. Таким образом, Корнилов отмечал факт выносальдов из центральной части Северного Ледовитого океана.
Он же одним из первых указал о том, что «у Шпицбергена воды ходят по западной стороне от ост- зюйдова носу к норду, и течение имеют все в одну сторону». Видимо, это обстоятельство, указание на наличие постоянного течения на север у западных берегов Шпицбергена, сыграло важную роль в определении маршрута экспедиции именно по нахождению северо–западного прохода из Сибирского океана в Восточный.
Он же также указал на наличие на западной стороне Шпицбергена двух гаваней, «первая в Клокбое, другая в Рунбое, в которые китоловные иностранные корабли приходят». Это имелись в виду «Колокольный залив» и «Зеленый залив» (Klook Bay и Green Bay). Предупредил Корнилов и о возможных случаях насилия, связанных с действиями иностранных китобоев: «Двоекратно судно его, Корнилова, грабили и как промысел, так и промышленные инструменты, снасти и ружья отняли. во первом грабеже, в 1734 г. иностранные суда оказались галанской нации».
Он отметил густые туманы в районе Шпицбергена и Новой Земли, которые «большие ветры от норд- оста умаляют». Корнилов поделился своим опытом дальнего обнаружения льдов по наблюдению так называемого ледового отблеска: «Впереди лед, и в небе бело надо льдом, и как лед лежит, так и в небе бело кажет, а где воды есть, там над тем местом в небе синее кажет».
Рассказал он и о приемах выживания при аварии поморских судов. В случае гибели судна от штормов и льдов поморы спасались на малых баркасах, который вытаскивали на льдину, покрывали его парусиной, чтобы «в море лучше от волны сохраниться»; а «для пищи себе бочку нальют воды пресной и в оную насыплют муки ржаной и сделают тесто, замешав нагусто; и оное тесто из бочки вынувши, покладут в мешки. И как дождутся, что лед от ветру разведется, тогда во оном боту спускаются на воду и путь свой продолжают по морю к Датским берегам», т. е. к берегам Норвегии.
Плывут на боте «иногда парусом, а иногда в тихую погоду греблею, бывают в пути от четырех до шести недель и более, а пищу имеют показанным тестом, которое, долговременно лежа, прокиснет и провоняет. Однако и тем довольствуются. И от такой худой пищи, також, от холоду и мокроты, ноги у промышленников нечувствительны бывают. И приходят в такую слабость, что и умирают в том судне и приехавши в Датскую землю».
Корнилов сообщил о своих наблюдениях при проведении зимовок на Шпицбергене, которые ранее уже излагал Ломоносову при их встречах в предшествующих годах: «Будучи же в зимовании на Шпицбергене им примечено, что от 15 августа по 10 октября солнце ночью невидимо станет. А хотя зори и видимы, но и то только до 4 ноября. А от 4 ноября по 15 генваря днем и во всю ночь — темнота. А с 15 генваря по 14 февраля зори паки видимы. Ас 14 февраля солнце покажется и с марта, с последних чисел, закату не имеет по 15 августа».
«Когда он, Корнилов, в вышеписанных местах зимовал, то жил в избе, привезенной с собою, и топил привозными ж на судах дровами; и воду пресную от города Архангельского привозил; а на Шпицбергене воду пресную получал из озер и из текущих из гор ручьев, також и на льдах от солнца талую и от дождей налитую, — где способнее.
А на каждом их промышленном судне бывает людей по величине оного, от 10 до 15 человек и более…
На Шпицбергене частые высокие каменные, а между ними ледяные горы; и как на оных, так и где между ними небольшие ровные места — каменные и глинистые — есть; никакого лесу не растет; и трава простая, без цветков, вырастает не более вершка; которою олени питаются.
На том же Шпицбергене–острове ловлены им были олени, песцы черные и белые, медведи белые ж; а черных медведей нет. Имеются и птицы — дикие гуси, чайки наподобие утки, гагарки, ныртыши, чистики, куропатки–чайки; из коих он с товарищами на пищу ловили».
По поводу Новой Земли он сообщил следующее: «К Новой Земле он, Корнилов, ходил одно лето и был в той земли на одном конце, называемом Ворота; которых конец лежит к Вайгачу–острову и где лежит проход со океана в Карское море между Новой Землей и Вайгачем; а Карское море между Новой Землей к устью Оби–реки.
На земле ж оной трава мала. Так, как и на Шпицбергене, горы имеются, такие ж каменные, только не острые; и лесу никакого не растет же, а звери и птицы такие ж, какие и в Шпицбергене видел; да сверх оных, в той Новой Земле имеются из птиц лебеди, а из зверей — волки и лисицы.
Воду и дрова от города Архангельского брал и в Новой Земле получал.
Так же, как и в Шпицбергене, солнце, в бытность его, в июле и в августе месяцах закату не имело, а как в прочие месяцы темнота ль, или от солнца и от гор свет бывает, о том он не знает.
У оной земли иностранных судов не видал.
В пути ж он бывал от города Архангельского в способную погоду до Новой Земли, коя ближе Шпицбергена, от 4 до 5 дней, а до Шпицбергена — от 8 до 10 дней. А когда случаются ветры противные, то идут до Новой Земли недели по две, а до Шпицбергена по месяцу и более. Возвращался ж к городу Архангельскому до Покрова и позже[11]».
