[45]. В объяснительной записке к финансовому отчёту отмечалось, что «Вампу, или Национально-революционная армия генерала Чан Кайши» сметы не представляет и ей выдаётся сумма в 100 тыс. «кантонских долларов», установленная Бородиным. На декабрь 1924 г. для Хуанпу «были запрошены» ещё 100 тыс. (из общей суммы 127 244 «кантонских доллара» на армию Гоминьдана), на январь намечалась та же сумма[46].
Отчёт, видимо, составлял не профессиональный бухгалтер, приведённые цифры с трудом суммируются. Расходы на Хуанпу и НРА (эти понятия тогда отождествлялись) по 30 ноября понятны — 77,5 (27,5 + 50) тыс. гуандунских юаней, а как туда уложить сумму, пришедшуюся на период с 13 ноября по 12 декабря, или разделить деньги, приходившиеся на собственно Хуанпу и формирующиеся при ней части, с одной стороны, и расходы на остальные войска Гоминьдана, с другой, не ясно. Однако понятно, что деньги на нужды гоминьдановских военных структур выделялись не просто небольшими частями, но и запрашивались (видимо, у военного атташе полпредства) на ближайший месяц с соответствующим обоснованием запроса. Те же миллионы и сотни тысяч, о которых позже упоминали советские советники и решения о выделении которых принимало Политбюро ЦК РКП(б), аккумулировались в полпредстве и оттуда частями направлялись в Гуанчжоу (в соответствии с запросом гуанчжоуской группы и оценкой адекватности этого запроса вышестоящей инстанцией). Ясно также, что речь идёт по меньшей мере о сумме, значительно превышающей 100 тыс. гуандунских юаней,— заметно больше, чем «ничего», на котором настаивают тайваньские историки.
Установки, которыми последние руководствуются, делают очевидно неубедительными для них те сведения, что безоговорочно принимаются российскими учёными. Так, по данным публикации Р. А. Мировицкой от 1981 г., по договоренности с СССР китайская сторона должна была составить смету и назвать сумму необходимой помощи. Комиссия под председательством Сунь Ятсена, в которую входили китайские официальные лица и советские советники, в феврале 1924 г. представила смету на 479 439 китайских долларов (видимо, гуандунских юаней.— А. Ю.). Согласно Р. А. Мировицкой, Советский Союз финансировал строительство и работу школы с 1924 по сентябрь 1925 г.[47]
Сообщая эти сведения, автор даёт ссылку на «документы Архива Советской Армии» — конкретизировать данные об использованных документах в эпоху тотальной секретности было попросту невозможно. Но отсутствие таких данных делает опубликованный материал не подлежащим верификации и, к сожалению, неприменимым в академической дискуссии.
Это российский историк в курсе тех трудностей, с которыми сталкивались исследователи архивных документов в те годы, когда вышла упомянутая публикация, к тому же легко сопоставит факт участия советских советников в составлении сметы со случаями серьёзного исправления ими других смет — партийных расходов Гоминьдана и на формирование учебных частей при школе Хуанпу. Каждый раз «корректировка» означала намерение советской стороны принять участие в финансировании проекта: так, согласно отчёту советнической группы на начало осени 1924 г., советская сторона предполагала взять на себя 50 % расходов на формирование учебных частей[48] — для того смета и оптимизировалась. Эта половина, вероятно, прибывшая в Гуанчжоу в конце октября вместе с Блюхером, и была с избытком выплачена советниками в ноябре-декабре 1924 г.
Однако там, где мы увидим убедительные, хотя и косвенные, доказательства, наши тайваньские оппоненты могут усмотреть лишь попытку академически некорректной аргументации.
Но недоразумениями и поспешными заключениями может быть чревато и некритичное отношение к используемым источникам, в том числе цитируемым в советской/российской литературе, которое иногда проявляют историки КНР. Главным образом именно потому, что они охотно и привычно оперируют известными решениями Москвы о выделении денег на нужды Гоминьдана как доказательствами получения этих денег адресатом.
Так, Тань Фан со ссылкой на книгу А. И. Картуновой «Блюхер в Китае» пишет, что СССР безвозмездно предоставил «2 млн юаней», «которые пошли на расходы, связанные с открытием школы»[49]. Однако в соответствующем решении Политбюро ЦК РКП(б) от 8 марта 1923 г., которое упоминается в книге А. И. Картуновой, лишь было «признано возможным» направить в Китай 2 млн мексиканских долларов, т. е. выражалось принципиальное согласие с такой перспективой, но не шла речь о директивном решении. К тому же в этом документе речь идёт о поддержке проекта формирования «основы революционной армии в Западном Китае» (от реализации которого советская сторона вскоре отказалась) и ничего не говорится о трате данных средств на создание военной школы в Гуанчжоу (которая в первый год своего существования мерила полученные из Москвы дотации никак не миллионами). Так что одного такого свидетельства для того заключения, которое делает китайский историк, мало.
