*
Стихи из тетради с подготовительными материалами для книги «Энтелехизм», но не вошедшие в нее
Глаза
Сенсуалистов это тело
Среди цветов, где аромат
Зовет и восклицает смело
Искать какой-то темный клад.
Давно забытые сказанья,
Истлевшие богинь черты
На изначалье указанья
И голубые выверты
Задумчивые магистрали
Твоих зеркал, где тонет взгляд
Они сигнальные шептали –
неуловимый жизни яд;
Средь стен трущобных лабиринта
Мелодий нить родит струна…
Ты опьяняешь мозг, как пинта
В гробах забытого вина…
Самка на улице
Самка с сумкой,
Самка с бюстом,
Самка с тазом, словно двор
Талья сжата твердой рюмкой,
Щеки выкрашены густо,
И зовет, и манит взор!
Самки, самки, самки, самки
Их надо всех обсеменить
Любую деву вывесть в дамки
Создать грядущему гранит.
32-я улица
Мошенник с мошенником
Жулик на жулике
Все те кому надобно
Сидеть в тюрьме
Далекие ума и тайн философии
Бандиты обманщики
Дельцы провокаторы
Наживы старатели
Купцы и процентщики
Карманы без совести
Тупые захватчики
Громилы разбойники
Как коршуны надобы,
Нуждаетесь в путах вы!
Статуя свободы
Свободы нет, а есть
одна статуя
Металл бесчувственный
«В этом таинстве сближений…»
В этом таинстве
сближений
Есть прекрасная черта
Сколько нежных наслаждений
И какая чистота
Занавес
Занавес не поднят
И сцена – загадка
И севы тайны, всходов
нет
Я прожил несколько
столетий
О смерти жадно
размышляя
Чем больше жил кто
больше думал
О темной вечности
ничто
Но в этом смысла не было
Ни чуть
Ведь и в самом небытии
Нет смысла
мысли нет
«В лесу своих испуганных волос…»
В лесу своих испуганных волос
Таилась женщина – трагический вопрос.
Разные стихотворения*
Черновик («Талы латы…»)
Талы латы
И в Италии
Рощи сочных мандаринов
Малы хаты
Аномалии
Не вмещают исполинов
Дребезжит вдали
карета
Скорой помощи
стремленье
Где страдалец?
Назначенье.
1939 год. Янв. 14.
«Сто лет отращивал усы…»
Сто лет отращивал усы,
А бороде и счет утерян
Где времени зыбучего весы
Где глупости спесивый мерин?
1930
Пир (2)
Выше стакан
Под грохоты лир
У нищего пир
Из грязеканавы банан
Чем брезгует люд
Изысканность блюд
По небу ракеты
Собрание муз
Прочь нищенства груз
В танец скелеты
И двойка и туз
Отбросьте конфуз,
Кокотки, сатиры,
Измятые телом
Сплетайтеся смело
Исчезнувший мир Нерона,
Лукулла – У нищего – пир
Под солнечным дулом.
«Рожденье непреложно…»
Op. 27
Рожденье непреложно
Сознанью навсегда
Пустынности острожной
Печальный голос льда
Тоскующие нити
Плывущая беда
Торжественность наитий
На злые города
Вкруг бесконечно пьяны
Сосновые леса
Провалы и изъяны
Загробность – полоса.
Конец обдумать гордо
Провал удар тупик
Измена всем аккордам
ОГНЕДЫМЯЩИЙ ПИК
«Фонари – венерики…»
Фонари – венерики
Фонари – ветераны
Ветер ночи Америки
Дует в ваши рамы
Цепи вы кандальные
На длиннотах улиц
Цель многострадальная
Над на сотах лиц
Фоном служит бархата
Ночи глубизна
Весна («Холодной мгле, смертельном подземелии…»)
Холодной мгле, смертельном подземелии
Туманно призраки цветы
Безрадостный у вожделенных целей
Простерши МЕРТВЫЕ ПЕРСТЫ
Стоявшая незримая у входа
Наружа облакам пустующую длань
Мне шепотом: пастух несчастный встань
Беги дождя приюте темногрота
1906–1931
Фрагмент («Сжечь крылья…»)
Сжечь крылья
мотыльку
На беспощадной свечке…
Листком, влекомым
быстро речке
Ваш ясен рок
И бесполезен
ропот
О если бы мы
могли
Веков не слышать
топот
«Под кобальтовой синью небес…»
Под кобальтовой синью небес
Звонкоцинком поля
Это – струны, а не тополя!
