– Без тебя разберусь, – потом повышаю голос и повторяю громче, – без тебя разберусь!
Но дверь со стуком захлопывается и забирает с собой окончание моей фразы. А вместе с тем и все волшебство сегодняшнего вечера.
Яна
Моя Мишель и Шура Би-2 – Темная водаГлеб
«Темный как ночь, сладкий как грех»? Ты мне льстишьЯна
Нет. «Ты червовый сад, червивый валет, вот тело твое, но души в нем нет»Глеб
Ауч, пощади. Ты дома?Яна
Нет, пишу тебе из подъезда. Не знаю, как попасть домой, приходи проводи меняГлеб
Ты чего такая сердитая?))Яна
Нормальная яГлеб
Animal джаz – чувства «Время любить, не время разбрасывать бомбы», Винни)Яна
«Мы ранены грустью»)) Спокойной ночи, Янковский. Выспись!Глава 13
Я просыпаюсь, когда еще нет шести. Знал бы Карась, остался бы мной недоволен. Сначала ворочаюсь, пытаясь принять удобную позу и подремать еще немного, но потом становится ясно, что уснуть больше не получится.
Тогда я встаю, позевывая, и быстро закидываю в рюкзак учебники и тетради на сегодня. С удовольствием отмечаю, что учебник географии класть не надо, потому что в это время я буду уже в спортзале.
Когда приходит время собирать форму на игру, я задумываюсь, изучая внутренности своего шкафа. Привстаю на цыпочки и шарю рукой по верхней полке. Никак не могу нащупать то, что ищу, и придвигаю стул. С самого верха я достаю свою старую волейбольную форму и думаю – ну, а почему бы и нет. И закидываю вещи в рюкзак.
Потом умываюсь и иду на кухню, но к тому моменту меня начинает вполне отчетливо тошнить. Я всегда так реагирую на стресс. Поэтому просто пью воду, не тронув чай и омлет, которые приготовила мама.
Хорошо, что она уходит в школу еще раньше меня, а то наверняка принялась бы причитать и пытаться накормить меня. Так и слышу, как она говорит: «Януся, ну хотя бы бутербродик». Но свидетелей моему бесчинству нет, и я ухожу голодная.
Все уроки я высиживаю с большим трудом. Отвлекаюсь, и Оливка постоянно толкает меня локтем, чтобы вернуть в реальность. Я все равно ничего не записываю и в итоге зарабатываю трояк по геометрии и двойку по ОБЖ. Самая нелепая оценка в мире. Но в голове каша, и я ничего не могу с этим сделать. Так что решаю расслабиться и плыть по течению.
Когда время позволяет пойти в спортзал, я выдыхаю с облегчением. Мы с Настей обнимаемся, и она говорит:
– Порви там всех!
– Ага.
– Я приду и буду болеть за тебя.
– Это угроза? – я притворно закатываю глаза. Слышала я, как Оливка болеет за команду, рядом находиться просто опасно для слуха.
– Пет-ро-ва! Пет-ро-ва! – вместо ответа начинает скандировать подруга на весь коридор.
Я смеюсь, зажимая уши руками:
– Какая же ты шибанутая!
И, развернувшись, бегу по лестнице в спортзал.
Как же унять панику внутри? Ладно, допустим никак. Может, стоит просто смириться.
В раздевалке какое-то время я просто сижу, опустив голову между коленей. Смутно помню, что это должно помочь при стрессе. Или при обмороке. Или надо поднять ноги вверх? Да, наверное, двойка по ОБЖ все-таки была заслуженной.
В раздевалку врывается Манкова и орет с порога «А ну очнулась!!», застав мою позу.
Я поднимаю голову и беспомощно улыбаюсь.
Говорю:
– Я очень давно не играла.
– Ты играла вчера. Притом отлично.
– Это другое, – упрямо поджимаю губы.
Света присаживается передо мной на корточки и говорит:
– Яна, все хорошо. Даже если проиграем, то поборемся. Верно?
Я смотрю себе в колени и бубню:
– Да.
– Это же не кубок вселенной. Просто матч с соседней школой.
Конечно, она права. Но все случилось очень быстро, и мне кажется, я не готова к такой ответственности. И такому вниманию. На игры у нас ходят смотреть все. Конечно, в основном из-за Яна и Глеба, но все же. Ладно, мне действительно нужно собраться. Хотя бы в прямом смысле.
Так что я переодеваюсь и какое-то время просто наблюдаю за собой в зеркало. На мне короткие облегающие спортивные шорты, майка, гетры до колена. Я выгляжу хорошо. Как настоящая спортсменка. Кажется, это придает мне немного уверенности. В конце концов, я и есть настоящая спортсменка, разве нет?
– Вау! – Манкова смотрит с неподдельным восхищением. – Выглядишь еще круче, чем вчера!
– Спасибо, – выдавливаю улыбку и начинаю надевать наколенники.
– Последний штрих, и ты точно как из сборной страны.
– Ой, а сама-то! – я наконец улыбаюсь искренне.
– Ну что, идем разгромим их по-быстрому и двинем отмечать в «Четыре кота»? Кстати, ты же идешь? Это вроде как традиция.
Я неопределенно пожимаю плечами, и Света продолжает:
– Слушай, я бы сказала, что они чмошники, но это не совсем так. Парни хороши, а вот девчонки нулевые. Так что работай на них, поняла?
