Прошло три часа, прежде чем измученный координатор наконец наметил более или менее безопасное начало своей пропагандистской кампании и пошатываясь побрел спать.
Утром он шокировал всех, явившись на свой пост с получасовым опозданием. Во имя дисциплины Джил напустил на себя виноватый вид, но в душе его вновь взбадривало сознание, что наконец-то он делает что-то стоящее.
Несколько минут он просидел перед своим комм-пультом, перебирая в уме слагаемые выбранной стратегии. Вместо того чтобы представить героем какого-то одного мужчину или героиней одну какую-то женщину, он предпримет массовое наступление по всем средствам массовой же информации, демонстрируя высочайшую компетенцию Флота. Он будет внушать веру во Флот, пока у широкой публики не возникнет непреодолимое стремление так или иначе причаститься к действиям этой замечательной организации — хотя бы безропотно уплачивая увеличившиеся налоги.
Он даже уже выбрал свой первый объект. (А они должны быть подлинными — почти все омнишакалы только и ждут, как бы изловить Флот на обмане). Он закажет специальную омнипрограмму о деятельности адмирала Эсплендадоре — адмирала Великолепного. Идеально! Былой герой руководит эффективной постройкой жизненно важной базы! Сценарий, не чреватый никакими осложнениями.
Роберт Шекли. КЛАКСОН
Седьмого генерия 932 года по местному стилю вскоре после полудня загремели набатные колокола на башне ратуши. Когда прошла десятая секунда, а они не смолкли, мы поняли, что это не профилактическая проверка, Значит, радарная сеть обнаружила вторгнувшийся в нашу стратосферу космолет, и не сомневаюсь, что в городе подумали одно и то же: халианские налетчики явились вновь после почти двадцатисемилетнего перерыва.
Все мы прошли тщательную подготовку на этот случай. Нам надлежало спокойно, без паники проследовать к ближайшему входу в подземный оборонительный комплекс. Естественно, под землей обороняться довольно сложно. Однако выбора у нас не было. Разве что остаться на поверхности, где халиане либо перебьют нас, либо заберут в рабство — эти мохнатые дьяволы, трижды вторгавшиеся на нашу планету за последние семьдесят три года.
По Хартии нам воспрещается иметь всепланетную оборонительную систему или сторожевые космолеты. Мы отказались от этого права сотни лет тому назад, когда вступили в Альянс. Теперь нам оставалось возлагать надежды на Великий Флот, защищающий большинство человеческих планет, а также союзных от вторжения халиан и других враждебных рас. Попытки защищаться самим были бы бесполезными: Тринит — небольшой мир, общее население которого не достигает и пяти миллионов. И всего один город, достойный называться городом, — Панадор, где я родилась. И все-таки нас злило, что мы были вынуждены отказаться от элементарного права на самозащиту.
Флот не оставлял нас вниманием, но он был рассредоточен уж не знаю на скольких миллионах миль космического пространства. Защищать требовалось свыше трехсот густонаселенных планет, и только естественно, что кое-какие периодически оказывались вне поля его зрения. И столь же естественно, что среди последних оказывались миры вроде Тринита — 5, с малочисленным населением в отдалении от планет, на которых обитала подавляющая часть человечества.
Наш подземный оборонительный комплекс представлял собой систему естественных пещер и туннелей, расположенных под Панадором, которую мы расширяли из века в век. Обычно халиане предпочитали не гоняться за нами под землей Их интересовали наши продовольственные запасы и наиболее ценное наше имущество. В пещеры они спускались только, если целью налета были невольники. Порой во мраке завязывались отчаянные бои — в тесноте подземных переходов наше оружие оказывалось почти таким же действенным, как их оружие.
Туннели были прекрасно подготовлены для обороны. По ним размещались небольшие склады оружия, боеприпасов, продовольствия, цистерн с водой и запасной одежды. Я научилась пользоваться лазерным пистолетом малого радиуса действия, а также различными гранатами, которые были разрешены нам для самозащиты. Хотя я была девушкой, которой в этом месяце исполнилось восемнадцать, стреляла я неплохо. Конечно, нас постигла страшная беда, но я невольно испытывала радостное возбуждение — ведь и девушкам дозволено мечтать о подвигах. Сколько раз я с упоением представляла себе, как защищаю родителей, сжимая в правой и левой руках по изрыгающему пламя лазерному пистолету!
Времени бежать домой за родителями не было Инструкции требовали, чтобы мы направлялись к ближайшим входам в подземные убежища, едва раздастся сигнал тревоги. Ну, и я вошла в спусковую шахту около театра Тиджинс. Если бы я хоть немножко подумала, то потратила бы пару лишних минут и добралась бы до какого-нибудь входа поближе к моему дому, так как неплохо знала туннели там. Едва поступив в школу, мы изучали расположение туннелей под нашим кварталом и их соединение с главными туннелями. Запомнить все расположение нашей оборонительной системы, все повороты и перекрестки не смог бы никто: ведь она все время расширялась, не говоря уж о тупиках и лабиринтах, в которых, предположительно, должны были заблудиться враги.
Сначала ступеньки винтовой лестницы, уводившей все глубже и глубже в сумрак. Тусклые лампочки на стенах давали ровно столько света, сколько требовалось, чтобы возникали огромные тени, очень меня пугавшие.