Это струи не созданных месс
И угаре мертвящем морозном
В щеки колющий ветреный миг
Я один откровенно постиг
Светлый воздух сосуде курбезном
Весень
Светлый вешний
Долгожданный
дождь
Гость нездешний
Слаще манны
дождь
На цветы на травы
Пыльный город
дождь
Слаще меда, выше славы
Капает за ворот
дождь
Капля к капле
Лепестковый
дождь
Будто кто-то острой саблей
Рвет оковы
дождь.
Гротеск
Вот так группа
Здесь у трупа
Что за козловак?
Разве дело
Плюнуть смело
В застекленевший зрак.
«Дерево…»
Дерево
Чрево
Дева
Гнева.
«Весна, весна…»
Весна, весна
который раз
Явилась ты поэту,
Неся цветы для
мраморваз,
Даря улыбку эту.
Этот домик не сравним с русскою избою!
По косогору над прудом
Чернея встали избы
Измучен каторжным трудом
Здесь каждый стонет:
вниз бы!
Но видя этот бедный дом
Из щеток и картона,
Здесь не стерпеть борьбы
со льдом
В объятиях футона
«Я не верю, что Вы настоящая…»
Я не верю, что Вы настоящая,
Когда вижу Вас в стаде людском
Вы – картина шедеврноблестящая
Та, что сказкой лучистой зовем
Вы – звездою с родного Востока
Зазвучали легендою став.
В Вас брильянтовых ландышей много
И рубинов и вызревших трав.
Соскользнете с портрета Григорьева
Для поэта сердечных куртин –
Променад (иль) как призрак лазоревый
Среди «света» безбрежного льдин
Золотистая Анна Григорьевна
Многоликая – лун сердолик
Вами сердце приливно овзморвано
Средь Нью-Йорка градских повилик
Незнакомка воспетая Блоком
Вы – Прекрасная Дама его
Та – что встреча – всегда ненароком,
Когда сердце рассветно поет.
1935 г.
«Из женщин выпадают дети…»
Из женщин
выпадают дети
Чтоб на панели
подрасти
Быть гимном
будущих
столетий
Волшебной грезою
цвести
Без колебания
без муки
Веселый жребий
И к звездам напрямик
Как мы стремятся
«Карабкаясь горой препятствий…»
les nuages, qui soni l'embleme de la vie
Карабкаясь горой препятствий
Плывя по озеру помех
Гулять равнинами благоприятствий
Иль косогорами потех
И не роптать на жалкий жребий
Что ты, рожденный, – человек
И мимолетность – лепет бэбий
Тебя наружащий намек
Несогласованность
Op. 37
Вечер гниения
Старость тоскливо
Забыться пенье
Лиловый стремленье
Бледное грива
Плакать страдалец
Тропы залива
Сироты, палец
Сонет («Где острый каменья делит куст…»)
Где острый каменья делит куст
Где треухи топорщат ели
Где гор вознеслися капители
Гнездится дымно Златоуст
Пластами ржавыя породы
Распались ставши на ребро
И хмурой тучи низки своды
Напоминая «дом Торо».
Когда бы здесь, – где злато гор
Прольется Вольную Россию
Моих прияли злато уст:
Контемпоренистый Мессия
Бурлюк – словесный Святогор
Футуро – крестит Златоуст.
Сибирь
Вы ведали: «Сибиррь!» Кеннана
Страну – тюрьму, Сибирь – острог.
На совести народной рану,
Кто залечить искусный смог?
Всем памятно о Достоевском:
Согбенно-каторжным трудом
Отторгнут набережной Невской
Он не измыслил «Мертвый дом»
Да ныне здесь пахнуло новью…
Пусть – преждесумрачна тайга…
Зубовно-скрежетом и с кровью
Подвластна черному злословью
Сибирь-гробница для врага…
Навек помечена: «в бега»…
1919/1920