— Откуда ты знаешь? — спросила она по дороге.
— Я не уверен, но прошлой зимой они всегда стояли у окна, когда приходил дядя Тру.
— А сколько их?
— Две девочки. Одна из них — с чудными волосами и таким кротким личиком! Она походила на восковую куклу, но гораздо красивее.
— Ах, как я хотела бы ее увидеть! — воскликнула Герти.
— Вот они! — сказал Вилли.
— Где?
— Вон, напротив, в этом большом каменном доме. Перейдем на ту сторону, будет лучше видно…
Тру еще не подошел. Это его ждали девочки в окне: не одна Герти любила смотреть, как зажигали фонари. Из освещенной комнаты ничего не было видно на улице, а Вилли и Герти, напротив, было очень удобно ее рассматривать.
Комната была роскошно обставлена; по всей вероятности, тут жили богатые люди. Огонь в камине и висячая лампа ярко освещали комнату. Мягкие ковры, драпировки, картины в золоченых рамах, огромные зеркала поразили Герти. Среди той бедности, в которой она жила с детства, она не видела ничего подобного. Девочка не могла наглядеться на стол, накрытый белоснежной скатертью и уставленный печеньем и пирожными, на блестящую сервировку. Какой-то господин уселся в кресле у огня; нарядная дама присматривала за горничной, накрывавшей на стол, а дети стояли у окна и смотрели на улицу. Это были прелестные девочки, особенно одна из них, по виду — ровесница Герти. Вьющиеся белокурые волосы падали на кружевной воротник, большие голубые глаза, розовые щечки — точно ангелочек. Герти не знала, как выразить свой восторг:
— Ах, какая хорошенькая девочка! А дама-то какая нарядная! Посмотри, Вилли, что это там, на столе? Вот вкусно-то должно быть! А какое там большое зеркало!
Тут подошел Труман.
Свет от фонаря осветил тротуар, и дети заметили Вилли и Герти. Не было слышно, что они говорили, но Герти поняла, что речь идет о ней. Ей это было неприятно, и она спряталась за фонарный столб. Уходя, она еще раз заглянула в окно, чтобы увидеть детей: они усаживались за стол, а горничная стала опускать шторы.
Герти взяла Вилли за руку, и они побежали догонять дядю Тру.
— Хотела бы ты жить в таком доме, Герти? — спросил Вилли.
— Конечно! — не задумываясь, ответила Герти.
— И я тоже, и я добьюсь этого!
— А как?
— Буду работать, разбогатею и куплю себе такой дом.
— Да ведь на это нужно кучу денег.
— Я и хочу заработать много денег. Хозяин этого дома приехал в Бостон без гроша. Если он сумел разбогатеть, почему же я не сумею?
— Как же он нажил столько денег?
— Не знаю. Да мало ли, как можно. Говорят, нужно счастье… А я думаю, что важнее умение.
— А знаешь, что бы я сделала, если бы была богата? — сказала Герти.
— Ну, что?
— Я бы купила дяде Труману кресло с мягкими подушками, потом завела бы много-много больших ламп и зажигала бы их, чтобы в комнате было светло, как днем!
— Ты так любишь свет, Герти?
— О, еще бы! — воскликнула девочка. — Я люблю звезды, люблю солнце, люблю фонари дяди Трумана…
Герти весело прыгала. Дети говорили о своем будущем и о том, как они разбогатеют.
Герти тоже стала мечтать, что она будет работать и заработает много денег. Вилли рассказывал, как хорошо и богато они будут жить с дедушкой, с его матерью и с дядей Труманом.
При повороте на другую улицу Герти вдруг остановилась и отказалась идти дальше.
— Ты устала? — спросил Вилли.
— Нет! Но дальше я не пойду!
— Почему же?
— Потому что… — Герти понизила голос и почти прошептала на ухо Вилли: — Там живет Нэнси Грант; вот ее дом, и я не могу дальше идти. Я боюсь!..
— О! — сказал Вилли, гордо вскинув голову. — Хотел бы я знать, чего ты боишься, если ты со мной! Пусть кто-нибудь только посмеет тебя тронуть! А дядя Тру? Смешно, право!..
Это убедило Герти, и ее страх пропал. По своей природе она вовсе не была робкой, и ей захотелось показать Вили свою бывшую мучительницу. Они подошли к дому. Нельзя было найти лучшего случая: стоя у открытого окна, Нэнси ссорилась с одной из соседок. Вся ее поза выражала гнев; ее лицо было обезображено злобой, и по нему можно было судить о характере этой женщины.
— Которая же из них Нэнси Грант? — спросил Вилли. — Вот эта высокая, с кофейником в руке?
— Да, — ответила Герти. — Она сейчас подерется с миссис Бирч. — Ведь она просто не может с кем-нибудь не подраться! Она нас не видит?
— Нет, не бойся. К тому же она слишком сердита. Пойдем дальше, не будем останавливаться.
Но Герти не двигалась с места. Уверенная в защите Вилли, она смотрела прямо на Нэнси; глаза ее сверкали, но не блеском радости и веселья, как раньше, а мрачным огнем ненависти, которую вид Нэнси вызвал с новой силой.
Вилли спешил домой; увидев, что Труман уже далеко, он пошел вперед, полагая, что Герти последует за ним.
— Идем, Герти, я не могу ждать; пора домой, — не оборачиваясь, позвал он.
