Педро Арагонский был не в состоянии противостоять франко-анжуйским войскам. Но он обладал значительными ресурсами и действовал не считаясь со средствами. Зная возвышенный характер Карла Анжуйского, он предложил разрешить их ссору в единоборстве. Два короля должны были сражаться с сотней рыцарей с каждой стороны. Поединок должен был состояться в Бордо, то есть в английской Гиени. До тех пор будет соблюдаться обычное перемирие. Король Неаполя согласился. Он не понимал, что его противник хотел выиграть время и деморализовать подкрепления, прибывшие из Франции, обрекая их на бездействие. Карл отправился в Гиень, оставив Неаполитанское королевство на попечение принца Салерно, своего старшего сына, которого также звали Карл[68]. Педро Арагонский не прибыл; позже он утверждал, что явился накануне поединка, но близость трех тысяч французских солдат заставила его отступить. Однако Карла не зря совершил это путешествие. Он уговорил своего любимого племянника Филиппа III лично выступить против Арагона. Мартин IV, импульсивная и авантюрная натура, только что отлучил Педро III от церкви, объявив его лишенным прав, освободив его подданных от клятвы верности и выставив его королевство "на добычу". Очевидно, что Папа предлагал Арагон капетинскому принцу при единственном условии, что королевство не будет объединено с Францией. Намерения Мартина IV полностью ускользнули от Филиппа. По всей видимости, он должен был сражаться от имени церкви, как это делал Карл Анжуйский против Гогенштауфенов. Однако принять предложение Папы означало также признать его право лишить королей власти и, следовательно, подписаться под претензиями Святого Престола на верховенство. Этот тезис начал отвергаться светским сословием, особенно после страстной борьбы пап против германских императоров. Филипп III не был достаточно политизированным человеком, чтобы принимать во внимание эти соображения. Он также забыл о сдержанности своего отца в итальянских делах. Вторжение в Арагон означало, конечно косвенно, вступление в ссору между гвельфами и гибеллинами. Захватив Сицилию, Педро Арагонский дал надежду последним.
Порывистый Мартин IV отправил кардинала Шолле, чтобы заинтересовать Филиппа официальными предложениями. Он в высшей степени опасался возрождения гибелинизма: отсюда его нетерпение сместить Педро Арагонского. В ноябре 1283 года бароны и прелаты собрались в Бурже, чтобы обсудить предложения Папы. Есть основания полагать, что эта встреча на самом деле не была нужна королю, поскольку она отклонилась от своей цели. Мартина IV попросили предоставить дополнительную информацию. Было решено, что война в Арагоне должна рассматриваться как крестовый поход и что для финансирования операции должна быть предоставлена decima. Папа принял все, о чем просили: крестовый поход, привилегии, индульгенции и decima, но призвал Филиппа действовать быстро: "Конечно, — писал он ему, — мы не подвергаем сомнению вашу набожность; скорее, мы обвиняем тех, кто окружает вас, кто стремится тайно, с помощью хитростей, помешать предприятию, которое они не одобряют". Вдовствующая королева решительно стояла за войну против Арагона: потеря Сицилии, угроза Неаполитанскому королевству не давали ей покоя!
В феврале 1284 года состоялось новое собрание прелатов и баронов, на этот раз в Париже. Король приказал зачитать ответ Мартина IV. Речь шла о том, чтобы принять окончательное решение. Церковные и светские сановники посчитали, что на карту поставлена честь Бога и королевства, и "посоветовали" Филиппу принять предложение папы. Таким образом, Филипп III смог со всей торжественностью объявить, что он возглавит крестовый поход против отлученного от церкви короля. Его второй сын, Карл Валуа, после завоевания Арагона, станет его королем.
Педро III не сказал своего последнего слова. Чтобы смягчить решение папы, он, не отдавая Сицилию, сделал вид, что принимает наложенную на него санкцию, заявив при этом о своей доброй воле. Он отрекся от престола и разделил свои государства между двумя сыновьями, Альфонсо[69] и Хайме[70], но сохранил за собой титул "Морского короля", который не был эфемерным, поскольку власть Арагона была именно морской. Более того, адмирал Лория одерживал победу за победой. 5 июня 1284 года он вошел в Неаполитанский залив, бросил вызов князю Салерно, победил его и взял в плен. Будущий Карл II Анжуйский был брошен в тюрьму, судим и приговорен к смерти. Его постигла бы та же участь, что и Конрадина Гогенштауфена[71], если бы королева Констанция не предотвратила его казнь; она предпочла держать его в качестве заложника. Вскоре после битвы при Неаполе французский экспедиционный корпус был разбит в Калабрии арагонцами и их союзниками.
Карл Анжуйский поспешил вернуться в свое королевство; оставалось только навести порядок! Разъяренный пленением сына и дезертирством неаполитанцев, он принял драконовские меры и усилил репрессии. Лория отплатил ему тем, что отрубил пленникам руки и выколол глаза.
Подавленный неудачами, Карл Анжуйский умер в Фоггии 7 января 1285 года. На смертном одре он взял Бога в свидетели, что когда-то завоевал Неаполитанское царство не для себя, а для Церкви. Его сменил бывший принц Салерно Карл II, но он был лишь пленным королем. 29 марта того же года умер и Мартин IV.
