е доставало. Я сразу решил, что нет смысла искать злачные заведения в районе Третьяковки, лучше сразу отправиться в центр, где даже в эти времена хватало ресторанов, кафе и столовых, не говоря уже о разных там пончиковых и пельменных. Конечно, хотелось бы завалиться куда-нибудь в «Арагви» на улице Горького или в кафе «Лира» — там же, но тут уж как повезет.
Мы с Машуней спустились в метро на станции «Третьяковская» и вышли на станции «Горьковская». Мы честно сунулись в «Арагви», вход в который был снабжен фундаментальной табличкой «МЕСТ НЕТ», под стеклом и в рамочке. Швейцар стоял стеной, и даже предложенный трояк его не сдвинул с места — видать, свободных мест в знаменитом ресторане и впрямь не было. Помыкавшись и озверев от голода, мы с Вершковой решили удовольствоваться первой попавшейся пельменной, обнаруженной нами в проезде Художественного театра.
Пельмени подавали здесь только «Останкинские», из знаменитых красно-белых пачек, но взять их можно было либо со сметаной, либо с майонезом, либо с уксусом. Соль и перец стояли на каждом столике. Для пущей сытости некоторые посетители — я заметил — ели пельмени с хлебом, а для полноценного расслабона — запивали водкой, точнее — закусывали водку пельменями. Мы с Машей решили, что это все-таки извращение и потому ограничились запивкою в виде чая.
К счастью, количеством порций в пельменной не ограничивали. Единственный недостаток — есть приходилось стоя у круглых одноногих столиков. Мне-то ничего, а вот моя любительница истории костюма едва держалась на ногах. Правда, это не мешало ей, азартно поглощая пельмени, то и дело тыкать пальцем в сторону то одного, то другого посетителя и громким шепотом сообщать, что это актер такой-то. Рядом был МХАТ и потому не удивительно, что сюда забегали перекусить перед спектаклем разные знаменитости.
— Ах, как я хочу посмотреть спектакль во МХАТе! — мечтательно вздохнула моя спутница.
— Попробую добыть билеты, — пробормотал я, на самом деле имея весьма слабое представление о том, насколько это возможно, — Сейчас мы уж точно ни в какой театр не попадем. Если только — в кино!
— А давай сходим в кино?
— Давай! — согласился я.
Мне и в самом деле хотелось посидеть в тепле и поглазеть что-нибудь увлекательное, но не имеющее отношения к мой собственной жизни. Доев пельмени, мы вышли на улицу и направились к ближайшему кинотеатру. Ближайшим была «Россия» на Пушкинской площади. Вот мы туда и потопали. Вернее — топал я, а Вершкова почти висела у меня на руке. Так она умаялась.
Я дотащил ее до площади, где возвышался памятник главному русскому поэту и уже было повернул к кинотеатру, как рядом взвизгнули тормоза, щелкнула открываемая дверь и раздраженный голос произнес:
— Так вот вы где, значит, бродите!
Глава 3
Я оглянулся. Ого! Как ни странно — это оказался доцент Цыпкин. Голос у него командный прорезался.
— Ну чего смотрите? — ерзал он. — Быстро садитесь в машину!
— Вообще-то мы в кино собрались, — пробурчал я.
— В кино⁈ — заорал Русик. — Тут судьба открытия решается! Государственной важности!
Пришлось залезть в салон его «Жигуленка». Даже Маша не осмелилась возразить. Как только мы уселись, лингвист рванул с места.
— Что случилось? — спросил я.
— Что случилось, что случилось… — пробурчал тот, глядя прямо перед собой — на улице Горького даже в 1981 году было довольно плотное движение и приходилось быть начеку. — Случилось то, что материалы, которые ты привез, таки могут утечь за границу.
— С чего ты взял?
— С того, что ваша Кривошеина едет сейчас в Шереметьево-два!
— Откуда тебе это известно?
— От верблюда!.. Я следил за вашей подружкой от самой Третьяковки.
Вот тебе и Цыпкин! А ведь я его там и не заметил. Впрочем, он может в машине сидел, а на тачки я внимания не обращал. Где же, в таком случае, КГБ? Не может быть, чтобы они не вели «королеву постельных клопов». Скорее всего — ведут до сих пор, а лингвист только под ногами путается.
— И что, она сразу поехала в аэропорт? — спросил я.
— Не, петляла по улицам, в общественный транспорт не садилась… Я как только вы, Мария, простите не знаю вашего отчества, отдали Кривошеиной пакет, так сразу за ней и поехал…
— Ну, а откуда ты знаешь, что едет она именно в Шереметьево-два?
— Она сама сказала.
— Кому? Тебе?
— Мне. Стала голосовать. Я остановился. «Куда?» — спрашиваю. Она говорит: «В Шереметьево-два не подбросите?» Я говорю «Подброшу. Садитесь!» А она — «Ой, извините!», и не села ко мне. Я вылез из машины, капот поднял, вроде как с двигателем что-то, а сам краем глаза на нее посматриваю, как она прыгает, рукой машет. Тормознула «Москвичонок», села в него и поехала. Я — следом… Смотрю, вы идете…
— И когда это произошло?
— Минут десять назад. Она три с лишним часа по улицам моталась. Я все боялся, что зайдет куда-нибудь и отдаст пакет.
— Понятно, — буркнул я.
