Господит Камесар. Тот чиловек фоторобот который вы исчите, то мой зять Октав Кабарио, я ево точно узнала. А жертва, то мая доч Иветта которую я тоже точно узнала. Придите ево быстрей аристовать, он апасный псих.
Хотя мне и очень противно выдавать человека полицейским, я должен вас предупредить о том, что сегодня после обеда я вез в своем такси одного типа, внешность которого соответствует фотороботу, опубликованному в печати. Он вышел у перекрестка Бюси-Сен-Жермен. Имеющий уши, да слышит. У него круглый подбородок, он — брюнет, и волосы подстрижены ежиком.
Я присутствовал при этом преступлении. Я был в Медоне и в то время закапывал тело моей жены. Я все видел. Он убил девчонку, чтобы ее оградить, но не насиловал ее. Это сделал я, после того как он ушел. Я сорвал с нее одежду, гладил ее груди, затем… два раза, а потом бритвой, которая была у меня, я ей… А затем я закончил закапывать свою жену. Тогда яркий свет озарил лес и мне явился глаз Божий. Бог поздравил меня со свершенным мною справедливым судом и сказал мне: «Сын мой, ты будешь сидеть справа от Меня».
Господин Комиссар.
Будет ли выдано вознаграждение в том случае, если я вам сообщу имя и адрес совершившего преступление в Медоне. Каково оно? Будьте любезны сообщить мне ответ с обратной почтой. Прикладываю к письму почтовую марку. Заверяю вас, Господин Комиссар, в своем уважении.
ЧЕЛОВЕК, КОТОРОГО ВЫ ИЩЕТЕ, ЭТО ЖИЛЬБЕР ВИТРИ, ПРОЖИВАЮЩИЙ В ТУПИКЕ ДОБРЯКОВ (УЛИЦА КЛЕР, 23), ПАРИЖ, 7 ОКРУГ.
Тот садист, который вершит справедливость, это я. В четверг я снова возьмусь за дело. Никто никогда меня не поймает.
Глава VII
На Севастопольском бульваре Жильбер остановил свою машину у еще открытого магазина, где продавалась спортивная одежда. Не выбирая, он купил шорты, рубашку в красно-синюю клетку и пару сандалий.
Затем он направился на Северный вокзал и остановил свою машину на автостоянке на одной достаточно тихой улице. Полиция ее там сразу не обнаружит, а потом, возможно, решит, что Жильбер удрал на поезде на север или за границу.
В машине ему пришлось выполнять сложные гимнастические упражнения, чтобы снять брюки и натянуть шорты. Свои ботинки он поменял на сандалии, оставил на себе свою спортивную куртку и с рюкзаком на плече и с брюками в руках удалился в опускавшуюся ночь. В этих шортах ему казалось, что он голый и привлекает к себе внимание… Он сбросил брюки и ботинки в сточную канаву.
Чтобы скрыть, насколько это возможно, черты своего лица, он надел очки в роговой оправе, которыми пользовался для чтения. После этого, закурив сигарету, он взял такси, которое только что высадило у вокзала двух пожилых женщин.
— Вокзал Монпарнас, — сказал он шоферу.
Машина тронулась. Водитель курил зловонную сигару. Не оборачиваясь, он спросил:
— Ну, как турпоход, нормально?
— Да.
— Вы где были?
Водитель думал, что Жильбер возвращается из кемпинга с Северного вокзала. Ему надо было бы придумать какое-нибудь место, куда ходят поезда этого направления. Почти наобум он ответил:
— В Крёйе.
— Хорошие там места?
— Да еще пока ничего.
На Монпарнасском вокзале Жильбер поинтересовался расписанием поездов, вывешенным в зале. Он знал, куда ехать. Когда у него появилась мысль убежать от неприятностей и осложнений, которые ему сулило возможное полицейское расследование, он сразу же подумал о том месте, куда когда-то ходил со своими друзьями Жераром и Паскалем каждую неделю в турпоход. В то время никто из них не был богат, передвигались они на велосипедах, а Рамбуйе было не просто приятным местом, но и находилось достаточно близко от Парижа, так что, выехав в пятницу вечером около шести часов, они успевали до темноты поставить палатку.
Следующий поезд уходил в 20.35. Жильбер будет на месте в 21.15. Как раз успеет дойти пешком до леса и поставить палатку. Ему еще нужно было купить себе поесть и что-нибудь для освещения.
Было шесть часов. Он взял билет второго класса и вблизи от вокзала купил несколько бутербродов, бутылку минеральной и карманный фонарик с батарейкой.
Он сел в поезд, который был почти пустой, и пристроился в уголке. В тот же миг беспокойство охватило его.
«Все сочтут мой побег как признание мною своей вины», — поразмыслив минуту, он пожал плечами. Полиции придется туго, проверяя всех тех лиц, которые, как и он, имеют сходство с фотороботом убийцы. А он, Жильбер Витри, уважаемый гражданин, в конце концов вправе уехать куда-нибудь, не ставя никого в известность! Ему часто приходилось отсутствовать по несколько дней при подготовке репортажей о шахматных турнирах где-нибудь в провинции. Разве накануне он не получил приглашение на такой турнир в Лиможе?
