– Все гололед виноват, все он, проклятый! Вы уж меня извините. Покрышки давно собирался поменять, но как-то…
– Извинить? – мужчина хмыкнул, посмотрел в бледное лицо Николая Матвеевича. – Извинить, конечно, можно, но ремонт обойдется недешево. Хотя, честно признаться, когда вы в нас впилили, я подумал, что разрушений будет больше.
– Я не хотел, поверьте.
– Охотно верю, кому ж охота и свою машину калечить, и чужую, – мужчина в черном пальто разговаривал очень интеллигентно. Он тут же куда-то позвонил по мобильнику, сказал, что просит его извинить, он задержится, самое большее на полчаса. – Видите ли, у меня встреча. Мы сможем ехать? – спросил он у своего водителя.
– Да.
– Тогда поехали.
– Ас ним что делать? Сейчас менты приедут, – водитель, указал на Горелова.
– А что с ним сделаешь? Мне с ГАИ разбираться времени нет.
– Можно обойтись без автоинспектора? – почти без всякой надежды поинтересовался Горелов.
– Конечно можно. Я сам хотел вам предложить разойтись полюбовно.
– Я все компенсирую.
– Вы это серьезно? – глядя на старенькие «Жигули», спросил мужчина в длинном черном пальто.
– Да, конечно, вот моя визитка, – Горелов трясущимися пальцами вытащил из портмоне скромную визитку, такие же он обычно раздавал на конференциях и симпозиумах, протянул ее хозяину «Мерседеса», на этот раз жест был преисполнен страха.
Незнакомец взял визитку, не глядя сунул ее в карман пальто.
– Надо схему происшествия составить, – суетился Горелов.
– У меня нет на это времени. Я вам позвоню, и мы в спокойной обстановке договоримся.
– Я никуда не исчезну и не стану потом ничего отрицать.
– Я почему-то вам верю.
«Мерседес» с разбитой задней фарой и с примотанным проволокой бампером умчался в ненастную темноту.
Николай Матвеевич Горелов смог-таки добраться до дома на побитых «Жигулях». Он въехал во двор и минут пятнадцать ходил вокруг машины, ощупывал ее: так слепой изучает незнакомый предмет, попавший ему в руки.
Таким образом, в начале марта, в двадцать один пятьдесят доктор наук Горелов, заведующий одной из лабораторий Института микробиологии Академии наук, познакомился с Ахмедшиным Ренатом Ибрагимовичем. Они встретились через несколько дней на нейтральной территории в уютном ресторанчике. Горелов приехал на такси, благо ресторан располагался недалеко от его дома, и сильно тратиться не пришлось.
Ренат Ибрагимович Ахмедшин радушно поприветствовал гостя.
– Николай Матвеевич, как хорошо, что вы приехали. Я уж и не думал, что с вами увижусь в срок, вы ведь человек страшно занятой. Я сразу на визитку не глянул, а потом осмотрелся – думаю, время такого ученого по минутам расписано.
– Да уж, занятой, – смущенно оглядываясь по сторонам, произнес доктор наук. В ресторанах, в театрах – повсюду при большом скоплении хорошо одетых людей Горелову становилось не по себе, хотя супруга и одела его во все лучшее: старомодный добротный костюм с широкими лацканами, десятилетней давности, но почти не ношенные ботинки, купленные за границей, золотистый галстук.
Ренат Ахмедшин выглядел словно со страницы дорогого иллюстрированного журнала, изданного на прошлой неделе.
– Я, знаете ли, Николай Матвеевич, часто бываю в таких местах. Вы не смущайтесь, проходите, это ресторан моего хорошего знакомого, так что мы сможем поговорить спокойно и обсудить все детали нашего дела. Разговора Горелов боялся.
Ренат Ибрагимович провел Горелова в маленький уютный зал на один уже сервированный столик, предложил гостю сесть.
– Николай Матвеевич, что будете пить?
– Я не большой любитель спиртного.
– Я с вами солидарен, я тоже не большой любитель горячительных напитков. У меня, как и у вас, работа, которая требует трезвого мышления.
– Позвольте спросить, Ренат Ибрагимович, чем вы занимаетесь?
– У меня адвокатская контора. Мои сотрудники ведут самые разнообразные дела – от уголовных до сугубо гражданских, готовят документацию для тех, кому это необходимо. Поэтому мне довольно часто приходится бывать в ресторанах. Николай Матвеевич, клиенты всякие попадаются, многим тяжело говорить, пока не выпьют.
– Понимаю, понимаю… – оглядываясь по сторонам, бормотал доктор Горелов.
– Наше дело выглядит следующим образом, – Ахмедшин протянул руку, положил на колени кейс, маленький и изящный, извлек тоненькую папочку, в которой лежал всего один лист бумаги. – Вот, взгляните, это смета ремонта моего автомобиля.
Горелов поправил очки и принялся рассматривать смету. Когда он прочел строку «Итого», холодный пот прошиб ученого, и руки дрогнули.
– Тысяча одиннадцать долларов? Я правильно понял? – прерывающимся голосом произнес Горелов.
– Да, вы правильно поняли. Но я думаю, – сказал Ахмедшин, – мы не станем сейчас акцентировать внимание на деньгах. Сумма минимальная и подъемная. Для меня большая честь познакомиться с вами. Вы известный ученый, бываете за границей, ваше имя на слуху.