IV. Арагонский крестовый поход
Смерть Карла Анжуйского и Мартина IV, двух организаторов крестового похода, не охладила пыл Филиппа. Он не мог отступить, не потеряв лица. Он принес огромные жертвы, провел огромную подготовку. Он даже принял все необходимые меры предосторожности. Например, он обеспечил окончательное овладение Наваррским королевством, отпраздновав брак будущего Филиппа Красивого с принцессой Жанной. Жениху было шестнадцать, а невесте почти двенадцать, что было вполне приемлемым возрастом в то время. Церемония состоялась в Париже 16 августа 1284 года. Молодой Филипп только что был посвящен в рыцари. Он должен был сопровождать своего отца в Арагон. Сообщается, что он полностью не одобрял проект, хотя успех казался гарантированным.
Кроме того, Филипп III, используя свое право сюзеренитета, заставил дона Хайме[72], короля Майорки и своего вассала по Монпелье, присоединить свои войска к королевской армии. Хайме был братом Педро III Арагонского, но, считая его проигравшим, он не посмел отказаться от союза с королем Франции. Братоубийственная война раздирала Кастилию на части, Альфонсо X сражался против своего сына дона Санчо. Филипп считал, что он наживется на Арагонском королевстве. Затем он выступит против кастильцев, чтобы восстановить права сыновей де Ла-Серды. Однако он не доверял арагонским морякам и сымпровизировал флот, который, по крайней мере численно, казался способным противостоять им. Военачальники считали, что одной победы будет достаточно для завоевания Арагона. Также считалось, что король Педро больше не пользовался доверием своего народа, поскольку был отлучен от церкви. Но если арагонцы считали себя освобожденными от присяги ему, то они не были освобождены от присяги сыновьям, в пользу которых он отрекся от престола.
Филипп III принял орифламму в Сен-Дени в марте 1285 года; затем он отправился в путь вместе с королевой Марией и рыцарством Иль-де-Франс. Крупные сеньоры, следуя примеру короля, взяли с собой своих жен. Представлялось, что этот крестовый поход будет не более чем военным аттракционом, почти игрой в забаву. Так зачем же спешить? Они отдыхали восемь дней в Лиможе. Затем, маленькими переходами, они добрались до Тулузы, где должна была собраться армия. Королева, ее свита и придворные дамы обосновались в Каркассоне. Затем один двинулся в сторону Руссильона. Дон Хайме Майоркский, верный своим обязательствам, прибыл на встречу с королем Франции вместе со своим войском. Будущий Филипп Красивый и его брат Карл Валуа, ныне "король Арагона", въехали в Перпиньян. Их приняли с почестями и устроили пир. Крестовый поход начался самым благоприятным образом.
Однако секретные агенты не бездействовали. Когда Педро III узнал, что французы готовятся к вторжению в его королевство, он без колебаний начал действовать. Оставив регентство Сицилии королеве Констанции, он сел на быстроходную галеру и, используя весла и ветер, прибыл вовремя, чтобы принять необходимые меры.
Эльн отказался открыть ворота перед французами. Педро III когда-то отнял этот город у своего брата. Хайме убедил Филиппа осадить его. Жители не были поражены многочисленностью нападавших. Сначала они энергично защищались. Затем, понимая, что не смогут противостоять общему штурму, они попросили перемирия на три дня. Филипп разрешил, так как они, казалось, были готовы к переговорам. Воспользовавшись затишьем, они разожгли огонь на самой высокой из своих башен, чтобы предупредить арагонцев, сидящих в засаде в горах. Взбешенный этим обманом, Филипп приказал начать штурм. Папский легат вмешался, но не для того, чтобы успокоить гнев короля и проповедовать снисхождение! Он заявил, что необходимо смело идти против врагов христианства и никого не щадить, поскольку они отлучены от христианской веры и прокляты. Эти слова напоминают зловещее увещевание другого легата во время осады Безье, в начале крестового похода против альбигойцев: "Убейте их всех, Бог узнает своих!" Урок был услышан, так как крестоносцы бросились к лестницам, выломали ворота, ворвались в город и перебили всех, кого встретили. Население в панике укрылось в главной церкви. Там они были полностью истреблены, за исключением оруженосца, который забрался на колокольню и был пощажен благодаря своей храбрости. Таким образом, — благодушно пишет Примат, — город был разрушен, люди запаниковали и погибли…".
После этого подвига лагерь был разбит в Палау-дель-Видре, армии было предоставлено три долгих дня отдыха, что дало арагонцам время на самоорганизацию. Правда заключается в том, что они действительно не знали, как пересечь Пиренеи. Крестоносцы думали, что смогут подойти к замку, но он был заблокирован бочками, наполненными обломками, и каменными глыбами. Спасшийся оруженосец из Эльна заявил, что знает другой проход. Филипп настаивал на том, что сам узнал это место. Это был "странный путь, настолько полный терний и колючек, что казалось, что здесь никогда не жил человек". Однако было решено, что армия должна пройти по этому пути.