Подъехало такси, они сели в машину. У Виктора зазвонил телефон. Озабоченно любезно, даже как-то почти подобострастно, что ему было совершенно не свойственно, он с кем-то коротко переговорил, отключил телефон и взял Полину за руку.
— Звонила Мария Ильинична, — осторожно, будто боясь ее ранить словом, сказал Виктор, — ей немного получше. Она хочет завтра с тобой встретиться.
— Хорошо, — Полина кивнула, ощутив какую-то щекотку в мозгу — предчувствие близости разгадки. Мария Ильинична, двадцатисемилетие, Федор. Да, вот оно, близко. Мария Ильинична говорила о Федоре: ребенок тридцати шести лет. Анна о нем же: настоящий ребенок, хотя мы почти ровесники. Двадцатисемилетие…
— События, которые вспоминает Анна, происходили десять лет назад! — закричала Полина так внезапно и громко, что водитель испуганно оглянулся. — Вот теперь должно все срастись.
Едва они переступили порог квартиры, Полина отправила Виктора к компьютеру, а сама пошла на кухню готовить ужин. Почистила и поставила вариться картошку, достала из морозильника бифштексы, чтобы потом сунуть их в микроволновку, хотела еще нарезать салат, но не выдержала, решила сначала проведать мужа, узнать, как продвигаются у него дела.
Дела продвигались прекрасно. Недостающая деталь наконец отыскалась — и мозаика сложилась. Все, о чем говорила Анна, подтвердилось.
— Сеть супермаркетов «Купи» действительно была в нашем городе, но просуществовала недолго, — вдохновенно начал рассказывать Виктор. — Сразу после трагической гибели владельца, Кирюхина Бориса Сергеевича, магазины закрылись. О гибели бизнесмена я нашел несколько заметок в разных городских газетах. Он погиб вместе со своим шофером, когда ехал навестить сына, который в тот момент находился в детском реабилитационном центре «Солнышко». Правда, о его дальнейшем воскрешении ни слова. Но самое главное — я нашел интервью Анны с ним. Оно напечатано в газете «Городское обозрение», которая, кстати, существует и сейчас, за подписью Анна Дубровина. Мы теперь знаем ее фамилию и место работы, понимаешь?!
— Да, это здорово! Если, конечно, Анна не перешла за это время в другую газету.
— Будем надеяться, что не перешла. Но в любом случае теперь выйти на ее след мы сможем. Завтра с самого утра я позвоню в «Городское обозрение» и все выясню. Важно знать, чем она занималась сейчас и как те старые события связаны с настоящим. Таким образом, мы сможем понять, почему ее похитили и…
— Подожди, — перебила его Полина. — Пробей-ка ты еще одну вещь. Тот дом, на Бородинской. Я вот о чем подумала. Весь этот район был тогда, десять лет назад, выселен и явно приготовлен под снос. Сейчас там современные здания, но тогда…
— Вообще-то это нужно узнавать в БТИ или в архитектурном отделе администрации, в Интернете вряд ли я смогу найти такую информацию, да и зачем она? Ну был тогда этот дом, но сейчас-то его все равно нет. Значит, Анна находится не в нем, а где-то еще, в похожем месте, просто у нее по обыкновению что-то смешалось в голове.
— Да ничего у нее не смешалось, ты сам видел. Как только мы поняли, что эти события — десятилетней давности, все стало подтверждаться. Вот и тут, я думаю, что-то может проясниться. Ты просто набери адрес и укажи год, — попросила Полина. Виктор пожал плечами, нехотя застучал по клавишам, но буквально через пару минут изумленно присвистнул:
— Вот это да! — выдохнул он. — Вот это поворот! Могли ли мы ожидать такое! — И он замолчал, томя Полину в неизвестности.
— Ну, что там? — Она нетерпеливо дернула его за плечо. — Что ты нашел?
— Да, понимаешь, — потрясенно проговорил Виктор, — Анна погибла, тогда, десять лет назад.
— Погибла?! — переспросила Полина. — Десять лет назад? Этого не может быть! Как? Почему?
— Ее убили в этом выселенном доме, на Бородинской, двумя выстрелами. Вернее, смертельно ранили, умерла Анна по дороге в больницу, в сознание не приходила, — стал пересказывать своими словами Виктор статью в Интернете. — Убийца, человек без определенного места жительства, Аркадий Курапов, был взят на месте преступления. Собственно, все, как ты и говорила.
— Я ничего не говорила о его аресте, — возразила Полина. — Но дело не в том. Я не понимаю…
— Чего?
— Как я могла увидеть события десятилетней давности? Ты ведь знаешь, что я вижу только то, что происходит в данный момент с человеком, находящимся между жизнью и смертью. Но если Анны давно нет в живых… то как?
— Браслет, — сказал Виктор — он произнес это слово, словно какое-то грязное ругательство. — Твои видения начинались, когда ты брала в руки этот чертов браслет, и общаться с Анной могла только посредством него.
— Да я ведь и не общалась — связь была односторонней, — Полина вздохнула. — Как-то все это не укладывается в голове. Раньше видения не приходили через предмет, и я думала…
— Раньше ты просто не пробовала видеть через предмет. Так получилось, что никаких предметов жертв тебе не попадалось, и ты просто не знала, что можешь видеть и таким образом. Мария Ильинична открыла в тебе новый дар.
