В этой связи уместно задаться вопросом: кто писал те указы, которые формировали институт службы короне Франции? Формально они издавались «именем короля» и по согласованию с Королевским советом, но на деле большинство их являлись плодом творчества самих служителей короны. Прежде всего, тексты указов создавались в Канцелярии образованными клириками, выражавшими в них ученые концепции о власти в специфическом дискурсе, отражающем их собственные идеи[202]. Основная масса указов, регулировавших работу ведомств и служб, просто не могла быть издана без соучастия самих их работников, которые одни разбирались в тонкостях процедур[203]. О соучастии чиновников в законотворчестве нередко содержатся прямые упоминания в текстах указов[204]. В этой связи используемые в работе выражения: «Филипп Красивый постановил», «Карл Мудрый утвердил» и т. п. — призваны лишь датировать этапы развития администрации, а не указывают на авторство указов.
Показателем тесной взаимосвязи личных интересов служителей короны с усилением королевской власти является легендарное «рвение чиновников» в деле расширения и укрепления властных прерогатив короля Франции[205]. Оно подкреплялось поощряемой личной инициативой в деле улучшения работы ведомств и служб. Почти все административные нововведения исходили от самих служителей. Наиболее наглядно это отражено в сфере ведения документации. Так, в основании гигантского архива Парламента лежала личная инициатива секретаря Жана де Монлюсона вести регулярные записи с 1263 г. для облегчения поисков прежних решений и улучшения работы суда. Почин был подхвачен его преемником Никола де Шартром, который с 1278 г. решил извлечь из архива самые значимые судебные казусы. Одобренной post factum указом Филиппа IV Красивого от 1286 г. этой инициативе мы обязаны первыми регистрами Парламента, так называемыми Оlim'ами. Так была создана парламентская традиция, и каждый секретарь вносил в работу улучшения[206]. Та же атмосфера служебной инициативы, вдохновленной целями защиты королевских прерогатив и «памяти» государства, царила и в Канцелярии[207].
Таким образом, я исхожу из того очевидного факта, что происхождение государства неотделимо от генезиса чиновников — группы людей, действующих с ним заодно и лично заинтересованных в его функционировании.
В становлении государства немалую роль сыграла и церковь. Внешне институты королевской власти строились в оппозиции к церковной организации, отвоевывая пространство светской власти и расширяя ее полномочия за счет церковной юрисдикции. Такая точка зрения являлась господствующей на протяжении долгих лет, однако новые исследования способствовали ее пересмотру[208]. Стало понятно, что государство развивалось не в оппозиции «феодализму» — церкви и дворянству, а напротив, трансформировало и включало их в новые структуры. К тому же, можно сказать, что само государство родилось внутри церкви. Прежде всего, она обеспечивала растущий государственный аппарат служителями — образованными клириками, что убедительно доказали просопографические исследования[209]. В то же время, именно церковная доктрина заложила идейные основы миссии королевской власти как служения общему благу и как особой «службы» короля обществу, именуемому в ту эпоху словом ecclesia или respublica Christiana. Основные идеи и концепты о королевской власти были почерпнуты теоретиками монархического государства из Библии и канонического права[210].
Не менее важную роль сыграл во Франции университет, чье положение во французском обществе отразило процесс секуляризации знания: от подчинения папе Римскому он постепенно переходит под власть короля Франции. Именуемый «приемной дочерью короля», университет становится поставщиком новой властной элиты, давая в виде университетского диплома «патент на чиновную карьеру». Исходя из этого, университетские интеллектуалы отнюдь не были чужды сфере власти, активно участвуя в выработке идеологических основ королевской власти[211].
Наконец, построение папского государства в XI–XII вв., ставшего моделью для «национальных монархий», и связанное с ним каноническое право оказали решающее воздействие на институт королевской службы: принцип несменяемости чиновников, право уступки должности, выборы путем голосования и многое другое в бюрократической практике было взято из канонического права. Поэтому взаимоотношения с церковью отличались драматичностью и определялись стремлением корпуса чиновников отстоять новое светское знание о политике и о функциях верховной власти (своеобразное juris religio), отличных от церковной доктрины[212]. Тесная взаимосвязь и одновременно соперничество между служителями короны и церкви оказали существенное воздействие на становление государства и института службы.
