«для рассылки с главного пути в стороны, для наблюдения земель, льдов и других обстоятельств» [3, с. 484]. Экспедиционные суда должны быть поверх обычной обшиты второй деревянной дощатой ледовой обшивкой.
Он предлагал кроме ботов и шлюпок на каждом экспедиционном судне иметь по два или три тросовых карбасов, какие используют поморы на Белом море для промысла тюленей. Такие небольшие карбасы поморы сравнительно легко перетаскивали по льдинам. Ломоносов предлагал на суда брать с собой заготовленные заранее доски, чтобы в случае необходимости сшивать новые карбасы взамен потерянных.
Команды судов должны формироваться из флотских офицеров, унтер–офицеров, штурманов и матросов. Он предлагал на каждое судно взять в экспедицию до 10 опытных поморов для работы на тросовых карбасах, зимовавших на северных островах и имевших опыт охоты на белых медведей. Желательно иметь на судах людей, знавших языки местных народов, населявших побережье Сибири, особенно чукотский язык. Он дал рекомендации по использованию птиц для определения в походе близости земли и льдов. В сочинении даны также рекомендации по обеспечению экспедиционных судов промысловым инвентарем для рыбной ловли и охоты, а также противоцинготными средствами: сосновою водкой, сосновыми шишками, морошкою и другими народными лечебными средствами.
Далее Ломоносов дает рекомендации по обеспечению экспедиции научными инструментами, в первую очередь для астрономических наблюдений и определения долготы и широты места нахождения судна, секундомерами и полярными картами. Рекомендовал он взять в экспедицию для разбивания льда специальные бурова для сверления во льдах отверстий, куда будут помещаться пороховые заряды с фитилями.
Он рекомендовал около самого северного мыса Новой Земли в удобном месте устроить зимовочную базу из нескольких изб с хлебопекарными печами в них, амбарами для хранения запасов провизии и баней. Эта база предназначалась для проведения в ней вынужденной зимовки экспедиции.
Глава 5 я называлась «О самом предприятии северного мореплавания и о утверждении и умножении российского могущества на востоке». Ломоносов указывал, что экспедиция для прохода в Восточный океан может быть предпринята двояко, а именно путем похождения всего пути в Восточный океан или прохода пути по частям за несколько походов. Безусловно, это зависит от многих обстоятельств. Необходимо главному командиру дать обстоятельную Инструкцию, составленную специальной знающей комиссией. В инструкции следовало указать должные меры предосторожности и способы ободрения и содержания подчиненных людей в повиновении.
Ломоносов дает советы по лучшему ориентированию в море, используя различные гидрологические приметы, а также советы по использованию малых судов экспедиции для поиска прохода во льдах по разводьям, по маневрированию судов во льдах.
Им даны советы по мерам предосторожности при выходе членов экспедиции на неизвестные берега, где возможны нападения местных жителей. Рассмотрен автором и вопрос о мерах по поддержанию дисциплины на экспедиционных судах, о наградах участникам экспедиции.
В «Заключении» Ломоносов утверждает:
«Последнее из противных мнений, чтобы сие открытие[7]не досталось в чужие руки, обращается в ничто следующими:
1) помянутое мореплавание к нам ближе, нежели к прочим европейским державам,
2) россиянам тамошний климат сноснее,
3) что на нужных и тесных местах построятся зимовья с предосторожностьми для наших людей, коими чужестранные пользоваться не могут,
4) на Камчатке, или около устьев реки Уды[8], или на островах Курильских, где климат как во Франции, можно завесть поселения, хороший флот с немалым количеством военных людей, россиян и сибирских подданных языческих народов, против коей силы не могут прочие европейские державы поставить войска ни севером, ни югом, но хотя б и учинили, однако придут утомленные на крепких, с привозными гнилыми припасами на снабденных жителей свежими домашними, безнадежные ближнего от своих споможения на места, где вспоможение нам неистощимо. Таким образом, путь и надежда чужим пресечется, российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений европейских в Азии и в Америке» [3, с. 498].
Ломоносов, представляя цесаревичу «Краткое описание», приложил к нему особое письмо. В нем он настойчиво ставил вопрос о необходимости развития в России морского дела: «Могущество и обширность морей Российскую империю окружающих требуют такового рачения и знания. Между протчими Северной океан есть пространное поле, где под Вашего императорского высочества правлением усугубиться может Российская слава, соединенная с беспримерною пользою, чрез изобретение Восточно–северного мореплавания в Индию и Америку» [3, с. 420].
От цесаревича «Краткое описание» было 22 декабря 1763 г. отправлено в «Морскую Российских флотов и Адмиралтейского правления Комиссию» (или, по выражению Ломоносова, «Адмиралтейскую Комиссию») с предложением рассмотреть трактат и подготовить доклад императрице «на высочайшую апробацию». Причем при рассмотрении сочинения предлагалось привлечь для лучшего объяснения автора.
