Так милостива будь к моей судьбе;
Никто иной не возвратит мне счастья,
Лишь ты одна, которой принял власть я!»
В нем не было ни мысли о войне,
Что длилась в это время, ни о здравье;
В его груди, томящейся в огне,
Слова звучали, доблесть дамы славя
И красоту; тем занятый вполне,
О ране только думал он, растраве
Своей крови; и посвящал свой ум
Заботе и усладе – этим двум.
Жестокость браней, тягость положенья
И Гектора, и братьев остальных
Почти не вызывали в нем смущенья,
От грез не отвлекали потайных;
Но в самые опасные сраженья
Вступал он и пред взорами других,
И греков, и троян, прослыл героем,
И ужасались, и пленялись коим.
Не ненависть его стремила в бой,
Не цель спасенья отческой державы,
Великой Трои, кою ворог злой
Осадой стиснул, – только жажда славы,
Чтоб видели, каков он был герой;
Ради любви (вы мне поверьте, право)
Свирепым, сильным он прослыл в войсках,
Во всех врагов, как смерть, вселяя страх.
Троил пылает пуще прежнего; первое сомнение, не любит ли Крисеида другого, вовлекает его разум в любовные скорби.
Как от любви он не имел защиты,
Так был и сна и отдыха лишен,
В нем яства не рождали аппетита,
И был он бледен с виду, изможден,
Но всё скрывал под речью деловитой
Иль под притворным смехом ловко он,
И каждый, видя, мнил, что, безусловно,
То от страды военной, не любовной.
И так умело прятал он свой пыл,
Что Крисеида или же не знала,
Что с ним творится, ибо он таил,
Иль притворялась, мол, не угадала,
Но было очевидно, что Троил
И вся его любовь, что в нем пылала,
Ей безразличны, и она была
Тверда и непреклонна, как скала.
Какая боль в царевиче, обида,
Не высказать, боялся он порой,
Что не его любила Крисеида,
И ей по нраву кто-нибудь другой,
А с ним она любезна лишь для вида
И не считает преданным слугой;
И так и сяк он прилагал старанья
Открыть ей жгучее свое желанье.
И потому, как выпадал досуг,
Своей любви пенял он с грустным взором:
«Ну что, Троил, и ты был пойман вдруг,
Как те, кого ты сам язвил укором!
Ты паче их познал всю горечь мук,
Попал в силки, сплетенные Амором,
Винил других, себя не уберег,
Предвидеть собственной беды не мог.
Каков же будет приговор влюбленных,
Едва они узнают о тебе?
Они, смеясь, в речах непринужденных
Наверно скажут: “Тот, кто в похвальбе
Острил о наших жалобах и стонах,
Теперь такой же обречен судьбе,
Как мы; восславим же Амора, други,
Раз он строптивых обращает в слуги”.
Каков же будет приговор царя
И иже с ним воителей и знати?
“Вон тот, кто спятил, проще говоря, —
Они самодовольно скажут, кстати, —
В лихое время тратя силы зря,
Попался на крючок сродни дитяти!
Кто должен быть грозой врагов в бою,
Тот силу в грезах расточил свою“.
Троил несчастный, всё это прими,
Ведь выпала судьба тебе влюбиться,
Ты от любви хоть толику возьми,
Чтоб сладким утешеньем насладиться,
Но та, о коей плачешь ты, пойми,
Сурова так, что со скалой сравнится,
Так холодна, как затвердевший лед,
А я – как снег, коль солнце припечет!
Достигну вскоре я той меты крайней,
Куда меня ведет моя беда!
Смерть будет милостью необычайной,
Ведь боли сей избегну я тогда.
А коль болезнь, что остается тайной,
Меня исполнит горя и стыда
И тысячей обид мне жизнь отравит,
Пусть как глупца весь свет меня ославит.
На помощь поспеши ко мне, Амор,
Из-за тебя я слезы лью в юдоли,
Яви хоть каплю милости, синьор,
К тому, кто ныне у тебя в неволе,
Пусть обратит она прекрасный взор,
Которым дашь мне облегченье боли,
Что из-за дамы; о, не отвергай,
Меня благоволенья не лишай.