Мы миновали Белорусский вокзал и покатили по Ленинградскому проспекту. Справа и слева тянулись знакомые здания. Мы проехали метро «Динамо», миновали Путевой дворец Петра Первого, промчались мимо метро «Аэропорт» и «Сокол», свернули на Ленинградское шоссе.
Вершковой было интересно. В столице она была впервые, а потому крутила головой во все стороны. Так что, не пойдя в кино, она немногое потеряла. «Войковская», «Водный стадион» остались позади. Замерзшее и заснеженное Химкинское водохранилище, образованное слиянием нескольких подмосковных рек, тянулось слева. Автомобильчик миновал мост над рекой Воробьевкой, проехал под эстакадой МКАД и оказался за пределами столицы, которая в эти времена еще только протягивала сюда свои железобетонные щупальца. Вскоре мы свернули на Международное шоссе, ведущее к аэропорту «Шереметьево».
Видать, я заразился от Цыпкина, потому что и мною овладел охотничий азарт. А вдруг гэбэшники и впрямь упустили «королеву постельных клопов», а мы втроем ее схватим? Может так Родине поможем?
Жигуленок подкатил к зданию аэровокзала «Шереметьево-2». Лихо, как в кинобоевике влетел по въездному пандусу. Мы выскочили и вбежали в здание аэровокзала. Ну и где здесь искать мадам Кривошеину? Народу толпилось в терминале преизрядное количество. Как самый трезвомыслящий, я решил взять руководство на себя.
— Так, милые мои, — начал я. — Расходимся в разные стороны. Ты, Маша, направо, ты, Русик, налево. Я наверх, потом — вниз. Увидите нашу подружку, не орать и не бросаться. Следите и старайтесь не попадаться ей на глаза. Учтите, что скорее всего, мы не одни пасем ее. Если Эсмирку будут брать, не стоит мешать органам.
— А если она улизнет за границу? — спросил Цыпкин.
— Не улизнет. Она в розыске. Все. Хватит болтовни. Пошли!
И мы разошлись в разные стороны. Я поднялся на балкон. И для начала посмотрел на зал внизу. Сотни голов. И не меньше половины из них женские. Поди разбери. Ладно, поищу на балконе. Разумеется, здесь ее не оказалось. Слишком мало места и трудно спрятаться. Нужно спуститься на первый этаж. Я сбежал по ступеням и тут же наткнулся на Машу. У нее были круглые от удивления глаза, словно она узрела привидение. Набирая разинутым ртом воздух, она тыкала пальцем куда-то позади себя. Я посмотрел через ее плечо и тоже разинул по-рыбьи рот.
Было от чего. В паре десятков шагов от нас стояла Эсмирка и улыбалась. И не просто так улыбалась, а беседуя с нашей общей знакомой Ольгой Михайловной. И хотя последнюю я видел лишь со спины, но узнал ее по пальто, в котором она была вчера. Телегина что-то говорила Кривошениной и активно жестикулировала. Может, рассказывала ей, как пройти к месту, где сотрудники госбезопасности ловят иностранных шпионов и их пособников? В любом случае, «королева» приветливо кивнула своей собеседнице и направилась в нашу сторону. Произошло это настолько быстро, что пришлось сграбастать Машуню и начать ее целовать. Трюк дешевый, но иногда срабатывает.
Вершкова кое-как от меня отбилась, глядя возмущенно-счастливыми глазами. А я проводил взглядом Эсмеральду Робертовну (она нас не заметила) и хотел было двинуть за нею следом, как услышал:
— Вы-то что здесь делаете?
Обернулся. Ну конечно, моя гостеприимная «квартирная хозяйка».
— Гоняемся за вашей знакомой, — съязвил я. — И видели, как вы с ней мило беседовали.
— В шпионов решили поиграть? — ехидно поинтересовалась Ольга Михайловна. — В детстве еще не наигрались? То-то мне ребята докладывают, что какая-то «копейка» путается под колесами. Хорошо, что я приказала ее не трогать… Кстати, где это ваш любознательный доцент Цыпкин?..
И тут разноязыкий шум, что царил в здании аэровокзала, перекрыл пронзительный крик:
— Хулиган! Отстань! Милицию позову!
— Вашу же мать! — выдохнула Телегина и вытащила из кармана портативный передатчик: — Седьмой, я первый! Что-там у вас? Прием!
— Первый, я седьмой! — захрипело в динамике рации. — Доцент пытается задержать Королеву. Что делать? Прием!
— Седьмой, быстро изобразите неравнодушного гражданина, который решил пресечь хулиганскую выходку. И уберите идиота с глаз долой до конца операции. Прием!
— Вас понял. Выполняю.
— Так и знала, что он попытается все испортить, — вздохнула Ольга Михайловна, пряча рацию.
— Что же вы его раньше не нейтрализовали? — спросил я.
— Лишняя суматоха могла привлечь внимание, — ответила она. — Не подруги вашей, а тех ее иностранных друзей, которые ее наверняка ведут с самого начала.
— Да кто же она такая? — встряла в разговор модельерша.
— Королева, — усмехнулась гэбэшница. — Вот он знает!
И она ткнула в меня пальцем. Я лишь пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд Машуни. В это время в кармане у Телегиной пропищал зуммер вызова. Она выхватила коробочку рации.
— Первый на связи! Прием!
— Первый, я седьмой. Королева идет на бал. Повторяю, Королева идет на бал. Прием!
— Седьмой, захват строго в момент передачи! Прием!
— Уже пошли, первый! Прием!