Герти оглянулась и увидела, что осталась одна. Нагнувшись, она подняла с дороги камень и бросила его в окно. Стекло разлетелось вдребезги; раздался яростный крик; но Герти не стала дожидаться последствий своей проделки. Вне себя от страха, она пустилась бежать со всех ног, обогнала Вилли и остановилась только возле Трумана.
— Ты что там наделала? — подойдя, спросил Вилли.
Она пожала плечами, надулась и объявила, что сделала это нарочно.
Труман с Вилли переглянулись, но промолчали. Герти до самого дома больше не сказала ни слова.
Вилли пожелал у ворот им спокойной ночи, и, как всегда, они не видели его всю следующую неделю.
Глава IX Новый друг
Однажды после полудня мистер Купер собрался в церковь, чтобы приготовить все необходимое к воскресной службе. Ему приходилось брать с собой множество разных вещей, которые могли ему понадобиться.
— Папа, — сказала миссис Салливан, — отчего бы вам не взять с собой маленькую Герти? Вам трудно все нести одному, она помогла бы вам.
— Ну, вот еще! Только будет мешать! — сердито буркнул мистер Купер. — Я и сам отнесу.
Но когда он взял в одну руку фонарь и ведро с углем, взвалил на плечо лесенку, а в другой рукой подхватил корзину с растопкой, то оказалось, что действительно остались еще молоток и большой сверток гвоздей.
Миссис Салливан попросила Герти пойти с ее отцом и помочь ему. Девочка взяла молоток и гвозди и весело пошла со стариком. Когда они дошли до церкви, мистер Купер сказал, что она может играть, как хочет, до ухода, только чтобы ничего не портить и не шуметь, и отправился по своим делам.
Сначала Герти стала рассматривать скамьи и все, что до сих пор не разглядела как следует, затем взобралась на кафедру и вообразила себя говорящей проповедь. Однако вскоре она заскучала, но тут органист, вошедший незаметно для нее, начал играть что-то тихое и очень красивое. Герти уселась на ступеньках кафедры и с удовольствием стала слушать певучие звуки органа. Через некоторое время большая дверь открылась, впуская двух посетителей, которые тут же привлекли внимание Герти.
Один, худощавый, маленького роста человек, с редкими седыми волосами, судя по одежде, был пастором. Во всей его наружности чувствовалось какое-то особенное спокойствие и кротость. Он вел под руку молодую даму лет двадцати пяти, немного ниже среднего роста и хорошо сложенную; черты лица у нее были тонкими и правильными. Одета и причесана она была просто и аккуратно. Она медленно шла по церкви, не поднимая глаз, и длинные ресницы почти касались щек. Посетители дошли до того места, где сидела Герти, но не заметили ее.
— Я очень рад, — говорил господин, — что вы любите игру на органе. Хотя я сам и не знаток, но слышал, что этот инструмент очень хорош и что Герман мастерски на нем играет.
— Я очень люблю музыку, — отвечала дама, — а эта вещь мне особенно нравится. Быть может, это настроение дополняет торжественный покой, который царит здесь. Я очень люблю пустую церковь, и вы были очень добры, что зашли ко мне. Как это вам пришло в голову?
— Я знал, в котором часу Герман будет играть, а когда увидел, какая вы бледная, то нашел, что вам не мешает прогуляться.
— Это правда, мне нужно гулять; но миссис Эллис была занята, а одна я не могу выходить.
— Я думаю, мистер Купер здесь. Надо поговорить с ним насчет освещения. Дни теперь такие короткие и так рано темнеет, что я хочу попросить его немного больше открыть жалюзи, иначе завтра я не смогу читать проповедь.
В эту минуту мистер Купер вошел в церковь. Увидев пастора, он подошел к нему и стал просить куда-то пойти с ним. Тот не решался, посматривая на даму, но все же сказал ей:
— Эмилия, мистер Купер просит меня пойти с ним к миссис Гласс. Это, правда, недалеко, но оставлять вас одну мне не хочется.
— Конечно, идите, — ответила Эмилия. — Я с удовольствием останусь здесь и послушаю музыку. Не торопитесь из-за меня, господин Арнольд.
Пастор довел Эмилию до стула, заботливо усадил ее и ушел с мистером Купером.
Никто не обратил внимания на Герти. Она сидела на верхних ступеньках кафедры, и ее совсем не было видно. Но когда дверь стукнула, она стала спускаться с лестницы. При первом ее движении дама вздрогнула и испуганно вскрикнула:
— Кто там?
— Я, — ответила Герти, глядя на даму, и подошла к ней.
У дамы был такой тихий, нежный голос, что она не боялась. Незнакомка положила руку на головку Герти и спросила:
— Кто ты такая?
— Я — Герти.
— Как ты сюда попала?
— Мистер Купер взял меня с собой, чтобы помочь ему кое-что нести.
— Сядь пока возле меня и поговорим. Где ты живешь?
— У дяди Тру. Он взял меня к себе, когда Нэнси Грант меня выгнала.
— Так это ты? Я слышала о тебе. Мистер Флинт мне рассказывал.
— Вы знаете дядю Тру?
— Очень хорошо.
— А как вас зовут?
— Эмилия Грэм.
— О, я вас знаю! — радостно воскликнула Герти. — Я вас знаю. Это вы упросили его взять меня. Вы подарили мне платья! Вы такая добрая, я вас очень люблю. О, как я вас люблю!