хлипкое покрытие. Этот мост являл собой достаточно узкую, двухполосную дорогу с огромными дырами осыпавшегося бетона, словно его пожрала гигантская моль! Вылетев на твёрдую землю, машина пронеслась ещё метров сто и затормозила. Гробовая тишина в салоне нарушалась лишь скрежетом, грохотом и всплесками воды, доносившимися с улицы.
— Прапор, ты, конечно, отличный водитель… но диби-и-и-ил! — высказался Кир. — Не, я лучше на лыжах по асфальту, чем с тобой за рулём!
Торос нервно хихикнул:
— На лыжах, ага, хи — хи-хи, и по асфальту! У-у-у-ва, ха-ха!
Мы с Мухой тоже нервно посмеивались и косились в окно на разрушающейся мост. Холодок пробежал по спине, предательски мелко задрожали руки, которые я тут же зажал между колен, чтобы скрыть этот конфуз.
Прапор лишь икнул и повёл правым плечом, крякнул. Жаль, лица его мне видно не было.
Кир плотно приложился к фляге с живцом, заразив нас всех своим примером. Нахлебавшись вдоволь терпкого алкогольного пойла и немного успокоившись, вылезли из машины, чтобы внимательнее разглядеть, какое безумство мы только что совершили.
— Мда…, - провёл я ладонью по коротким волосам, глядя вниз на бурлящий мутный поток воды.
— Ага, метров двадцать есть, хорошо бы так полетали.
— Бульк! — хмыкнул Муха и пнул носком ботинка каменюку, который описав дугу, булькнул в реку.
— Поглядели? — раздался из-за моей спины голос Кира. — Поехали, закат скоро!
Сутки назад. Воспоминания…
Призраки нашли среди лесных кластеров небольшой стабильный треугольник, жаль не остров в воде, но тоже лучше, чем простой, с перезагрузками. Место глубокое, глухое, добираться пришлось пешком, взяв из машин самое необходимое. Лешего нёс Умник, хоть и сам хромал на трёх лапах, но Высшего удержать на спине вполне был способен. Благодаря этому освободились два Силача из трёх оставшихся, а три Силача, это намного больше, чем один. Муху, Прапора и Кира навьючили тюками так, что виднелись только ноги. Как они видели дорогу и не спотыкались при каждом шаге — для меня загадка. Все что-то несли, даже дети старше трёх лет, хотя, маленькая Амелия, которая жалела доброго «азякина», идя рядом с одной из женщин, мать девочки оказалась «серой», тоже несла в руках какой-то свёрточек.
Весь путь я регулярно включал скан, так же как и Кир свой, призраки всем составом метались по округе, наблюдая за подступами. Случись появиться хоть кому-то на расстоянии нескольких километров крупнее зайца, я тут же об этом узнаю и, подняв тревогу, примем решение: бежать или воевать. Но слава Стиксу, дорога прошла спокойно. Мы забрались в такую глушь, что даже случайно туда сложно попасть. Люди шли спокойно, не ныли и не роптали о нарушении их прав и использовании в качестве грузовых ослов. Они даже не спрашивали, куда и зачем мы идём, просто брели бездумной обречённой толпой, почти все. Сильно выделялся бодрый дедок, который словно воспрял духом и старался объять необъятное и утащить неподъёмное, плотно присев с расспросами об этом мире и о его бонусах на уши несчастного Тороса, который решил схитрить и прибавил скорости шага в надежде, что дед быстро выдохнется, не выдержав темпа. Но, дедок шустро перебирал ногами, даже не запыхался, не смотря на тяжесть ноши, и всё восхищался, как прекрасно он себя чувствует, словно сорок лет скинул.
Фома, поглядывая на кислое выражения лица товарища, иногда посмеивался и подкалывал того, напоминая о сострадании, понимании и толерантности.
Второй яркой фигурой в толпе была высокая, ширококостная женщина, лет тридцати, с большим животом. Срок её беременности уже подходил к концу, но ей повезло несказанно оказаться самой иммунной и носить в себе такого же ребёнка. Крупная женщина, с крупными чертами лица, даже немного грубоватыми, с длинной, толстой русой косой ниже пояса очень напоминала русских деревенских баб из времён стародавних. На картинках в книгах, таких часто видел. На вид гром баба и на характер такая же. Толковая, в общем, такая в Улье выживет.
Наташа, мать близнецов, оказалась не ошибочным вложением. И она, и оба её отпрыска, которым, как выяснилось, ещё и девяти лет нету, были очень сообразительные и боевые, к тому же все трое уже с активными дарами. К ним прибился ещё один мальчонка, лет двенадцати, тот самый «работник», который вместе с товарищем всё рвался помогать взрослым. Товарищ его погиб, а вот его Наташа успела ухватить за шкирку и удержать около себя вместе со своими детьми. Ох, чует моё сердце, усыновит она парня. Попал он к нам сам, один, с велосипеда сняли. Маленькая трёхлетняя Амелия позавчера стала круглой сиротой, но жизнерадостность и сострадание этого ребёнка сильно бросались в глаза. Ей всех было жалко. Сегодня на привале она подошла к Лешему и, присев рядом, просто молча стала гладить его забинтованные ноги.