Первый перекресток сомнений не вызывал, в Городе существовало нерушимое правило: каким бы входом вы не воспользовались, на первых трех перекрестках поворачивайте направо. А потом я руководствовалась царапинами на стене, оставленными прокладчиками для указания правильных поворотов.
В полутьме я чувствовала себя там как-то непривычно, хотя спускалась в туннели много раз и до этого. В школе устраивались учебные тревоги, и нас отправляли вниз в оборонный комплекс. За третьим поворотом я замедлила шаги, решив, что пора вооружиться. По торчащему над ним камню определенной формы я нашла оружейный склад и нажала на камень. Как и полагалось, дверца открылась, и я взяла лазерный пистолет.
Вскоре новейшие туннели остались позади, и я вошла в систему старых пещер. Мне становилось все беспокойнее, так как я пока никого не встретила и не нагнала. Сколько я наслушалась историй о детях, и даже взрослых, которые, повернув неправильно, так и не сумели найти выхода из пещер. Поговаривали, что тут бродят призраки детей, так и не выбравшихся на свет: они скользят тенями и заманивают тебя все глубже и глубже в недра планеты, где пылает лава и клубятся серные пары.
Через некоторое время я остановилась передохнуть. У меня заныли ноги, так часто я спотыкалась о неровности пола. Я была где-то уже глубоко внизу под Панадором, хотя и не знала точно, как глубоко. Но я продолжала спускаться, а лампочек становилось все меньше, причем многие перегорели и не были заменены. Меня все больше мучил страх, что я напутала с поворотами и не сумею найти дороги обратно. Я шла все медленнее и наконец села, чтобы дать отдых ногам. Здравый смысл подсказывал, что я ушла достаточно далеко. Вряд ли халиане доберутся сюда. Они всегда торопились забрать, что можно, и улететь прежде, чем будет организовано сопротивление.
И я уже поздравила себя с тем, что благополучно избежала опасности, как вдруг раздались тяжелые шаги. У меня оборвалось сердце. Конечно, это мог быть кто-то из горожан, но мне почему-то не верилось. В этих звуках чудилось что-то грозное, что-то военное. Я поняла, что пропала. И вскочила, чтобы убежать, но тут передо мной вдруг возникла гигантская фигура в тяжелом обмундировании, которое в сумраке выглядело серым. Широкое лицо, густые усищи, а в могучем кулаке зажато какое-то лучевое оружие.
Он что-то сказал мне, но я ничего не поняла, прицелилась в него из лазерного пистолета и начала пятиться. Тут же споткнулась о камень и распростерлась бы на полу, если бы он не подхватил меня, одновременно вырвав пистолет.
— Меня ты в рабство не обратишь! — закричала я. — Скорей я умру!
— А зачем, мисс? — сказал он. — Разве вы не видите, кто я?
Тут я посмотрела на него — то есть по-настоящему посмотрела, и увидела эмблему Альянса на его фуражке и на мундире.
— Так вы с Флота! — ахнула я.
— Конечно, — сказал он. — А за кого вы меня приняли?
— Я думала, вы халианин, — ответила я, чувствуя себя ужасно глупо.
— Но халиане же пятифутовые коротышки и покрыты мехом!
— Знаю. Но я немножко потеряла голову. А вы правда с Флота?
— К вашим услугам, мисс. Передовой десант с крейсера «Баклан», коммандер Шотуэлл.
— «Баклан»? С флагмана адмирала Эсплендадоре! — воскликнула я.
— Как вижу, вы о нас слышали, — сказал он довольным голосом.
— Проходили по истории. Я думала, адмирал Эсплендадоре давно скончался — он же такой знаменитый! Или совсем старый.
— Наверное, маленькой девочке вроде вас все, кто старше двадцати, кажутся очень старыми!
— Мне восемнадцать, — сказала я сухо. — И почему вы не сообщили о своем прибытии, вместо того чтобы свалиться с неба, точно халианские налетчики?
— Нам надо было сохранить радиомолчание, — сказал Шотуэлл. — Вот наш отряд и отправили вперед предупредить местных жителей, чтобы они не паниковали.
— Только вы вроде бы-не успели вовремя, — сказала я, боюсь, не без ехидства. — Ну а теперь что? Будем болтать тут в темноте, пока на нас кто-нибудь не натолкнется?
Он засмеялся.
— Ничего лучше я не пожелал бы, мисс. Приятно убедиться, что и на Трините есть милые девушки. Нас предупредили, что планета населена пигмеями, причем в больших бородавках.
Я было снова озлилась, но тут разглядела в полусвете, что он расплылся до ушей. Вообще-то он выглядел очень даже симпатичным, когда не пугал ни о чем не подозревающих людей. На ремешке часов у него был прицеплен возвратник, и он взялся вывести меня на поверхность, чему я, честно говоря, обрадовалась: меня грызли сомнения, точно ли я запомнила все повороты.
По дороге я узнала, что его зовут Милас, что он пилотировал маленький одноместный космолет, выполняя особые задания, и дважды участвовал в боях с халианами. Его родная планета — Астрахань — 2, ему двадцать три года и он холост.