Пока Ахмедшин произносил пространные фразы, Горелов лихорадочно соображал, где взять тысячу долларов. Дома у него лежали деньги – НЗ, четыреста долларов, отложенные на черный день. Если напрячься, он смог собрать и тысячу, одолжив у друзей и знакомых, но ведь деньги, взятые в долг, всякий порядочный человек обязан вернуть. А вот как их вернуть, где взять – это проблема.
– Не напрягайтесь вы, Николай Матвеевич, – журчал Ахмедшин, – давайте забудем о деньгах, просто посидим, поговорим. Замечательный французский коньяк, – Ахмедшин взял бутылку, повертел ее в руке. – Посмотрите, какая прелесть! Вы любите коньяк, Николай Матвеевич?
– Да, уважаю, – тихо отвечал ученый.
– Тогда с него и начнем, – Ахмедшин разлил коньяк по рюмкам. – Ваше здоровье, Николай Матвеевич.
Мужчины чокнулись. Разговор оживился лишь после третьего дринка. Немолодой ученый порозовел лицом, руки перестали дрожать. Он свыкся с обстановкой, и Ренат Ибрагимович показался ему человеком приятным во всех отношениях, обходительным, удивительно вежливым и выдержанным. Они говорили обо всем и ни о чем: о скверной погоде, о политической ситуации, о науке, о юриспруденции, о законах, о национальном доходе, о финансировании науки, скудном и убогом. Они ни во что не углублялись, скользили по поверхности, перепрыгивая с одной темы на другую. Звучала негромкая музыка, коньяк был отменный.
И Николай Матвеевич расслабился, сумел-таки забыть о деньгах. Он расстегнул пиджак, немного ослабил узел галстука. Ренат попросил разрешения у гостя закурить. Он предложил дорогую сигарету Горелову, но тот сперва отказался.
– Я, знаете ли, со студенческих лет не курю, но по такому случаю…
– Может, если не курите постоянно, то и не стоит рисковать?
– Стоит.
– Вы уточняли, – щелкнув зажигалкой, осведомился Ахмедшин, – во что обойдется ремонт вашей машины?
– Я даже боюсь спрашивать. Сперва расплачусь за ремонт вашей, а уж потом…
– Как же вы без машины?
– Это мои проблемы.
– И все же. Если честно?
– Без машины я как без рук. Раньше мог сидеть на работе допоздна, зная, что на моей старушке в любое время домой доберусь, а сейчас плохо.
– Знаете, что я вам скажу, Николай Матвеевич, главное в жизни не деньги, а общение, встречи с интересными людьми. У меня много знакомых, самых разнообразных, из всех слоев общества. Не так давно я оказал услугу владельцу, а вернее, учредителю…
– Учредителю чего, позвольте спросить?
– Автосервиса, Николай Матвеевич. Так что вашу машину он с удовольствием приведет в порядок, причем безвозмездно.
– Такого теперь не бывает.
– Только теперь такое и случается. Возьмет и починит. Завтра утром, если вас не затруднит, будьте дома в восемь. Вас это устроит?
– Я не совсем понял, Ренат Ибрагимович…
– Они приедут, заберут ваш «жигуль», а через пару-тройку дней привезут назад и поставят на то же место. Только дайте им ключ.
– А документы?
– Пустяки, – небрежно махнул рукой Ахмедшин. – Какие документы, они для меня сделают все. По жизни мне люди обязаны.
– Извините, это не криминал?
– Успокойтесь, никакого криминала. Дело касалось возврата кредитов, взятых в банке. Две большие фирмы выясняли миллионный спор. Моя фирма занималась этим делом два с половиной месяца, и мы смогли доказать, что все законно. А то, что нарушений со стороны учредителей мелкого автосервиса, проходившего по делу эпизодически, нет, оказалось побочным продуктом моей фирмы. Случайность, я построил стратегию защиты по принципу отслеживания аналогичного дела, по которому банк не предпринял никаких шагов. Они потом готовы мне были ноги целовать. Давайте еще по глоточку? – разливая по бокалам коньяк, произнес Ахмедшин.
Когда бутылка была допита, Николай Матвеевич уже плохо себя контролировал, ведь его норма – сто граммов недорогого армянского коньяка, а тут полбутылки, хотя еда была обильная и вкусная. Но такое количество алкоголя для нетренированного ученого оказалось слишком большим. Он смотрел на Ахмедшина влюбленными глазами, ведь тот на его глазах порвал калькуляцию на ремонт «Мерседеса» и настойчиво попросил Николая Матвеевича Горелова забыть о неприятном дорожно-транспортном происшествии, которое случилось намедни.
Горелов буквально растаял, с его губ не сходила приятная улыбка, он слушал Ахмедшина так, как школьник слушает любимого учителя. Тот увлекательно рассказывал ученому о таких тонкостях судебных дел, которые даже в голову Горелову прийти не могли.
Дважды появлялся официант, приносил новые блюда. Ахмедшина в этом ресторане знали, официант прислуживал угодливо, с нескрываемым почтением.
– Вот, Николай Матвеевич, – Ахмедшин извлек дорогую, но исполненную со вкусом визитку и подал доктору наук, – если возникнут какие-нибудь проблемы по юридической части у вас или у вашего института, обращайтесь, не пожалеете.
Горелов вертел в пальцах твердый гладкий листок пластика. Ахмедшин смотрел на ученого, загадочно улыбаясь.