Филипп также был обеспокоен состоянием своих финансовых доходов. Ему не хватало денег для осуществления своих планов. Он занял крупные суммы у двух итальянских банкиров: Биччио и Мурсиатто, которых удобно было называть Биче и Муше. Он отплатил им тем, что уполномочил их самостоятельно взимать налог с нескольких французских провинций. А чтобы обеспечить им монополию на банковское дело, он в ночь на 1 мая 1291 года арестовал их конкурентов, которые должны были заплатить за свою свободу очень высокую цену.
II. Эдуард I Английский
Сын Генриха III Плантагенета и Элеоноры Прованской, он родился в 1239 году и правил с 1272 года. Этот сорокасемилетний государь[94], со славным военным прошлым (он участвовал во втором крестовом походе Святого Людовика, а затем отправился воевать в Святую землю), полный мудрости и опыта, без колебаний преклонил колено и принес присягу верности молодому человеку, который только что короновался королем Франции. Он охотно произносил ритуальную формулу, по которой вассал обещал свою преданность своему сюзерену, в обмен на получение защиты от последнего:
— Сир, я стал вашим человеком за земли, которые я держу от вас за морем, согласно форме мира, который был заключен между нашими предками.
Эта "форма" мира была не чем иным, как договором, заключенным когда-то Генрихом III и Людовиком IX, по которому святой король вернул английскому монарху часть бывшей империи Плантагенетов, но в корне изменил характер их французских владений. Поясню: согласно этим новым положениям, король Англии владел герцогством Гиень не как наследник Плантагенетов, а как вассал короля Франции. Поэтому он не мог претендовать на полное право собственности. У него было только своего рода наследственное право на пользование герцогством. Следовало опасаться, что такое положение дел не может продолжаться бесконечно, поскольку оно, по сути, связано с хорошими отношениями, существующими между двумя коронами. Будучи герцогом Гиеньским, король Англии был пэром Франции, но он был связан обязательствами послушания, совета и военной помощи своему сеньору в соответствии с феодальными обычаями. Последствия нарушения этих обязательств могут быть чрезвычайно серьезными. Кроме того, административные и правовые акты Гиени должны были датироваться не правлением короля Англии, а правлением короля Франции, что было логично, но унизительно. Эдуард принял все эти условия, объявив себя вассалом Филиппа. Однако англичанин Раймер[95] добавляет одну деталь. Он говорит, что епископ Бата и Уэльса, выступая от имени своего господина, сказал:
— Сир король Франции, король Генрих, отец нашего господина короля Англии, предъявил определенные требования королю Людовику, вашему предку, на основании которых между ними был заключен мирный договор. Генрих, в соответствии с этим соглашением, принес присягу не только за Аквитанию, но и за провинции, которые были обещаны ему по этому же миру. Король, мой господин, который здесь присутствует, принес такую же присягу королю Филиппу, вашему отцу, на тех же условиях. Однако, Сир, договор не был добросовестно соблюден. И хотя, по мнению многих членов его совета, он мог бы оспорить эту дань, тем не менее, он не желает вступать в спор по этому вопросу в настоящее время, если вы, как его добрый господин, признаете заключенный мир, устранив и исправив все несправедливости.
Намерения Эдуарда не могли быть более явными, хотя они и были облечены в дипломатические формулы. Он оставил за собой право требовать возвращения Керси, отложенную Филиппом Смелым, но только тогда, когда ситуация будет благоприятствовать ему. Несомненно, этот вопрос оставался нерешенным со времен договора 1259 года. Используя этот вид шантажа, Эдуард уже добился от Филиппа III возвращения Аженуа. На руках у молодого короля все еще оставались арагонские, кастильские и итальянские дела, поэтому английский король попытался воспользоваться его затруднениями, оставив себе хорошую позицию. Но Филипп Красивый был совсем не похож на своего отца. Он счел за лучшее вскрыть нарыв, тем более что ему были известны личные трудности короля Англии. Они провели переговоры. Филипп был мастером в этом деле, и, возможно, он уже был более искусным, чем его конкурент. Вступив в игру, он делал вид, что ищет способы облегчить "заботы" своего самого дорогого и верного кузена, не уступая при этом в главном. Грамоты, выданные им Эдуарду в июле 1286 года, являются шедевром этого жанра. Раймер воспроизводит их полностью. К сожалению, из-за ограниченности объема книги я могу привести лишь краткую выдержку из них. В нем Филипп подтвердил пункт за пунктом договор 1259 года и возвращение Аженуа, но добавил все необходимые уточнения. Затем он коснулся Керси: "Одно обстоятельство остановило нас и, казалось, создало непреодолимое препятствие; король Англии утверждал, что земля, которой владел в Керси граф Пуатье, входит в число провинций, которые он должен был ему вернуть, учитывая, что он не донес королю-отцу, что он не провел расследования, предписанного мирным договором, и что его свидетели умерли за это время. Мы утверждали, что герцог Аквитанский не имеет на это права; что покойный король, наш господин и отец, и его народ не препятствовали разъяснениям, которых мы требовали; что они постоянно проявляли большую готовность, что мы сами готовы поступить с ним по этой статье правильно, если он докажет законность своих притязаний. Наконец, по совету добрых людей и сеньоров, мы договорились следующим образом: Мы, Филипп, обещаем выплачивать упомянутому королю Англии и его наследникам ежегодную пенсию в три тысячи фунтов, которую мы обязуемся обеспечить для него из некоторых наших владений. Король Англии, со своей стороны, в знак признания этой услуги, отказывается за себя и своих преемников от всех последующих претензий, передавая нам на вечные времена провинцию Керси…". Другими словами, при отсутствии достаточных доказательств, а это было невозможно сделать из-за смерти свидетелей, Филипп Красивый сохранил Керси на постоянной основе. Но, зная потребность Эдуарда в деньгах, он назначил ему в качестве компенсации ежегодную ренту! Кроме того, чтобы немного подсластить пилюлю, он предоставил относительную и временную автономию Гиени в вопросах правосудия.
