— Слушай, ты за нож случайно не хваталась, когда к Воте кинулась? Отпечатков не оставила? — спросила Лёлька, когда стакан опустел.
Агния помолчала, потом внезапно стала синеть. Вытаращенными глазами она уставилась в пространство и прошептала:
— Это мой нож! Я за него сегодня не хваталась, но на нем и так полно моих отпечатков, я им хлеб каждый день режу.
— Откуда ты знаешь, что твой? Таких ножей пруд пруди.
— А вот и нет! Он длинный, в ящик не помещался, и Вотя к его рукоятке колечко приделал, чтобы его можно было на стойку вешать. Я это колечко сразу увидела… — помертвевшими губами бормотала Агния.
Лёльке стало совсем нехорошо. Она даже почувствовала, что вот-вот тоже начнет синеть. Чтобы не допустить этого, она достала из шкафчика бутылку коньяка, которую Агния всегда держала там для неожиданных гостей и отхлебнула из горлышка.
— Дай мне, — попросила хозяйка и Лёлька молча протянула ей бутылку.
Но не успела Агния сделать глоток, как в прихожей нежно запел звонок. Тихая соловьиная трель громом грянула по натянутым до предела нервам, и коньяк выплеснулся в роскошное декольте Агнии. Подруги ошарашенно уставились друг на друга.
— Кто это может быть? — белыми губами прошептала Агния.
— Откуда мне знать? Может быть, соседи услышали твои рыдания и пришли узнать в чем дело…
— А если милиция?!
— С чего ты взяла, что это милиция? Кто её мог вызвать? — удивилась, было, Лёлька и тут же сообразила, кто. Тот, кто убил Вотю! Если он собирался подставить Агнию, он просто обязан был позвонить в милицию.
— Лёлька, я боюсь! Давай убежим в другую квартиру и скажем, что нас здесь не было.
— Идиотка! Тогда тебя уж точно посадят. Неужели ты думаешь, что милиционеры круглые болваны? Нет уж, идем открывать! — потащила её в прихожую, где заливался уже второй звонок, Лёлька.
Когда они достигли входной двери, Агния попыталась все-таки вырваться и нырнуть в стенной шкаф, но подруга держала её мертвой хваткой. В результате они чуть не свалились на труп Воти, шарахнулись от него, подкрались к входу и стукнулись лбами, пытаясь одновременно заглянуть в дверной глазок. Звонок прозвенел в третий раз и Лёлька, глубоко вздохнув, отперла, наконец, дверь.
Девица, стоящая на пороге, удивленно уставилась на их перекошенные физиономии. Потом она обозрела бальный наряд Агнии, залитый коньяком, и облачение Лёльки, которая поверх пижамы натянула старые джинсы и вязаный пуловер с широким воротом.
Внешний вид гостьи тоже производил впечатление. И если кожаные брючки цвета лососины и пушистый белый свитерок, между которыми открывалась глазу изрядная часть худосочного тела с пупком, украшенным цветной стекляшкой, еще можно было пережить, то волосы девицы определенно вызвали бы столбняк даже у несущегося на всех парах товарного состава. Правая часть встрепанной и одновременно слипшейся прически незнакомки имела фиолетовый цвет, тогда как левая была снежно-белой с вкраплением голубых прядей. Идеально ровный пробор, разделяющий волосы был оформлен цветными стекляшками. В обрамлении такой шевелюры лисья мордочка гостьи, украшенная стильными очками в перламутровой оправе, выглядела совершенно ничтожной.
Все трое оцепенели на некоторое время. Гостья пришла в себя первой. Вызывающе вздернув острый носик, она потребовала:
— Гийома позовите, пожалуйста.
— Кого? — хором удивились Лёлька с Агнией.
— Гийома! Он здесь живет. Мы только что решили, что нам пора встретиться в реале.
— Где? — переспросила Лёлька, пытаясь сообразить, как такой кадр могли выпустить из психиатрической лечебницы.
— Здесь нет никакого Гийома! Здесь живу я, — в свою очередь нервно возмутилась Агния.
— Но он меня ждет! — напирала девица. — Скажите ему, что пришла Лулу, его родственная душа из мира грез.
— Девушка, говорят вам, здесь нет Гийома! Вы, наверное, ошиблись адресом, — попыталась вразумить её Лёлька.
— Ну уж нет! — внезапно завопила девушка. — Неужели этот проходимец пригласил сюда и вас, лахудр драных? Пустите меня к нему, я с эти извращенцем разберусь!
С этими словами феерическая Лулу растолкала в стороны опешивших подруг и влетела в квартиру. С разбегу она споткнулась о ноги лежащего тела и грохнулась на пол рядом с ним. В следующую минуту прихожая огласилась диким воплем — девица рассмотрела нож в груди трупа и заблажила дурным голосом. Агния мгновенно захлопнула дверь, а Лёлька кинулась к гостье, безуспешно уговаривая её прекратить кричать.
Но та орала, как резанная, отбиваясь от Лёльки ногами, обутыми в стильные полусапожки. Получив пару ощутимых пинков, Лёлька махнула рукой и устало опустилась на пуфик, стоящий около зеркала. Девица неожиданно перестала орать, вскочила на четвереньки и резво отбежала в дальний угол прихожей. Там она уселась на корточки и уставилась на мертвого Вотю.
— Так вот какой ты был, Гийом! — с пафосом воскликнула она и укоризненно посмотрела на Лёльку и Агнию. — Значит, вы его убили. Зачем? Из-за меня? Не слабо…
— Она психопатка, — устало констатировала Лёлька.