Рассказал Корнилов Комиссии о спасении им четырех промышленников, невольных многолетних зимовщиков на Шпицбергене из артели Алексея Химкова. В 1743 г. кормщик Алексей Химков с четырнадцатью промышленниками отправился к Шпицбергену на зверобойный промысел. Буря занесла поморскую лодью к восточным, мало посещавшимся в то время берегам о. Малый Берун архипелага Шпицберген (теперь о. Эдж). Тяжелые льды сжали судно и грозили гибелью промышленникам.
Четверо из них — Алексей и Иван Химковы, Степан Шарапов и Федор Веригин — пошли по льду на берег для того, чтобы отыскать для зимовки избу, ранее построенную мезенскими промышленниками. Найдя избу и переночевав в ней, они возвратились к тому месту на берегу, где вышли на остров. Лодью они не увидали, ее либо унесло штормом, либо раздавило льдами.
Поморы остались на острове и прожили там 6 лет и 3 месяца. Пищу они добывали охотой на оленей, песцов и белых медведей. Цингой заболел лишь Веригин под конец пребывания на острове, когда отказался пить свежую оленью кровь.
Случайно к месту зимовки 15 августа 1749 г. подошло промысловое судно Амоса Корнилова, который и вывез трех оставшихся в живых поморов. Об этом спасении Корнилов рассказал Морской Российских флотов Комиссии так: «От 1720 году в разные лета случилось в пяти годах, что все промышленные суда у Шпицбергена во льдах раздавило. И в каждом году судов от семи до осьми погибло, от которых и людей менее десятой части осталось. И из оных некоторые спасли свой живот выездом на малых ботах в Норвегию, а четыре человека жили 6 лет на Шпицбергене без хлеба и без одежды, довольствуясь одним оленьим мясом; а платье носили из оленьих кож.
В те 6 лет никто для промыслов на Шпицберген для опасности от льдов не ходил; и оные четыре человека вывезены к городу Архангельскому на судне его, Корнилова, в (1749) году; которое тогда было послано для разведывания промыслу».
Сообщения Мезенского уезда Окладниковой слободы государственных крестьян Федора Рогачева и Павла Мясникова, а также Мезенского уезда слободки Кузнецовой государственного крестьянина Василия Серкова ничего существенного к сообщению Амоса Корнилова не добавили. Только Мясников уточнил, что «в прошлых 1762 и 1763 годах до Шпицбергена за льдами он и прочие промышленники не доходили, и назад к городу Архангельскому с половины пути и меньше возвращались» [2, с. 242–248].
Во время бесед членов Морской Российских флотов Комиссии с поморами Ломоносов не присутствовал. Лишь 12 марта 1764 г. Комиссия постановила для заслушивания записи показаний поморов и матросов в целом «и господина Ломоносова призвать».
Вероятнее всего, во время посещения Петербурга Амос Корнилов посетил Ломоносова и рассказал ему о расспросах Комиссии и о ее желании иметь список опытных кормщиков, которых желательно использовать при подготовке и проведении экспедиции в Сибирский океан. Уже 8 марта Ломоносов представил Комиссии записку с именами 10 «поморских промышленников, способнейших к северному мореплаванию».
Морская Российских флотов Комиссия письменного решения по проекту Ломоносова не вынесла. «Краткое описание» и материал по опросу матросов и поморов был передан в Адмиралтейств- коллегию.
А что же Ломоносов? Вероятно, рассказы Корнилова и других поморов о льдах и течениях в районе Шпицбергена привели его к мысли о необходимости пересмотра своей точки зрения, заключающейся в утверждении невозможности и непригодности для мореплавания северо–западного прохода в Восточный океан.
В связи с этим Ломоносов составил «Прибавление первое» к «Краткому описанию» и передал ее непосредственно в Адмиралтейств–коллегию. В ее состав в 1764 г. входили: в качестве председательствующего престарелый адмирал И. Л. Талызин, затем адмирал С. И. Мордвинов, который фактически управлял коллегией и докладывал императрице, автор сочинений по навигации и морской астрономии; генерал–поручик граф И. Г. Чернышев, стремившийся стать первым лицом в коллегии, в какой то степени покровительствовавший М. В. Ломоносову; капитан 1-го ранга И. М. Селиванов, занимавший должность генерал–кригс–комиссара; генерал–майор И. Л. Голенищев–Кутузов, генерал- интендант, директор Морского корпуса; вице–адмирал Ф. М. Селиванов, генерал–контролер; генерал майор И. Ромбург, генерал–казначей; генерал–поручик И. В. Демидов, генерал–цехмейстер; вицеадмирал Г. А. Спиридов, главный командир Ревельского порта и будущий герой Чесмы; вице–адмирал А. И. Нагаев, выдающийся гидрограф и ученый моряк, главный командир Кронштадского порта.
Ломоносов начал «Прибавление первое» таким утверждением: «По новым известиям от Грумантских и Новоземельских промышленников, явствует, что поиск морского пути по северу на восток удобнее начать можно от западного Грумантского берегу, нежели с Новой Земли»