— Мария Ильинична, — зло повторила Полина. — Мне с самого начала казалось, что с ней что-то нечисто. Не верила я ей нисколько. Лживая, фальшивая насквозь особа! И эта ее реакция, когда ты упомянул Анну. И с этим браслетом… Вот скажи, откуда у нее мог взяться Анин браслет?
— Ну… — Виктор растерянно помолчал, пытаясь придумать оправдания своей любимой учительнице, но так ничего и не придумал, — она сказала, что нашла его на ступеньках нашего офиса.
— Вот именно, — возмущенно фыркнула Полина. — И из этого мы, как два идиота, выстроили версию, будто Анна шла к нам и возле агентства ее похитили. А она была уже десять лет, как мертва. Из-за твоей Марии Ильиничны мы только время зря теряли.
— Если бы не Мария Ильинична, мы бы вообще ничего об Анне не узнали, — с нажимом проговорил Виктор. — И в деле с Ривилисом не продвинулись бы ни на шаг. Ведь ясно же, что оба этих убийства связаны. Теперь у нас есть портрет убийцы Анны Дубровиной, я его сейчас распечатаю, а завтра покажу Зверевой, библиотекарю, которая видела выходящего из кабинета Хавронина убийцу. Уверен, она его опознает. Уверен, что это он, Аркадий Курапов. Сколько ему там дали? Наверняка лет семь, из тюрьмы он всяко уже вышел. — Виктор пощелкал мышкой. — Тут еще несколько ссылок, сейчас посмотрю.
Ссылки направляли к подобным статьям в различных газетах и ничего нового не дали. Но одна оказалась полезной — видеоролик с репортажем Вадима Майера.
Высоким, знакомым Полине мальчишеским голосом Майер, словно с разбегу, начал свой репортаж. Казалось, что он с трудом сдерживается, чтобы не разрыдаться.
— Сегодня, тридцатого июня, в двенадцать тридцать здесь, в доме номер сто тридцать пять по улице Бородинской, было совершено жестокое нападение на журналистку Анну Дубровину. Не приходя в сознание, она скончалась в машине «Скорой помощи».
Заиграла траурная музыка, голос журналиста сорвался на крик:
— Убийца был задержан на месте преступления…
Полина так ярко представляла себе лицо Вадима, что ей казалось, будто она его видит: вот он стоит возле страшного дома, в дрожащей руке микрофон, лицо, искаженное горем… Ей нестерпимо захотелось перенестись туда, погладить, как тогда, в парке, его по плечу, успокоить, утешить.
— …им оказался Аркадий Курапов. — Вадим на секунду запнулся, но взял себя в руки и продолжил репортаж. — Не многие знают, что Курапов был основателем любимой в нашем городе рок-группы «Последний этаж». Правда, очень быстро пути их разошлись, Курапов ушел из коллектива. В последнее время он играл в парке Пушкина. Жители города часто могли его там видеть. Этот обычный уличный музыкант совсем не производил впечатления человека, способного на убийство. И вот теперь он его совершил. — Вадим опять запнулся, не в силах говорить дальше. Полина отчетливо увидела, как он сжимает руку в кулак, борясь с охватившими его эмоциями, не давая им вырваться наружу: — Убийство журналистки Анны Дубровиной мы, ее коллеги, связываем с ее профессиональной деятельностью. У следствия, правда, другая версия. — Последнюю фразу Майер проговорил громко и очень отчетливо, словно хотел бросить вызов всей несовершенной следственной системе несовершенного государства. — Анна была честным, не способным ни на какие компромиссы журналистом, ее разоблачительные статьи могли не понравиться многим. А последнее журналистское расследование, которое она проводила, оказалось для нее роковым…
Репортаж Вадима Майера внезапно оборвался, словно журналист не смог справиться со своей болью и больше не в силах был продолжать.
Полина долго молчала, переваривая услышанное, Виктор замер у компьютера, он больше ничего не пытался найти — информации они и так получили с избытком.
— Ну, видишь, — первым прервал молчание Виктор, — все подтвердилось. Ты была права… — И вдруг замер, с силой втянул в себя воздух и закричал: — Полина! Картошка!
Его крик был таким неожиданным, таким неоправданно отчаянным, что в первый момент она не поняла смысла слов, но тут и до нее дошел запах гари. Они оба почти синхронно вскочили и бросились на кухню.
Картошка, которую Полина поставила варить, сгорела полностью, от нее остались одни угли. Кухня была наполнена дымом. Кастрюля безвозвратно погибла. Но это, в общем, неприятное происшествие, отвлекло их, помогло справиться с тем тягостным настроением, которое возникло после репортажа Майера.
Они поужинали бифштексами и салатом. Виктор позвонил следователю Битову, договорился с ним о встрече, и они легли спать. Все обсуждения и построения новых версий перенесли на завтра. День и так выдался насыщенным и тяжелым.
Но утром ни на обсуждения, ни тем более на построение новых версий времени не оказалось. Они безнадежно проспали. Виктор проснулся первым, бросил взгляд на часы и обнаружил, что уже половина девятого. Это была настоящая катастрофа. С Сергеем Битовым они договорились встретиться в одиннадцать. А перед этим нужно еще взять машину со стоянки, заехать в школу, чтобы показать библиотекарю Стаховой фотографию Курапова. Еще вопрос, опознает ли она в нем того таинственного человека с необычным, отстраненным взглядом, так напугавшим ее, который вышел из кабинета Хавронина сразу после убийства Федора. Вчера Виктор был совершенно уверен, что опознает, а сегодня стал сомневаться. А все из-за того, что они проспали. Почему-то это обстоятельство совершенно выбило Ви