Хронологические рамки (середина XIII — середина XV в.) непосредственно определяются избранным ракурсом исследования. В качестве начальной даты взяты ордонансы Людовика IX Святого 1254 г. «об улучшении состояния королевства», а условным конечным водоразделом избран указ Людовика XI от 21 октября 1467 г., подтвердивший принцип фактической несменяемости чиновников. При условности всякой хронологии, особенно для феноменов большой длительности, данные даты, избранные в качестве «реперных точек» исследования, соединяют историческую реальность и ее интерпретацию в среде служителей короны.
Историографическая традиция избирала начальным этапом становления централизованного государства во Франции время правления Филиппа IV Красивого, окруженного учеными легистами, давшими в руки короны, почерпнутые из римского права мощные аргументы в пользу сильной королевской власти. Новейшие исследования обнаружили «богатое наследство», оставленное наследникам трона Филиппом II Августом, в чье правление появляются сенешали и бальи как полномочные представители короля на местах, раскинувшие «щупальца короны» на значительную часть разросшегося королевства. Таким образом, 1190–1200 гг. признаются датой зарождения централизованного государства во Франции и появления основ будущей бюрократии[213].
Вместе с тем, ростки бюрократического «древа» могли дать плоды только спустя длительный отрезок времени, так что начальной датой целесообразнее было избрать тот момент, когда они были замечены в обществе, не важно, с положительной или с отрицательной реакцией. С этой точки зрения, правление Филиппа IV Красивого как нельзя лучше подходит под эти параметры. Более того, как показал в своих исследованиях по дипломатике P.-А. Ботье, именно с его правления впервые возникает вопрос, кто на деле правит во Франции — король или его служители[214].
Однако при всей неоспоримости «правления легистов» (по выражению Ж. Фавье) при Филиппе IV Красивом, мной было избрано в качестве начального этапа складывания исполнительного аппарата централизованного государства во Франции время правления Людовика IX Святого. И дело не только в авторитете святого короля, обеспечившего непререкаемый моральный престиж монархии и служившего с тех пор образцом идеального правителя, но и в значении принятых им указов об управлении королевством[215]. Именно в его окружении появились знатоки римского права, заложившие новые принципы монархического государства. Наконец, выбор издателей «Ордонансов королей Франции третьей династии» именно указов Людовика IX Святого в качестве начала нового этапа законодательства французских королей свидетельствует в пользу интерпретации самими королевскими должностными лицами эпохи Старого порядка правления этого короля как истока процесса формирования централизованного государства[216].
Выбор правления Людовика XI в качестве конечной границы исследования выглядит вполне традиционным, тем не менее, он также нуждается в пояснениях. Формально, воцарение Людовика XI признается началом формирования абсолютистского государства во Франции. К тому же, оно совпало с окончанием Столетней войны и процессом всесторонних реформ, в том числе и в сфере управления. Условной конечной датой исследования мной выбран указ от 21 октября 1467 г. о несменяемости чиновников, который формально узаконил важнейшую характеристику складывающегося института королевской службы — ее стабильность, гарантирующую права чиновников на занимаемую должность, включая будущие наследование и продажу. Хотя этот указ не был первым законодательным закреплением правила фактической несменяемости чинов, благодаря целенаправленным усилиям самих королевских должностных лиц, с тех пор неизменно апеллировавших именно к нему как к гарантии их прав на занимаемые должности, это очередное подтверждение королем предшествующих норм превратилось в краеугольный принцип института королевской службы[217]. Вместе с тем, исследование не заканчивается строго датой 21 октября 1467 г.: если в сфере королевского законодательства анализ почти не идет позднее этой даты, то в области практики мною привлекаются некоторые материалы и после 1467 г. с целью выявления магистральных тенденций в развитии принципов службы.
И последнее. При исследовании истории государства необходимо учитывать и событийный контекст, те самые события, которые Ж. Ле Гофф именовал «демонами прошлого» политической истории, но без которых мы вряд ли поймем многие перипетии процесса. Дело не только в том, что этот процесс был не линейным, а определялся сочетанием различных обстоятельств и поведения людей в них: главное, что у него всякий раз были альт