Переговоры длились не менее шести месяцев, в течение которых Эдуард был гостем короля Франции. Он был членом семьи, поскольку старая королева Маргарита Прованская была сестрой Элеоноры Английской. Таким образом, у него было достаточно возможностей для изучения своего кузена Филиппа. Это был не первый случай, когда король Англии в зрелом возрасте сталкивался с французским королем, едва вышедшим из подросткового возраста. Частные переговоры между Эдуардом и Филиппом Красивым напоминают встречу под дубом в Жизоре между Генрихом II Плантагенетом[96], тогдашним хозяином англо-анжуйской империи, и молодым Филиппом Августом, еще мелким королем Иль-де-Франс. Возможно, Эдуард также восхищался молодым монархом. Безусловно, они обнаружили, что у них было много общего: амбиции, сдерживаемые благоразумием, интеллектуальная тонкость, дух организации, готовность к реформам и осознание своей ответственности как королей. Странно, что оба они эксплуатировали феодальный обычай в интересах своего времени и в то же время считали его устаревшим и планировали заменить его писаным законом, вдохновленным кодексом Юстиниана[97]. Говорят, что их отношения были отмечены вежливостью и даже дружбой. Привязанность Эдуарда к своим родственникам была хорошо известна, но она не распространялась на бескорыстие!
На Рождество он был в Бордо и, как уже упоминалось выше, председательствовал на международной конференции, чтобы попытаться восстановить мир. Эта роль арбитра не понравилась Филиппу Красивому. Между двумя королями возникла некоторая холодность, но она не продлилась долго. Эдуард не хотел ссориться с Филиппом Красивым. Его отношения с испанцами и итальянцами служили его личному престижу. Однако они не затмили великой идеи его правления и его главной цели: восстановления владений Англии и ее вхождения в число великих держав. В 1283 году он покорил Уэльс и заставил его правителя Лливелина[98], присягнуть ему. Лливелин восстал, потерпел поражение и был убит. Его брат, Давид[99], принял вызов, был схвачен и передан Эдуарду, который подверг его пыткам. Население требовало своего правителя, и Эдуард назначил им своего сына, будущего Эдуарда II[100]. С тех пор наследник британской короны именуется принцем Уэльским. Тем не менее, валлийцы по-прежнему чувствовали себя ущемленными.
В 1286 году — еще один шаг вперед. Король Шотландии Александр III[101] умер, оставив свое королевство внучке, принцессе Маргарет[102], дочери Эрика Норвежского[103]. Эдуард обручил ее со своим собственным сыном, надеясь этим браком присоединить Шотландию, а если нет, то взять ее под опеку. Маргарет заболела и умерла еще до окончания путешествия. Шотландцы не смогли договориться о том, кто должен стать преемником Александра. Дюжина претендентов боролась за трон. Шотландцы совершили ошибку, выбрав Эдуарда своим арбитром, поскольку его репутация честного человека была высока. Он назначил Джона Балиоля[104] (или Джона де Байеля: он был нормандского происхождения), но заставил его принести клятву. Шотландцам не понравилось, что их государь был вассалом короля Англии, и они восстали. Это было началом кровавой борьбы, которая поглотила силы Эдуарда, продолжалась до конца его правления и не закончилась до Эдуарда III. Дела в Шотландии пошли на пользу Филиппу Красивому. Позже они дали ему союзника в самой Англии и частично парализовали инициативы Эдуарда, обездвижив его силы. Во-первых, они обеспечили несколько лет относительного мира между двумя королевствами. Относительно, потому что агенты Филиппа Красивого все чаще вторгались, если не сказать провоцировали, в герцогство Гиень, и местные сеньоры не решались взывать к правосудию короля Франции, чтобы вырваться из-под власти Эдуарда. Однако Эдуард терпел эти злоупотребления без лишних упреков и особенно без конкретных угроз. Английские историки обвиняют Филиппа Красивого в двулич