— Ты чего, лапушка, — тихонько спросил умилённый «старик».
— Бойна тебе, деда, я полечу, ты тока не плач, — ответила малышка, не поднимая головы, всё так же гладя культи. Их пришлось прооперировать. Проверив утром, я пришёл к выводу, что пока ничего расти не будет. И, что самое странное, Леший и на самом деле почувствовал облегчение от прикосновений этого ребёнка.
— Да, никак ты — лекарка, милая? — сказал он в изумлении, рассматривая девчушку, будто впервые увидел. — До-ок! Поди-ка сюда! Глянь-ка, кажись лекарка у нас образовалась.
— Да, есть огонёк, — я улыбнулся и погладил ничего не понимающую малышку по голове.
— Эту, пуще прежнего берегите, — сказал мне Леший, когда девочка ушла жалеть Умника, который растянулся неподалёку. — Душа у неё чистая, звон слышу, сильная из неё знахарка выйдет, толковая.
— Какой звон? — не понял я.
— Дар у меня есть, я души людские слышу. Вот у неё, как хрустальный колокольчик звенит. А твоя гудит, словно лук боевой.
— Никогда не слышал, как луки гудят, — удивился я.
— Не сам лук, дурачина, — усмехнулся Леший, — а тетива его после выстрела. Покажу потом, есть у меня прелесть сия, полвека с ним по Стиксу проходил, не то, что сейчас, — кивнул на свой автомат. — Напомни ток, как домой вернёмся.
Я, угукнув, кивнул согласно.
Рыжий, который с дочкой Ариной. Как оказалось, парень прошёл две чеченские и одну сербскую войны, а на гражданке работал тренером по тайскому боксу. При увольнении носил звание капитана и являлся минёром. Как и оба его двойника — палец ему в рот не клади. Леший буквально светился счастьем, когда со стороны наблюдал за ним.
— Ага, и я тоже, ток у нас сербской не было, — сказал тогда Каштан. — Вот этот, — кивнул на призрака Рыжего, — в сапёры подался, — усмехнулся Каштан. — Я ставлю, значит, а он, падла, снимаить! — шутил призрак безоглядно.
В нашу «семью» новенький Рыжий влился быстро. Ну, мы-то, понятно, воспринимали его как друга и брата уже давно знакомого, а он, видимо, чуйка внутренняя, не знаю, но буквально через день даже Лешего батькой назвал в разговоре, как и все мы.
Ну, на этом наши плюшки среди иммунных и закончились. Остальные были обычными депресняковыми, унылыми свежаками, которые сильно нервировали своими истериками, визгами и даже самим видом. Так и хотелось треснуть иногда. Короче, ждать какой-либо инициативы от них, точно, не стоило. Стадо баранов, блин.
Оставив своих раненых вместе с этим свежим мясом, Прапор, Муха, Кир, Торос и я отправились решать задуманное, а Фома с Арманом — на охрану и в помощь Лешему. Нам же путь предстоял не близкий: сначала через топи к большому острову с разрушенным кластером, сопроводить беременную скреббершу к новому гнездовью, а потом в северные земли, в научный институт к брату близнецу нашего Кира, который являлся офицером «СС», фанатичным учёным и сдвинутым нацистом.
Глава 2
Третий день пути на болотах.
— Вот же занесла тебя сюда нелёгкая, — бурчал Прапор, снова вытаскивая ногу из вязкой жижи. — Как ты тут не утоп, удивительно просто.
— Считай, утоп, малые вытащили. — От этих воспоминаний на душе стало очень пакостно и мерзко, я вновь корил себя за то, что уснул в ту злополучную ночь.
— Во, кому тут хорошо, — Прапор кивнул в сторону Гидры, которая левитировала в ста пятидесяти метрах от нас с прижатыми к спине головами, иногда вытягивая одну на длинной шее, словно подводная лодка перископ, и осматривала болотные окрестности.
Однажды к нам вышел лось, которого Гидра тут же запеленговала и, врубив свой «манок», изловила, сожрав без остатка.
— Вот, падлюка эгоистичная, даже копытом не поделилась, — заметил тогда Торос, наблюдая за интересным процессом её трапезы.
— А ты попросил бы, — усмехнулся Муха, — глядишь — и поделилась бы.
— Не, не, пусть кушает на здоровье, мало ли, вдруг не доест, на меня коситься начнёт. Консервы пока вполне устраивают, угу, — тут же дал задний Торос с серьёзным выражением лица.
Муха рассмеялся.
Воспоминания. Прошлый день.
Доехав до бетонного завода у границы чёрного кластера, где договорились встретиться с Гидрой, расположились там на ночлег. Скребберша ушла в ближайший свежий населённый кластер за едой, и, пока не набьёт своё брюхо, ждать её не стоило, да и солнце давно село. Потому последние километры до завода мы катили уже в темноте.