— Точно психопатка, — подтвердила Агния, сбрасывая туфли и болезненно морщась. При прорыве девицы в квартиру она оступилась и подвернула ногу.
— А вы — убийцы! — злорадно отозвалась из угла Лулу и повторила нараспев: — Не сла-або!
— Все, хватит, нужно вызывать милицию! — воскликнула Лёлька. — Иначе сюда прибегут и Гийом, и все соседи по дому. Такие вопли только глухой не услышит.
— Ладно, только я сама позвоню. А ты следи, чтобы эта поганка на меня не бросилась, — попросила Агния, осторожно приближаясь к телефону.
— Сама поганка! — тут же откликнулась девица. И добавила: — Я все про вас расскажу, гадюки!
Не обращая на неё внимания, Агния набрала нужный номер и устало сообщила об убийстве. До приезда милиции они так и оставались в прихожей, только Лулу уселась в своем углу в позу "лотоса" и, раскачиваясь, принялась вслух восхищаться неземной красотой мертвого Воти, которого упорно продолжала именовать Гийомом.
Бормотание девицы так достало Лёльку, что она была рада, когда, наконец, в квартиру вломилась толпа мужчин в форме и в штатском. Они немедленно оттеснили девушек на кухню и принялись фотографировать все подряд и посыпать предметы обстановки порошком для снятия отпечатков пальцев. Высокий импозантный брюнет с седыми висками — видимо, следователь, уселся посреди кухни на табурет и обвел присутствующих строгим взглядом:
— Ну и что тут у вас произошло, барышни?
— Они убили Гийома! — немедленно высунулась вперед Лулу.
Брюнет, пораженный до самого последнего нервного окончания её экзотическим видом, сделал над собой усилие и уточнил:
— Значит, убитого звали Гийомом? Иностранец?
— Да нет, его звали Виталием Сергеевичем Барминым, тридцать восемь лет, неженат, проживает на Пушкинской улице, дом тридцать пять, квартира шестнадцать, — устало ответила Агния.
— А почему тогда?.. — брюнет красноречиво указал на Лулу.
— Да черт её знает, — в сердцах воскликнула Агния. — Приперлась сюда к какому-то Гийому, ворвалась в квартиру, увидела мертвого Виталия и принялась твердить, что он и есть Гийом. Чокнутая идиотка!
— Сама идиотка! Мне Гийом назначил тут встречу, в реале. Я прихожу, а эти прошмандовки его уже успели зарезать. Бедный Гийом! Теперь нас ожидает встреча в только следующем из миров, — закатила глазки девица.
Брюнет с трудом отвел от неё взгляд и затряс головой. Лёлька нашарила на столе сигареты, закурила и устало попросила:
— Вы лучше нас по отдельности допрашивайте, а то эта особа, — она кивнула на впавшую в транс Лулу, — только все запутывает. Никакого Гийома тут нет и никогда не было, но доказать ей это невозможно.
— Ладно, — покладисто согласился представитель органов. — Только я хотел бы знать, кто из вас хозяйка квартиры и кто первым обнаружил труп?
— Я, — мрачно отозвалась Агния. — Я хозяйка квартиры и я обнаружила труп. Вернее я была рядом с Вотей, когда его убили.
— С каким Вотей? — обалдел брюнет. — Убили ещё и Вотю?
На Лёльку внезапно напал истерический смех, и она подавилась дымом. Пока она откашливалась, Агния терпеливо объясняла, что убитый Виталий Сергеевич Бармин и есть убитый Вотя.
В тот момент, когда информация, наконец, дошла до сознания следователя, раздался громкий топот, и в кухню ввалились два милиционера, таща под руки упирающегося Леву. Выглядел братец не лучшим образом — в семейных трусах с изображением Русалочки, старых сланцах и порванной на плече футболке. Бледная ушастая физиономия выражала растерянность и негодование. По всей видимости, его грубо оторвали от любимого компьютера.
Агния с Лёлькой онемели — они совершенно забыли про существование Левы и теперь одновременно изумились тому, что он, все это время находясь в квартире, даже не вышел поинтересоваться, что же тут происходит. А ведь всяческих звуков, причем очень громких, раздавалось предостаточно.
Брюнет тоже изумился и вопросительно посмотрел на Агнию. Та пожала плечами:
— Это мой брат. Он не в курсе событий, сидел в своей комнате, не выходил, ничего не знает.
— Лев Львович Сташевский, — представился, шаркнув ножкой, Лева. Потом вырвал у милиционера руку, сунул её под футболку и со скрежетом почесал худосочную грудь. — А в чем, собственно дело?
Брюнет прищурясь оглядел долговязую фигуру и с расстановкой спросил:
— А вы что, ничего не заметили?
— Где? — изумился Лева.
— В прихожей, на полу, — уточнил следователь.
— А что там?
— Там труп, — последовало уточнение.
— Чей? — разинул рот братец и растерянно посмотрел на Агнию. Потом перевел взгляд на Лулу и содрогнулся от макушки до пяток.
— Виталия Сергеевича Бармина, — отчеканил следователь, медленно наливаясь злобой.
— Воти? — уточнил Лева, не отводя зачарованного взгляда от радужных волос девицы. И отрешенно пожав плечами, пробормотал: — Не заметил.
— Вы что, уже увезли тело? — металлическим голосом осведомился брюнет у одного из милиционеров.