Как только прибудет на место, он напишет Клотильде.
«А для чего? Потому что она меня считает виновным!»
Убаюкиваемый покачиванием поезда, он нашел удовольствие в мрачной мысли о том, что между ним и Клотильдой все кончено навсегда. Но где-то в глубине души он хорошо знал, что она по-прежнему его любит, а он ее. Так в чем же дело?
Неожиданно он принял жесткое решение вернуться в Париж и явиться к полицейским, ведущим расследование этого убийства. Может быть, даже он мог бы подать в суд на газету и потребовать возмещения убытков за нанесенный ему этим фотороботом ущерб. Он улыбнулся. Он не мог подать в суд на своего собственного патрона.
Парочка влюбленных проскользнула в купе. Девица захихикала, увидев голые ноги Жильбера, который почувствовал себя очень неуютно. Да, он возвратится в Париж и пойдет все объяснить. Он вдруг больше не понимал, что за паническое настроение заставило его сбежать. Когда он расскажет эту историю своим двум друзьям, они вместе посмеются над этим чудным поступком.
И все же, если он пойдет в полицию, его будут допрашивать, продержат там двадцать четыре часа, устроят ставку с официантом из ром-бара, с рисовальщиком-вьетнамцем…
И что тогда? Официант заорет: «Это он, я в этом уверен, клянусь!» И художник скажет то же самое. И как Жильбер ни доказывай свою невиновность, как ни кричи, что нельзя считать человека преступником лишь за то, что он посидел вечером на террасе кафе и выпил стаканчик, никто ему не поверит!
Он поступил с безрассудной неосторожностью, снова придя на ту террасу. Естественно, что официант, у которого перед глазами стоял фоторобот и который ему неизбежно напоминал Жильбера, поскольку в прошлый четверг он подавал ему пунш, вновь увидев Жильбера, логически установил сходство! Теперь Жильбер сбежал.
И все из-за нелепой случайности, из-за того, что в тот вечер, когда было совершено преступление, два человека, отдаленно похожих друг на друга, выпивали в одном и том же кафе!
А тот другой? Преступник? Где он сейчас? Он так же, как и Жильбер, запрятался в нору? Он что, также надел очки в роговой оправе, чтобы скрыть свое лицо? А может быть, он едет сейчас в Рамбуйе с туристским рюкзаком в другом купе поезда.
В сознании Жильбера оба образа постепенно наложились друг на друга, образовав единое понятие: Жильбер-убийца.
УБИЙЦА ЖИЛЬБЕР
И снова коварная мысль начала его щекотать: а если преступник — это он? Что, если он, будучи пьяным, совершил убийство? Он не помнил ничего, но был в состоянии пить, заплатить, забрать, не ошибаясь, сдачу, встать, дойти до машины, вставить ключ зажигания, выжать сцепление, переключить передачи, останавливаться на красный свет, обращать внимание на другие машины, никого не сбить, вернуться в свой квартал, запарковаться между двумя другими машинами, не помяв никому крыльев, прийти домой, раздеться, и все это в ненормальном, полусомнамбулическом состоянии. И почему бы ему было не подцепить девчонку, предложить выпить, повести ее потанцевать, затем поехать в Медон, предложить ей прогулку в лесу и…
— Нет! — закричал он.
Влюбленные даже подпрыгнули, потом прыснули со смеху, глядя на него. Поезд остановился. Надпись на станции гласила: Рамбуйе.
Он выхватил с полки свой рюкзак, пристроил его на спину и очень быстро вышел. Минуту он оставался на платформе, глядя оторопело на уходящий поезд и ринувшихся к выходу людей.
Он вышел со станции, машинально двинулся по широкой улице, название которой никогда не знал, и направился в сторону леса. Ремни рюкзака резали ему плечи, он от него отвык.
От новых сандалий болели ноги.
Он вышел из населенного пункта. Время от времени какая-нибудь машина пронизывала ночь фарами. Жильбер узнал давнишние запахи — листвы и перегноя. Он вдруг сбросил дюжину лет. Шаги стали шире, плечи перестали болеть, он принялся насвистывать походную песенку, слова которой вертелись в голове:
Слушай утренний мотив,
О блондинка, о блондинка!
Посмотри, как мир красив —
Как журнальная картинка!..
Он узнал домишко, куда они ходили за питьевой водой. Бистро папаши Жана на опушке леса. Еще десять минут, и на спокойном берегу пруда он сможет поставить свою палатку.
Завтра на рассвете, разбуженный пением птиц и нарождающимся светом, он окунется в холодной воде, затем на спиртовке в старой кастрюле с закопченным дном приготовит кофе, как раньше с приятелями.
Приятели. «Что стало с моими друзьями?» Паскаль продает машины. Жерар продает недвижимость. Они не женаты, но остепенились, стали буржуа, у которых есть сбережения и отрастает брюшко. А другие приятели? Раньше нас собиралось человек десять — двенадцать с девчонками, которые без остановки смеялись потому, что мы их смешили все время. Мы были беззаботными