Чтобы его подтвердить или опровергнуть, необходимо сопоставить данную информацию со сведениями, представленными в других источниках. Так, любопытно, что указанная сумма (2 млн мексиканских долларов) по курсу того времени (1,007 : 1,000) очень близка 2 млн руб.[50] Мексиканские доллары, по-видимому, удобнее было перевозить и обменивать, так как эта валюта, будучи почти равна рублю по номиналу, не имела «политического лица». А о согласии предоставить именно 2 млн золотых рублей сообщало советское правительство в послании Сунь Ятсену, которое было переслано тому через полпреда СССР А. А. Иоффе 1 мая 1923 г. Деньги предполагалось направить «на работу по объединению Китая и достижению национальной независимости»; они должны были выплачиваться долями в течение года, каждый раз не более 50 тыс. руб. В письме говорилось также о готовности поставить 8 тыс. японских винтовок, 15 пулемётов, четыре орудия и два броневика. Предлагалось «использовать советскую материальную военную помощь и инструкторов для создания в стране военной школы, включающей различные рода войск (но не полевой части)», с тем чтобы подготовить условия «для проведения политической и военной подготовки революционных армий на Севере и Западе»[51].
Можно предположить, что именно из этой суммы были выделены деньги, которые шли на финансирование подготовки к открытию школы Хуанпу с начала 1924 г. Однако в протоколе № 80 заседания Политбюро ЦК РКП(б) уже от 20 марта 1924 г. мы вновь сталкиваемся с упоминанием двух миллионов: «Отложить решение вопроса о сроках выдачи предрешенной выдачи (так в тексте документа.— А. Ю.) в 2 млн рублей до получения документа от тов. Карахана»[52]. О каком документе идёт речь, не ясно, но возникает устойчивое впечатление, что речь в протоколах, увидевших свет весной 1923 и весной 1924 г., идёт об одной и той же субсидии.
Могло ли так случиться, чтобы обещанных выплат ждали целый год?
Могло. Об этом свидетельствует протокол № 81 (особый) заседания Политбюро ЦК РКП(б) от 27 марта 1924 г. Пункт «б» указанного протокола гласит: «В части, касающейся выдачи оружия, во изменение постановления Политбюро от 20.Ⅲ.24 г. (пр. № 80, п. 1-Д) выдать количество оружия, обещанное в телеграмме Иоффе Сунь Ятсену от 1 мая 1923 г.»[53]. Таким образом, обещание, данное в мае 1923 г., в марте 1924 г. решили выполнить, а доставили означенное оружие в Гуанчжоу, как известно, в октябре 1924 г. Так что обещанного по тем временам, когда взаимодействие Москвы и Гуанчжоу только разворачивалось, вполне можно было ждать и более года.
Правда, если вспомнить непростую ситуацию с финансовым обеспечением подготовки к открытию школы, сложившуюся зимой 1924 г., известную телеграмму Ляо Чжункая в адрес Чан Кайши от 3 апреля с гарантиями финансирования («…Что касается расходов на военную школу, то младший брат не спрашивает отчёта о расходах, а старший брат не спрашивает, откуда они поступают, текущие расходы не ограничиваются, можно совершенно спокойно приступать к работе»)[54], а также факт выделения средств на открытие школы правительством именно в апреле, то создается впечатление, что тогда-то и случилась «выдача предрешённой выдачи», как и было обещано, частичная. Возможно, таинственный документ от полпреда Карахана был доставлен в Москву достаточно оперативно. Имеют ли отношение к этим двум миллионам деньги, оказавшиеся в руках Бородина после 25 декабря 1923 г., сказать трудно.
Завершая историю о двух советских миллионах, вспомним сделанное 29 мая 1925 г. заявление Г. В. Чичерина о 2 млн рублей, имевшихся в распоряжении НКИД и потраченных к тому времени на школу Хуанпу, «формирование новой дивизии», т. е. учебные части Чан Кайши, кантонскую группу советников, политкурсы, помощь Гоминьдану и КПК. Так что, похоже, обещанная Сунь Ятсену в 1923 г. сумма была потрачена к маю 1925 г. хотя и с пользой для Гоминьдана, но не исключительно на него, и тем более не эксклюзивно на «партийную армию».
Остаётся не вполне ясным, как соотнести с этими двумя миллионами другие суммы, упоминающиеся в протоколах Киткомиссии и Политбюро ЦК РКП(б). Так, протокол № 64 заседания Политбюро ЦК РКП(б) от 24 января 1924 г. предполагал в пункте «о Сунь Ятсене» «отпустить на закупку… (пропуск в документе) 500 000 зол. руб.» — видимо, на закупку оружия и снаряжения. А знакомый нам протокол № 80 заседания Политбюро от 20 марта 1924 г., который откладывал «решение вопроса о сроках выдачи…», предписывал также «принять план политической работы, предложенный тов. Караханом (план не обнаружен.—