«Морская Российских флотов Комиссия» приняла письмо цесаревича так, как будто в нем имелось прямое указание о начале снаряжения полярной экспедиции. Одновременно ею было решено ознакомиться с тем, как фактически проводят плавания в полярных водах и зимовки на полярных островах русские поморы.
Комиссия постановила вызвать из Архангельска четырех промышленников, которые не раз бывали и промышляли на Шпицбергене и на Новой Земле. Кроме того, были затребованы матросы с кораблей, базировавшихся в Кронштадте и Ревеле (Таллине), которые до начала службы на флоте плавали на промысловых судах в Баренцевом море. Таких моряков оказалось в Кронштадте 7, ав Ревеле 26.
Комиссия вызвала из Ревеля служивших там на корабле «Москва» трех матросов, которые прибыли в Петербург 9 февраля 1764 г. Матрос Илья Сивцов доложил Комиссии, что до военно–морской службы он, «будучи еще в крестьянстве» ходил на Шпицберген с 1751 по 1756 г. в качестве наемного работника одного помора из Мезени.
За эти годы он ни разу не зимовал на Шпицбергене, судно после летнего промысла успевало возвратиться в Архангельск. За эти плавания он неоднократно видел льды, «плавающие на море и стоящие на мелях». Однажды его судно «погодою занесло в расплавы ледяные» и четыре недели держало возле о. «Медведь» (о. Медвежий). На Шпицбергене он «видел горы каменные и между ними льдяные», встречал и добывал оленей, песцов, медведей, птицу, «да из моря выходящих моржов».
Второй матрос, Кирилл Старопопов, бывал, «будучи еще в крестьянстве», на Шпицбергене в 1757 и 1758 гг., «от разных промышленников в работниках». Его показания соответствовали сведениям, полученным от Сивцова.
Третий матрос, Василий Лобанов, ходивший на Шпицберген в 1750–1752 гг., «от разных промышленников» нового ничего не сообщил. Все трое утверждали, что надо брать «воду и дрова от города Архангельска».
Из Архангельска были вызваны крестьяне: престарелый Амос Кондратьевич Корнилов, Федор Рогачев, Павел Мясников и Василий Серков. «Олонецкого уезда Выгорецкого жительства государственный крестьянин» А. К. Корнилов пользовался большим уважением среди поморов. Его лично знал Ломоносов и назвал в «Мыслях о происхождении ледяных гор в северных морях» своим приятелем. Он показал, что «имеет… ныне на Грундланде[9], у Шпицбергена и в Новой Земле морские моржовые и прочие звериные промыслы. А перед сим за 23 года ходил он от города Архангельского и из Мезени кормщиком, за шкипера на прежних старинных и новоманерных судах, из которых прежние шиты были еловыми прутьям, по названию то шитье вицою».
На Шпицберген он ходил до десяти раз, три раза там зимовал, когда «и видал плавающие по морю льды. В бытность его на Шпицбергене оных льдов самая толстота, им, Корниловым, вымеривала лотом. И оказывалась по глубине на дно, когда тот лед на мель принесет и остановится, до 50 сажен[10], да сверх воды еще толщины до 10 сажен и более; шириною же та льдина, примером более 30 сажен, а длина — от 50 сажен и более». Ясно, что Корнилов ведет речь об айсбергах, севших на мель. Мимо этих айсбергов плавает лед «толщиною от трех до пяти сажен, а шириною и длиною, казалось, от одной до пяти верст». Между такими ледяными полями «еще мелкой лед ветром носится».
Случается, что «на море ветры переменные сделаются. Тогда оному льду расплав бывает» и полынями «суда ход имеют». Если же «случаются ветры крепкие, тогда лед стесняется вместе и проходу судам не дает; и ежели от такого стеснения судну на рейд отойтить не можно, то бывает судну и людям гибель».
В своих плаваниях к Шпицбергену он посещал «остров, называемый Медведь» (о. Медвежий). Там он встречал много птиц — гагар и чаек — и промышлял моржей, белых медведей и песцов; у острова «рыбы трески весьма много, а паче же на Русском конце», т. е. в северной части острова, где еще в XVII в. находилось поморское становище. Там же былаустановлена его промысловая изба.
Оттуда он часто переплывал на о. «Пятигор» (о. Надежды), «которой положение имеет весьма каменистое, показывает на себе пять гор; гаваней никаких не имеется; и воды около его весьма быстрые. А промыслов на нем, кроме моржовых, никаких нет».
По его наблюдениям, между островами Медвежий и Надежды «воды глубины от 40 до 50 сажен»; на мелях «от плоско носящегося льда» оседают «льдины, называется коих звание стамухи». Корнилов сообщил, что остров «Пятигор» часто окружают льды; бывает же это, «когда долговременно дуют ветры норд, норд–ост и ост; то нагонит льду такое множество, что застилает море все и острова Пятигор, Медведь и Шпицберген»