О донна, если сбудется желанье,
Воскресну, как цветок весной, тотчас,
Томительным не станет ожиданье,
Надменной, гневной не увижу вас;
Но если тяжело благодеянье,
Хотя б жестокий дайте мне приказ:
“Убей себя“, убью себя охотно,
Лишь только это было б вам угодно».
Он сотни слов подобных говорил,
Стенал, рыдал от страсти безответной
И звал ее, как тот, кто полюбил
Всем сердцем горячо и беззаветно.
Но, видимо, слова бросал Троил
На ветер, ибо оказалось тщетно,
Не долетали до нее они,
А муки множились, тянулись дни.
Часть вторая
Здесь начинается вторая часть «Филострато», в которой Троил объявляет о своей любви Пандару, брату двоюродному Крисеиды, тот его утешает и открывает Крисеиде тайную любовь, просьбами и лестью убеждая ее полюбить Троила. А перво-наперво, после иных разговоров, Троил Пандару, благородному юноше троянскому, открывает, какова вся его любовная страсть.
И раз, когда, задумавшись глубоко,
Троил один в чертоге был своем,
Вошел троянец, доблести высокой,
Происхожденьем знатный и умом.
Узрев на ложе в горести жестокой
Простертого с заплаканным лицом,
Воскликнул гость: «Друг милый, что случилось?
Али беда с тобою приключилась?»
«Пандар, – ему ответствовал Троил, —
Ко мне, страдальцу, ты какой судьбою?
Коль нашей дружбы не иссякнул пыл,
Хочу, чтоб удалился ты, не скрою;
И у тебя бы не хватило сил
Глядеть на то, как мучусь я тоскою,
К тому же не прожить и дней мне двух,
Все силы на исходе, сломлен дух.
Не думай, друг мой, что осада Трои
Иль страх тому виной, иль ратный труд,
Нет, я не потому лишен покоя,
Едва ли я крушусь от этих смут.
О, для меня губительно другое,
Злосчастья ныне душу мне гнетут,
Но чтоб тебя не обрекать печали,
Поведаю тебе о них едва ли».
К нему проникся жалостью Пандар,
И сразу обо всём желал узнать он.
Продолжил: «Если нашей дружбы жар
Тебе, Троил, по-прежнему приятен,
Поведай мне, какой судьбы удар
Постиг тебя; да, все мы не без пятен,
Но это не по-дружески, скрывать
От друга что-то – лучше рассказать.
Проникнуться хочу твоим недугом,
Коль не смогу утешить я тебя,
Ведь друг и счастье и несчастье с другом
Делить обязан, радуясь, скорбя;
Ты знаешь, я всегда к твоим услугам,
Что б ни случилось, всё тебя любя,
И если сослужу какую службу,
Своим деяньем лишь упрочу дружбу».
Тогда Троил, издав глубокий стон,
Сказал: «Пандар, коль хочешь ты дознаться,
Какою пыткой друг твой истомлен,
Я назову тебе причину вкратце,
Хоть оттого, я твердо убежден,
Мучения мои не прекратятся,
Но так упорно просишь ты сейчас,
Что будет неуместен здесь отказ.
Любовь, от коей никакая сила
Не защитит, коль раз ее познал,
Так сердце мне в груди воспламенила,
Что прочего всего чуждаться стал;
И вот, как видишь, так меня сдавила,
Что руку я стократно поднимал
И сдерживал ее, чтоб от невзгоды
С постылой жизнью не свести мне счеты.
Довольно и того, мой милый друг,
Что знаешь, каковы страданья эти,
О коих я тебе поведал вдруг;
Но, бога ради, никому на свете
Не открывай причину этих мук,
Чтоб к вящей скорби не попал я в сети.
Я так хочу; ты прочь стопы направь,
С тоской наедине меня оставь».
«И как ты мог скрывать такое пламя
От друга своего? – Пандар ему, —
Совет подам, а может, и делами
Я помогу, печаль твою уйму».
Троил такими отвечал словами:
«И чем поможешь горю моему?
Сам видишь, от любви мои страданья,
Как удовлетворишь мои желанья?»
И тот: «Ты правду говоришь, Троил,
Но часто так случается на свете,
Что даже тот, кто яд любви вкусил,
Нуждается в товарища совете,
Нередко ведь удачно проходил