Киваю и, сделав глубокий вдох, выныриваю в зал. Там останавливаюсь у ближайшей скамейки и начинаю тейпировать пальцы. Ко мне подходит Ян со своей обычной широкой улыбкой:
– Привет! Помочь?
Я отдаю ему пластырь:
– Да, если не сложно. Вот этот палец у меня травмирован, надо зафиксировать через ладонь, вот так.
Ян кивает и сосредоточенно отматывает пластырь.
Я нервничаю и волнуюсь. Это из-за игры или из-за близости Яна? Я смотрю на его изогнутые черные ресницы. Он перехватывает мой взгляд и снова улыбается:
– Правильно делаю?
– Да, тут вот так. Еще протяни от сустава вниз, пожалуйста.
– Как настрой? Готова?
– Да. Но очень нервничаю, – признаюсь честно.
Парень понимающе кивает:
– Перед своей первой игрой я минут сорок проторчал на коленях перед унитазом.
– Серьезно? – я с облегчением смеюсь. – Меня весь день тошнит от стресса.
И тут, чуть повернув голову, я наталкиваюсь на взгляд Глеба. Сжав челюсти, он смотрит на нас пристально, даже как-то неприязненно. Улыбка тут же слетает с моего лица, а сердце делает непонятный кульбит. А вот это уже интересно. Сбившись дыханием, я пытаюсь понять свою реакцию.
– Что такое? Тебе плохо? – беспокоится Ян.
Кажется, на моем лице написано смятение.
– Да, – выдавливаю я и понимаю, что он все еще держит мою руку, – мы же закончили? Спасибо тебе. Пойду… э-э-э… как ты и говорил.
Бормочу что-то несвязное и пячусь к двери в раздевалку. Ян снова улыбается. Удивительно, как выглядит при этом его лицо. Открытым, светлым, добрым. Он машет мне рукой, мол, беги скорее, говорит:
– Все в порядке, я такой же.
И я скрываюсь в спасительной темноте и пустоте женской раздевалки. Там включаю воду в раковине и упираюсь руками в ее холодные белые края. Сердце колотится. Я умываюсь и мокрыми руками собираю волосы в высокий хвост. Становится немного легче, но пугает меня уже не предстоящая игра, а мои эмоции. Это какой-то бред. Ян Барышев собственной персоной держит меня за руку и заботливо тейпирует мне больной палец. А меня это как будто не волнует! Да еще пару недель назад я бы визжала от восторга. И потом еще месяц рисовала это во всех своих учебниках. А сейчас? Я только думаю, что он удивительно добрый и отзывчивый парень. А сволочь Янковский бросает на меня один взгляд, и мое сердце уже покупает билет на американские горки. У меня что, стокгольмский синдром?
В дверь душевой, где я заперлась, стучат, и я открываю, не глядя:
– Свет, я сейчас…
Но это не Света. Это Глеб с бутылкой воды и форменной майкой. Сердце тревожно трепещет. Или это не тревога?
Он протягивает мне сначала воду.
– Спасибо, – сразу же открываю бутылку, чтобы чем-то занять руки.
– Ты в порядке? Ян сказал, тебе плохо.
– Да, просто перенервничала.
– Он тоже вечно на раковине висит перед играми, или башкой в унитазе. Зависит от степени важности матча.
Я с благодарностью улыбаюсь. Становится легче от того, что я не одна такая истеричка, но и наш капитан команды тоже.
Глеб разворачивает майку, показывая мне маленькую эмблему школы на груди, а потом надпись на спине – Петрова.
– Это что, мне?
– Ну, ты же у нас Петрова? – насмешливо отвечает он.
– Просто не ожидала.
Глеб неопределенно ведет плечом:
– Мне Карась поручил. Было не сложно. Мы же команда.
Я беру майку и прикладываю к себе:
– А как ты узнал размер?
Почти сразу понимаю, что спросила зря.
– Ты худенькая, – он улыбается, привалившись плечом к дверному косяку, – была возможность разглядеть.
Я краснею. Чувствую себя очень уязвимо, но вместе с тем мне приятно. Глеб сказал, что я худенькая! Я внутренне пищу.
Смотрю в его голубые глаза и чувствую какое-то странное притяжение. Нестерпимо хочется коснуться его. Я дышу, но воздуха не хватает. И тут Глеб поднимает руку и аккуратно проводит пальцами по моему подбородку.
– Вода, – поясняет он охрипшим голосом.
Дверь раздевалки распахивается, ударяясь об стену. Ну, это точно Манкова, она всегда заходит с ноги.
– Яна! – кричит она и вдруг видит нас. – Ой! Извините. Помешала.
Я краснею в сотый раз за сегодняшний день. И тут же начинаю сердиться. Ничего такого мы тут не делали. Другое дело, что Глеб стоит в душевой женской раздевалки. Неприлично близко ко мне. Волнующе, потрясающе, удивительно близко. Это злит меня еще сильнее.
Я стараюсь сделать вид, что мне все равно и бросаю Свете безразличное:
– Не выдумывай, Янковский просто принес мне майку, – потом перевожу вопросительный взгляд на парня, – я переоденусь?
Его взгляд холодеет.
– Не бойся, душа моя, подсматривать желания не имею.
Он давно меня так не называл, и я непроизвольно морщусь в ответ.
Глеб выходит, а Света смотрит на меня, прищурив глаза, и повторяет: